– Я не очень понимаю, товарищ генерал, вашу формулировку. Что такое «очевидно, погибли». Они или погибли, или не погибли. Третьего не дано.

– В том-то и дело, что они перестали выходить на связь, не подают никаких сигналов, и мы не знаем, что с ними случилось. Убить человека и спрятать тело так, чтобы его могли найти только случайно, – разве это сложно? Оба сотрудника – мои подчиненные, по званиям оба – капитаны, всегда положительно характеризовались по работе на службе и в быту. Для меня дело чести если не найти их, то хотя бы выяснить их судьбу. Но это твоя последняя задача. Главная же – внедрение в банду, поиск и передача нам информации о самой банде и о лаборатории, которую мы уже больше года не можем найти.

– А что за лаборатория? – спросил я, разыгрывая наивность.

– Где этот синтетический наркотик и производится. Называется он красиво – «синий лён». Но при всей красоте названия – это весьма серьезный и губительный препарат, который ни в коем случае не должен уйти за границу. То есть его технология приготовления не должна уйти. Производится в значительных количествах не только для распространения в России, но и для поставок как раз туда, за рубеж. Правда, поставляется пока сам наркотик, а технология его изготовления остается в руках наших наркодельцов. И потому я сразу должен тебя предупредить: в лаборатории работает неопределенное количество ученых, большей частью молодые специалисты – химики, и их необходимо сохранить для наших собственных военных нужд. А сам наркотик и технологию его производства, возможно, потребуется каким-то образом, с помощью тех же самых ученых-химиков, превратить в оружие. То есть задача перед тобой ставится государственной важности. Можно сказать, что боевая задача по сохранению тайны производства новейшего вида оружия. Возьмешься за такое дело?

– Это дело вполне армейское и, мне кажется, не столько криминальное, сколько политическо-патриотическое. Будет приказано, и возьмусь, и выполню, товарищ генерал.

– Кем приказано?

– Ну, например, генералом Кабаковым.

– Тогда – приказываю! Однозначно…

– Теперь, когда ты выразил принципиальное согласие, имею право дать тебе более широкую информацию, – сухо проговорил генерал Кабаков, сосредоточенно глядя мимо меня.

Голос его показался мне глубоким и тяжелым, таким похоронные марши поют. Уж не собрался ли он меня заранее хоронить, приглашая участвовать в деле, где уже то ли погибли, то ли пропали два его сотрудника одного со мной звания?

– Плотная работа по наркокартелю, проще говоря по мощной банде, началась достаточно банально. Нам позвонила жена одного молодого ученого-химика, работающего в военном научно-исследовательском институте. Он пропал около десяти дней назад. Зовут ученого Николай Абросимович Якутов. Хотя он родом из Якутска, к натуральным якутам, кстати, никакого отношения не имеет. По национальности русский. Воспитанник детского дома, там и получил фамилию в честь города, где от него отказалась малолетняя мать. Но это история не нашего расследования. Мать искать мы не планируем, сомневаемся в ее причастности к происшествию, хотя Следственный комитет и рассматривал такую версию. Только не в плане похищения, а в бегстве самого Якутова на поиски матери. Он слыл человеком неразговорчивым, мягко говоря, со странностями, которые ему, как частичному гению, прощались. Мог никому не сообщить, получив информацию, на все плюнуть и уехать. Тем не менее я считаю, что такими вещами пусть телевизионные шоу балуются. У нас свои приоритеты. Николая Абросимовича, у которого, кстати, дипломная работа в вузе была предложена к рассмотрению как кандидатская диссертация, объявили в розыск еще неделю назад, но его следов обнаружить не удалось. Как обычно, в день исчезновения он выехал со двора в Подмосковье, отправляясь в лабораторию своего института, расположенную не слишком далеко по московским меркам – всего в шестнадцати километрах от его дома. Вечером его долго не было, но он часто задерживался, работая в научной библиотеке лаборатории, и потому жена не сразу хватилась. Николай Абросимович не так давно опубликовал в одном солидном периодическом издании пару статей на тематику, которой занимался. К его неудовольствию, они прошли жесткую цензуру, поскольку сама тема является «закрытой», и стали, грубо говоря, вполне «обезжиренными», то есть пригодными для публикации. У нас есть основательные подозрения, что именно из-за этих статей Якутова и похитили. Я сейчас раскрываю тебе, как человеку доверенному и неболтливому, важную государственную тайну. Якутов разрабатывал состав, который возможно будет наносить на ткань воинской одежды с целью поднятия боеспособности солдата, повышения его агрессивности, личной отваги и в дополнение ко всему – сообразительности в трудной обстановке. Сам он, правда, изначально разрабатывал состав, пропитывающий одежду анальгетиками. Это тоже для армии. Обезболивающие и дезинфицирующие средства в случае ранения или какой-то другой боевой травмы тоже важны для армии.

