Человеку стало жалко её. Она поняла, что ему стало её жаль, и встала.

- Мне это не нужно!

В свете лучей, освещающих её, становилось видно, что синий фартук не просто покрыт кровью - пятна крови большие и чёрные, засохшие. Продавщица заплакала ещё сильнее.

- Я сделала всё, что нужно было! Я сделала еду не годной! Я испортила хлеб, я испортила воду, я испортила всё-всё-всё!

Она задрала фартук, грубо рванув его вверх. Под фартуком был старый халат, разрезанный ножом или ножницами, чем-то острым. Халат, пропитанный кровью насквозь, разрезанный, не скрывал дыру в животе, в которую был немного виден большой, размером с пятилитровую пластмассовую бутыль, желудок. Тоже разрезанный, сухой, с высохшей слизью, вымазанный чем-то ещё.

- Я съела и сделала не годным то, что нельзя было испортить просто так! Ты уходишь?! Ну почему же ты уходишь?!

Она качнула ведром.

Человек сделал шаг назад. Потом ещё. Потом повернулся и твёрдо пошёл дому, слыша плач даже после хлопка двери магазина. Плач не становился тише по мере удаления. Плакала ли она? Или плакал её магазин? Или они вместе? Человек знал: звук плача - часть посёлка, а значит придётся с ним мириться до поры до времени.

Отец всё так же сидел в огороде.

- Я ждал тебя. Кто-то плачет. Ты купил еды?

Человек рассказал ему про продавщицу.

- Она стала такой же, но не ушла. Сказала, что хотела накормить меня землёй и испортила еду. Теперь она плачет и... я думаю, она так и будет плакать.

Отец покачал головой.

- Я понял. С этим придётся что-то сделать, ты понимаешь?

- Я понимаю. Но не сейчас... - человек задумался, понимая, что голоден, и что если он не хочет есть землю - ему нужна еда. - Мне нужна еда.

- Нам нужна еда.

- Жри землю - тебе можно. А я - живой, мне нужна еда. Здесь еды нет. Значит...

И человек понял.

- Я должен идти в город.

Третья глава:про человека, дорогу и про то, что с ним происходило

- Была у меня жена и был я, а потом родился ты, а теперь ты уходишь, - сказал отец на прощанье. - Может быть пожелать тебе чего-нибудь?

- Что ты можешь мне пожелать-то, - ответил человек. - Ты лишь скажешь, чтобы я принёс еды?

- И ты прав, скажу.

Отец почесал живот, ещё более безобразно разбухший, и обернулся назад, посмотрев на дом.

Они стояли возле ворот. Человек уже за ними, по сути, на улице, а отец на территории дома. Всем нутром человек ощущал, что отец в безопасности. Отец тоже это ощущал, поэтому выглядел гораздо веселее, чем всегда, хотя нельзя сказать, чтобы он когда-то грустил.

- Молоток-то взял?

- Уж конечно, - человек кивнул.

- Не теряй его. Наверняка он тебе пригодится, - отец подумал и добавил. - Я бы сказал, что он особенный, но в нём ничего особенного нет.

- Для меня он особенный. Всё-таки я в своё время убил им тебя.

- Не так уж и убил.

Отец усмехнулся и закрыл ворота; человек почувствовал, что отделён и более ничего его не удерживает, поэтому он развернулся и пошёл по дороге к полустанку. Рельсы - идеальный путь в город. Иди прямо и не промажешь.

Он всё так же видел дома, в которые не мог бы зайти, если бы захотел - что-то защищало их, мо...

- ...жет быть серая земля? Точнее, гнилая земля. Но ведь она всё равно серая... серая и гнилая...

Он всё так же слышал плач продавщицы, ставший уже неотъемлемой частью посёлка и поэтому абсолютно не вызывавший раздражения.

- Интересно, как она там?.. Она наверняка ждёт меня...

Молоток словно бы шевельнулся в кармане старой куртки человека. Да. Этот вопрос требовал решения. Но не сейчас. Человек сам не знал почему, но однозначно знал, что так нужно.

По железной дороге уже никто не шёл, полустанок, крепкий, каменно-бетонный, выглядел удивительным образом несуразно, абсолютно чужим на гнилой земле, на фоне домов посёлка, чем-то удивительно домашних. Железнодорожная платформа не выглядела. Она выгляделась, стоя как крепость, как форпост солдат, что давно ушли, но не стали разрушать место, в котором стояли.

