— Оператор, срочно…

И лишь тогда посмотрел на Марика. Марик стек на колени, силы его окончательно покинули.

— Черт! — испугался Антон. — Что он с тобой…

— Ерунда. Пройдет. У меня в ванной аптечка первой помощи.

Антон промчался в ванную. Марик лег щекой на пол. Тут же возле лица оказалась собака.

— Звездочка, — слабо улыбнулся Марик. Та лизнула его в нос.

— Потерпи, я уже вызвал врачей…

Антон наложил ему крепкий жгут на порез.

— Посмотри, на наручниках горит красный огонек?

— Да. Сейчас я их чем-нибудь собью…

— Не смей! Это улика… А, не понимаешь? — блаженно улыбнулся Марик. — Это же наручники Альянса…

Наручники, при любом физическом воздействии на них начинающие аудиозапись. Защищает и преступников, к которым применяют насилие, и служащих… Мишель завозился, приходя в себя, и Антон с яростью ударил его затылком о пол.

— Не надо! — всполошился Марик. — Убьешь еще…

— И поделом. Кто это?

— Потом, — выдохнул Марик. — Сейчас в обморок.

— Нет, не вздумай. Никаких обмороков. Черт, Марик, ты и не такое выдерживал… Прости. Прости.

Антон сел на пол, поднял его за плечи. Он двоился в глазах. Прижав Марика спиною к своей груди, Антон крепко обнял его.

— Ты что, плачешь? Я чувствую сырость на шее…

— Замолчи. Не трать силы. Это она тебя нашла. Звездочка. Марик… я люблю тебя, — выдохнул Антон. — И не могу с тобой быть. Просто не могу.

— Я не убивал твою…

— Не надо. Не сейчас.

До них донесся топот, и все наполнилось людьми — оперативниками, врачами, еще кем-то… Марик хотел было дать показания, но вдруг стены сместились, и он провалился во тьму.

========== 10 (Эпилог) ==========

В больнице было привычно. Даже репликант жег не так сильно. После ночи агонии Марик сидел в постели и внимал Оливеру. Конечно, дело забрал Альянс… Конечно, все на ушах стоят, раз даже ему сообщили, как идет расследование… Мишель задержан. Нет, Антон его не убил, хотя мог бы. И вот, держи букет, это Антон тебе прислал. Нет, не придет…

— Я прослушал запись с наручников, — сказал Оливер, — это безумие.

— Ты до конца прослушал? — равнодушно спросил Марик. Все вокруг было белым, свет из окна лился белый, и рубашка на Оливере была режуще-белого цвета. Марик закрыл глаза. Ночью вокруг кружились врачи, потом он спал, а когда очнулся, было шесть утра, и Оливер сидел рядом.

А Марик ожидал увидеть на его месте другого. Надеялся, что ночь Антон провел в больнице, ожидая вердикта хирургов. Надеялся, что он просто пошутил насчет того, что быть они вместе не могут. Антон ведь сказал, что любит его, так какие тогда могут быть преграды? Видимо, одной любви недостаточно.

Он открыл глаза, чтобы ненароком не заснуть снова.

— Да, — вздохнул Оливер. — До последнего слова. Жаль, конечно. Ты что, действительно его собаку убил?

— Нет. В питомник сдал.

— А чего ему не признаешься?

— Вдруг он обратно ее заберет…

Оливер засмеялся и закрыл лицо ладонями.

— Хорошо тебе ржать, у тебя-то драм не бывает, — зло сказал Марик. — Я так его любовь и не заслужил.

— Ну, отчего же… он сказал, что любит тебя. Просто не всегда ритмы наших чувств совпадают, — с несвойственной для него серьезностью сказал Оливер. — Любовь совсем не равноценна, Марик. Почти всегда один любит другого больше. А другой, может, и вовсе не любит. Это какие-то высшие сферы, в которых мы ничего не смыслим. К тому же, знаешь ли, любовь нельзя заслужить. Она или есть, или ее нет. Если есть, то она остается навсегда.

Он замолк. Может, он имел в виду, что у Марика есть еще шанс на взаимность?

Марик перевел взгляд на букет. Белоснежные розы.

— Хоть записка там есть? — с надеждой спросил он.

— Нет. Я проверял. И мне он ничего не сказал. Он меня ненавидит, похоже, — усмехнулся Оливер. — Что-то мне подсказывает, что в Альянсе ускорят твое восстановление в должности.