– С моей точки зрения, товарищ генерал, это даже важнее, чем стимуляторы, – прокомментировал я.

– Это точка зрения командира боевого подразделения, который озабочен жизнью и здоровьем своих солдат, но не более, – покачал головой Кабанов. – А офицеру военной разведки пора научиться мыслить на государственном уровне. Впрочем, поспешу тебя успокоить. Первая тема, которую разрабатывала группа Якутова, успешно проходит испытание. Кстати, если мне память не изменяет, испытания проводят отдельные подразделения как раз спецназа ГРУ в составе сводного отряда в регионе Северного Кавказа. Пропитке подвергаются костюмы от экипировки «Ратник». Я даже думал, честно говоря, что ты в курсе. Но это не имеет особого значения. Я тебе коротко представил направление работ похищенного химика…

– А с чего вы, извините, товарищ генерал, решили, что его похитили?

– Он каким-то образом умудрился позвонить жене, сообщить ей о похищении, о принуждении к работе, даже дал направление этой работы, отчего мы и связали это похищение с производителями «синего льна». Именно их должен интересовать такой вопрос, поскольку мы дважды за последние шесть месяцев перехватывали крупные партии наркотика, отправляемого за рубеж. Поставщикам приходилось возвращать крупные суммы. Это большой убыток. И бандиты, как мы думаем, должны или искать новые каналы, или же новые формы поставки. Договорить и объяснить все жене Николай Абросимович не успел. Кто-то помешал ему. И, видимо, провели обыск и отобрали трубку. Больше звонков не было. Однако нам хорошо известно, что последняя работа Якутова ценна тем, что он разработал какие-то неактивные устойчивые смеси, которые можно использовать вместе с различными химическими препаратами и пропитывать ими одежду. Наши специалисты в один голос говорят, что таким образом вполне возможно пропитывать ткани наркотиком с тем, чтобы потом выпаривать его или же вообще не выпаривать. Мы предложили им для испытания синтетический наркотик «синий лен» из своих конфискованных запасов, и они с помощью препарата Якутова легко пропитали ткань, и внешне это осталось незаметным, а потом без труда наркотик выпарили. При этом обнаружили еще одно свойство «синего льна». Его не обязательно принимать внутрь – пропитанную наркотиком одежду достаточно носить и в ней хотя бы вспотеть или принять какой-то вызывающий жар препарат. Смешиваясь с горячим потом, он начинает проникать под кожу и действовать очень активно… Наркоманы, которые на «синий лен» уже подсели, насколько нам стало известно, для поднятия температуры используют старый способ – ставят себе в ягодицу укол подогретого не до кипения молока. Самого обыкновенного молока из магазина. В результате в организме поднимается высокая температура. В советское время в рабочей среде этот способ использовался для получения больничного листа.

– В солдатской, я слышал, тоже… – заметил я. – Только не в спецназе ГРУ, где болеть считается зазорным – так мы солдат воспитываем. У нас любую простуду лечат усилием воли. Так делали и студенты медицинских вузов, в среде которых этот способ был весьма популярен. Так что, товарищ генерал, у этого «открытия» седая борода.