- Да. Крепость... именно крепость. Раньше этих утолщений не было. Ничего этого не было.

Платформа изменилась, став массивнее, забор её, раньше из простой сетки, теперь стал стальным и стало понятно, что меняться он ещё не закончил. Платформа чем-то напиталась, впитала что-то из земли. Человек понял, что если уйдёт, то может произойти что угодно, но платформа останется стоять, где стояла, до тех пор, пока не случится что-то совсем уж экстраординарное.

- Типа взрыва солнца. Или взрыва луны.

Фиолетовая луна засветила немного ярче. А может быть человеку показалось.

Он покачал головой и спрыгнул на рельсы. Тут-то и началось.

************

Ощутив под ногами деревянные шпалы, человек почувствовал, что его уносит куда-то вдаль, хотя на самом-то деле его вовсе никуда не уносило. Но единственное, что человек понял, так это то, что он должен идти вперёд.

И он пошёл вперёд.

Казалось бы, что город не так уж и далеко...

- ...ведь люди дошли до посёлка довольно быстро. Или не быстро? Ну... вон же он, впереди...

Город был впереди, но сколько человек ни шёл, он всё равно не мог до него дойти и словно бы не продвинулся даже когда наступила ночь. Странное дело, ведь посёлок уже остался вдали, а между ним и городом было всего лишь километров тридцать, но теперь они растянулись, приумножились. Уставший, человек сошёл с рельс. Точнее, он сделал шаг с них, и дальше его будто засосало. И теперь он взглянул на всё другими глазами.

Природа вокруг раскинулась удивительная. Мягкий фиолетовый свет совершенно иначе подсвечивал серую землю, чем когда-то старый, серебряный. И местность изменилась. Не было лесов, не было луга с зелёной травой - земля осталась всё такой же серой, но более сухой, а сам человек, спустившись с железнодорожной насыпи, оказался в старом арройо, пустом и безжизненном, если не считать старого кострища и иных следов жизнедеятельности людей.

- Хм... - человек отошёл в сторонку, разглядев почти невидные в фиолетовом свету лужицы впитавшейся мочи и несколько кучек кала. - Тут кто-то был. Недавно.

Угли у костра ещё слабо светились, а рядом лежала куча хвороста достаточная, чтобы снова развести огонь. Наверное ушедшие оставили это тем, кто придёт после них...

- ...таким, как я. Жаль, что еды не оставили.

Хотя у человека было с собой. Немного. То, что наскрёб по разным углам отец: какие-то огрызки и объедки, которые он не захотел есть сам...

- Странно. Он же траву жрёт. Может и действительно беспокоился...

Огонь затрещал, а человек доел половинку яблока и несколько куриных ножек. Не наелся. Подумал было бросить кости в огонь, но затем опалил их в нём и сгрыз. Голод это поубавило лишь слегка, поэтому человек лёг спать, кое-как устроившись, чтобы ощущать тепло, но не попадать в огонь.

Проснулся он тогда, когда уже рассвело, очень замёрзший, почти не отдохнувший, он сразу подскочил и кинул в кострище ещё хворосту, но угли потухли от росы, а зажечь огонь человеку было нечем. Он долго ещё привыкал к прохладе, долго дрожал. Лишь отогревшись осмотрелся вокруг и как же это оказалось прекрасно!

Это оказалась степь, серая, но человек чувствовал, что раньше цвет этой почвы был красный.

В воздухе всё ещё пахло креозотами, и хотя раньше этого запаха он никогда не ощущал, но чётко знал, что это именно он и есть.

Ни облачка. И пусть солнце мёртвое...

- А оно действительно мёртвое. Умершее. Как и всё вокруг.

...всё равно очень красиво. Пусть даже это и мёртвая красота, не тревожимая ничем: ни ветерком, ни дождинкой, ни пробегающим животным, пролетающим или проползающим насекомым. Здесь не было никого и ничего. Абсолютная пустота, благородная и пугающая.

Задумавшись об этом, как никогда ранее он почувствовал себя брошенным и ненужным, а самое главное абсолютно чужим для этой местности. И не из-за географического положения. Всё вокруг навевало дикую усталость, заставляло мышцы болеть, а внутренние органы работать усерднее, почти на износ. Человек не понял, что это.