— Чудесно, — без особых эмоций произнес Марик. — Я на фронт поеду.

— Угу, — недоверчиво буркнул Оливер.

— Нет, правда. Не хочу оставаться в Пространстве. Буду воевать. Я умею.

Оливер покачал головой.

— Он ведь не оценит этого, Марик. И не кинется за тобой. Ты просто умрешь там.

— Ну и плевать.

— Мне не плевать, — разозлился Оливер. — Твоей матери не плевать. Не приходило в голову, что некоторым людям будет больно, если ты умрешь? Некоторые никогда тебя не забудут?

Марик отвернулся от него и уставился в окно.

Позже оказалось, что Оливер ухитрился задействовать все свои связи, и Марика насильно поместили в психдиспансер. Он бесновался, едва не плакал от отчаяния, но его закрыли в белой палате и облепили прекрасно знакомыми пластырями. Пока в кровь поступало успокоительное, Марик глотал слезы и смотрел в потолок. Ему объявили, что это минимум на два месяца, а дальше посмотрят по состоянию. И кто это сделал! Лучший друг! От Антона не было вестей. Марик мысленно попрощался с ним. Что ж, зато Антон какое-то непродолжительное время любил его. Может, пару минут, пока Марик терял сознание у него на руках. Есть что вспомнить и чем гордиться.

Ко второй неделе пребывания в диспансере он начал получать удовольствие. Кормили неплохо, почти с учетом его привычной диеты, давали гулять по саду. Там же, на природе, если была хорошая погода, а в плохую — в просторной беседке, устраивали занятия по йоге, снабжая каждую асану монологами о психологическом комфорте. Каждый день приходилось беседовать с психиатром. Поначалу Марик зажимался и угрюмо молчал, а потом вдруг начал говорить, и уже не смог остановиться. Выложил все, начиная с травли в школе и заканчивая последней беседой с Антоном. Рассказал про Лайлу и Мишеля, двух предавших его людей, про Оливера, про Антона. Про собак… Он рассказал все, из него вылетели, как бабочки, все воспоминания и все слова, и он ощутил себя опустошенным и легким, точно воздушный шарик. По диспансеру гуляла кошка, и Марик находил утешение, наглаживая ее. Он бы гладил ее часами, но своевольная рыжая мурлыка сбегала.

Потом его выпустили — одновременно с тем, как пришло письмо из Альянса. Его призывали на службу в обтекаемой форме. Вроде бы мобилизация, а вроде можно отказаться.

Он раздумывал неделю. Желание отправиться убивать диких поутихло, и он понял, что то была просто очередная истерика. Убивать он не хотел.

Зато понял, чем действительно стоит заняться: поиском завербованных учеников Мишеля. Выяснить, кто сотрудничает с преступниками, и отдать под трибунал. Отсечь гидре все головы. И он вернулся, получил мундир, ему торжественно повесили еще одну медаль. За что именно, Марик не смотрел, все равно медалями Альянс награждал почти всех и без разбора. Он собрал список всех учеников Мишеля, отметил некоторых в качестве первых целей и стал собирать вещи в командировку.

Провожать его пришел только Оливер. Вечером, посреди беседы, раздался звонок в дверь.

— Я никого не жду, — сказал Марик и остался сидеть.

Оливер допил чай.

— Ты хотя бы посмотри, кто там. Интересно же.

Звонок раздался еще раз. Марик нехотя поплелся к двери. Спать уже хотелось. Он открыл не глядя и остолбенел. А кто еще мог прийти, впрочем…

— Тебя, говорят, можно поздравить? — натянуто спросил Антон.

Марик окинул его взглядом. Видно, что готовился к встрече. Гладко выбрит, рубашка отглажена. Красивый… любимый до того, что сердце сжимается.

— Проводить пришел? — прохладно спросил Марик, и тут же словно прорвало, и слова посыпались: — Хоть бы раз навестил в больнице, или букетик уродливый еще раз прислал, или позвонил, незачем являться, когда уже поздно… Не делай вид, словно тебе не плевать на меня.

— Мне не плевать, — неловко сказал Антон. — Марик, пожалуйста, хоть послушай…

— Разве я могу тебе в чем-то отказать? — горько воскликнул Марик.

— Я знаю, что не можешь, — тихо ответил Антон.