- Знаю. Серую землю есть нельзя.

- Во-во. Держи. Сюда собирай, - старик дал человек небольшую лопаточку с обломанной рукояткой и что-то типа миски, всё из той же кожи, из которой была сделана и фляга.

Человек долго ходил по пустыне туда и сюда, соскребая с земли соль, он понял это, потому что когда решил, что пора заканчивать, грязного порошка было уже почти до краёв миски - а ведь это много.

Старик к тому моменту, когда человек вернулся, уже успел нарезать из лошади полос мяса. Все их он развесил на небольшом деревянном прутике, положенном между двух рогулек, воткнутых в землю.

- Соль принёс! Давай, неси сюда!

И они стали натирать солью мясо. Несколько кусков старик сразу же отложил в сторону , а остальные, натерев, ещё и вывалял дополнительно в оставшейся соли, потом плотно завернул в кусок ткани и положил в сумку.

- Вот и будет у меня мяско. А это, - он указал на отложенные куски. - Жарить будем.

Лишь после этого и начался закат, а потом и вечер наступил, потому что эти моменты не смотрелись бы при свете дня. Человек и старик смотрели, как шипят полоски мяса над уже без огня, но всё ещё пышущими жаром дровами.

- Ты откуда тут вообще? Я давно тут лежу, здесь никто не проходил.

Человек подумал и ответил:

- Сложно сказать. Давай предположим, что я просто проходил мимо.

- А. Проходил мимо... - старик кивнул. - Ну, кушать давай, кушать. Мясо-то уже готово.

Сняли его и начали есть.

- А я тут давно уже лежу, я сказал, да? Лошадь подо мной умерла, упала, задавила. А я вылезти не мог. Долго лежал. Тут ещё лужи были, когда лошадь упала -то.

- Лужи?

- Ну, да. Это же не пустыня. - старик обвёл рукой всё вокруг, тихое в ночи. - Это дно. Тут море было. Его две реки наполняли. А потом люди стали брать оттуда много воды и море начало умирать. Когда я ехал здесь, оно ещё живое было. А потом умерло совсем. И нет больше моря.

Человек покачал головой и вгрызся в мясо. Слишком солёное. Сыроватое с одной стороны и пережаренное с другой, но что поделаешь?

- Но просто надо было идти вперёд, а другого пути не было. Я и так слишком долго ждал, - продолжал старик. - Я хотел уходить, ещё давно. Молодой совсем был. Мог бежать долго-долго... - старик хлопнул ладонью по халату и человек понял, что сделан он из лошадиной шкуры. - А потом мне уже самому понадобился конь. Это не к добру. Если ты не можешь дойти куда-то своими ногами - то вообще туда не иди, я так считаю.

- Может ты и прав. А как же машины?

- Машины?

- Машины.

- Что такое машины?

- Хорошо, допустим. А как же корабли?

- Корабли?

- Что такое корабли?

- Те штуки, в которых живут здесь люди, - ответил человек.

- А. Это? Корабли? Ты называешь их кораблями... - старик усмехнулся, схватился рукою за полу своего халата из лошадиной шкуры и ткнул пальцем в место на ней. Человек увидел, что там рисунки, примитивные, словно наскальные. - Мир когда-то был больше, странник. Особенно здесь, на этой земле.

Человек молчал, давая старику продолжать. Тот же, довольный этим, рассказывал дальше.

- Здесь жили люди обычные... такие как я.

В свете костра старик поднял лицо от полы халата, и оно словно бы появилось: очень морщинистое, с тонкими губами, узкими глазами и кожей, отличной от того оттенка, который был у его собеседника.

- Хорошие люди. Они любили лошадей, потому что по миру надо бежать и мир надо сотрясать. Эти люди водили стада и иногда воевали... хорошие люди, ведь даже такие иногда воюют. То, что ты видел, то, что ты назвал "кораблями" - это такие же лошади. Только водные. Они когда-то были здесь и ходили по морю. Я же уже говорил, что здесь раньше было море?

- Говорил.

- Они ходили прямо по морю. Но потом люди выпили всю воду отсюда.

- Ты же сказал, что они стали брать воду из двух рек и взяли её слишком много?

- Вот-вот. Они её выпили. Людей стало очень много, они приходили сюда, становились на колени и пили-пили-пили... Вот море и опустело. Лошади умерли, люди, съев их мясо, стали жить в этих оставшихся скелетах. Они окаменели, понимаешь? Стали твёрдыми, похожими на дома. В них вполне можно жить.

И они замолчали, продолжая жевать мясо. Старик, наевшись до разбухшего живота, откинулся и рыгнул. Человек тоже ел до тех пор, пока не понял, что больше в себя не впихнет, как раз в этот момент мясо и кончилось.

Старик вздохнул и внезапно заговорил:

- Хорошая была земля... Жалко, что она умерла.

- Наверное, жалко.

- Это ещё не самое плохое место, уж поверь мне! Тут где-то, в десяти днях пути бегом... ну... там тоже мёртвая земля. Раньше на ней росли огромные грибы. А теперь там совсем жить нельзя.

Человек промолчал, покачав головой.

Старик тоже замолк, но ненадолго. Видимо, он не наговорился.

- Так откуда ты?

- Мимо иду, сказал же.

- Я спросил ОТКУДА! - старик усмехнулся. - Хотя, чего я кричу? Я слабый. Ты, если разозлишься, легко меня побьёшь. Ведь побьёшь?

- Да зачем мне тебя бить?

- Все били. Я когда молодой был - сильный был. А потом... - старик развёл руки в стороны и свёл ладони близко-близко друг к другу. - А потом слабый стал. И все начали бить меня. Я ещё и из-за этого уйти хотел.

Человек покачал головой, потому что не знал, как тут можно ответить. Старик кивнул, понимая, что человек хочет что-то сказать, но не знает, как это выразить, а потом откинулся назад, перевернулся на бок и сразу же уснул. Человек посмотрел на него: лежащего в старом халате из лошадиной шкуры, старого и слабого, идущего по дну высохшего моря, где стоят корабли, в некоторых из которых ещё есть люди, не хотящие ни выходить, ни пускать к себе кого-нибудь. Человек понял, что старик один, и так и останется один. Впрочем, в голове человека поселилась твёрдая уверенность в том, что так и должно быть, поэтому он встал, отряхнулся от соли с гнилой землёй пополам, и вернулся на рельсы.

Он двинулся вперёд, и...

-...где это я?

Человек шёл теперь гораздо медленнее. Путь пролегал через небольшую лощину, расщелину даже, почти по колено в воде, но рельсы всё равно были видны даже небрежно кинутому взгляду. Дома, стоящие над расщелиной, по обе её стороны, человеку ни о чём не напоминали: слишком незнакомая архитектура, слишком непонятная местность.

Человек сошёл с рельс, чтобы рассмотреть её получше, и удивился, как устал, потому что сделал, казалось бы, всего пару шагов, но впору ложиться и спять прямо тут. Может быть ещё не прошла прошлая усталость? На это трудно было бы ответить. Человек шёл вперёд.

Воздух был непривычно влажный, тяжёлый, попахивающий болотом. В домах, стоявших выше, не чувствовалось совершенно никакого присутствия и защиты никакой, подобной той, что была в домах в деревне человека, тоже ощутить не получалось.

- Может потому что это чужие дома? Хм... чужие дома. Может я не чувствую чужие дома? Хотя нет, чувствовал же их в посёлке... может это наоборот - ничьи дома? Похоже, что так. Зайти, что ли?

Но, нет, он не стал. Дома хоть и не вызывали никаких чувств - вот в этом-то и была проблема, что они ничего не вызывали. Слишком пустое место всегда вызывает подозрение.

Поэтому человек шёл, просто шёл по колено в воде, чувствуя рельсы под ногами.

И снова не садилось солнце.

И снова никуда не бежали облака, небо оставалось недвижимым.

Человек уже начал догадываться почему, и поэтому он совершенно не удивился, когда услышал откуда-то из окна одного дома:

- Эй, ты! Ты живой!

- Конечно я живой! - закричал он в ответ

- Ну так давай, лезь сюда! Вечереет уже, куда ты на ночь глядя пойдёшь? - голос был женский.

Человек улыбнулся и сошёл с рельсов. Осмотрелся вокруг, увидел узкие ступеньки, врезанные в крутой склон: очевидно, кто-то живший здесь раньше озаботился этим, чтобы спускаться к реке. Поднявшись наверх, человек снова повертел головой туда и сюда.

- Чего смотришь, вот она я, ты!