Высокий, мысленно восхитилась она.

Низенькая, мысленно хихикнул он.

Внезапно Джером со всего размаху ударил её кулаком по лицу. Удар был такой силы, что девушка не удержала равновесия и упала к его ногам.

Такого она не ожидала, но ведь всё правильно. Наверное, ему было настолько же больно. Она не проронила ни слезинки, не издала ни звука.

Парень пинает её по ноге, чуть ниже колена.

И она снова молча отмечает, что будет неплохо, если в одном из холодильников этого дома окажется лёд.

Он делает шаг в сторону и присаживается на корточки, так, чтобы их лица были чуть ближе друг к другу.

— Не хочешь ударить взамен? Плюнуть? Крикнуть парочку плохих слов?

— Зачем? — тихо искренне недоумевает Хейли, мысленно молясь, чтобы кровь из порванной губы перестала, наконец, течь по шее на белоснежный халат, пусть он уже и не нужен. — Я хочу, чтобы мы оставались квитыми.

Джером начинает громко истерично смеяться так, как может только он. Он поднимается и уходит, не прекращая хохотать.

Он понял, что из неё выйдет неплохая марионетка.

Она поняла, что он больше не злится.

========== Часть 3 ==========

— Двое суток назад шестерых психически нездоровых преступников вытащили из психиатрической лечебницы Аркхем. — громко объявляла Комиссар Эссен сотрудникам G.C.P.D. — Так же с ними исчезла одна из работниц медперсонала. Вчера четверо из них проникли в Эллен и похитили семерых рабочих, после чего сбросили их с крыши Газеты Готэма. На данный момент нам не известно, кто организовал побег. Главным в этом деле будет Джим Гордон.

— Вот наши цели, — детектив включил проектор и вот уже все полицейские видели фотографии из личных дел сумасшедших.

На экране появился рыжеволосый парень, злобно ухмыляющийся в камеру:

— Джером Валеска, 18 лет, убил мать.

На следующем изображении был мужчина с глупыми широко распахнутыми глазами:

— Арнольд Допкинс, шизофреник, маньяк-отравитель, насильник.

Высоченный лысый тип со взглядом «Все это хреново, но ты думаешь, будто хоть что-то меня остановит?»:

— Аарон Хельзингер, голыми руками убил всю свою семью.

Лохматый толстяк с кровью на губах, растянутых в улыбку:

— Роберт Гринвуд, убил, а после съел дюжину женщин.

Гордон представил человека, выглядевшего самым адекватным:

— Ричард Сионис, миллиардер, известный бизнесмен, расстрелял 25 человек на площади.

При виде красивой блондинки в синем платье, очень неестественно выглядящей среди остальных, его голос слегка дрогнул:

— Барбара Кин, убила своих родителей.

Вскоре все увидели фотографию из удостоверения работника Аркхема юной девушки с аккуратной прической:

— Хейли Маккарти, 18 лет, стажируется медсестрой в Аркхеме.

Детектив выключил проектор и развернулся лицом к остальным копам.

— В группах будет по четыре человека, — начал отрывистыми фразами давать приказания, — Я буду распределять задачи. Связь осуществляется через Альвареса. Есть вопросы?

Ответом была тишина.

— Тогда за работу.

В полицейском участке все оживились и приступили к своим делам.

Вся эта суета стала главным признаком того, что приветственное шоу от «Маньяков» прошло крайне успешно.

***

Пару дней назад единственным желанием Хейли было бежать. Бежать как можно дальше от этих сумасшедших. Но по непонятным причинам это желание с каждым часом, проведенным в компании Барбары и Табиты, становилось все меньше и меньше.

Психи были не такими, какими казались на первый взгляд. Возможно, девушка была понимающим человеком, возможно, неплохим психологом, но в любом случае она, как и Галаван, еще в начале разглядела в бывших заключенных Аркхема что-то кроме судимостей и диагнозов. Аарон Хельзингер, например, становился истинной милашкой, когда рядом с ним появлялась Барбара, будто ребенок, выросший в плохом окружении и разочарованный во всем мире, встречающий в песочнице соседскую девчонку с бантиками в косичках. Арнольд Допкинс тоже был похож на маленького мальчика, постоянно играющего с пистолетиками и непривычно вежливо разговаривающий. Про Джерома можно было и не думать, так как ему всегда было уделено больше всего внимания доктора Маккарти. Парень отличался блестящим умом, непостоянным, но все же остроумием, а еще поразительной харизмой. О Барбаре — отдельная история. Роскошная женщина и стервозная сучка, уже через пять часов после знакомства целующаяся в коридоре с Табитой. Такого не ожидал никто. Кого забыли? Ах, да, Гринвуда объективно оценить не удалось, так как он так же быстро начал приставать к Хейли. Она начинала жутко громко визжать, когда каннибал пытался залезть под её юбку, вспоминая, чем это заканчивалось до того, как он попал в лечебницу.

В любом случае, было жутко интересно посмотреть на то, какое шоу все они несомненно устроят в конце.

— Хорошее начало, — хвалил Галаван «джентльменов», сидящих за столом и с удовольствием уплетающих непривычно вкусную еду, — Мы привлекли внимание Готэма, а значит, настало время «маньякам» выйти на сцену.

— А до этого что было? — недоумевает Валеска, крайне довольный уже проделанной работой.

— Лишь прелюдия, — отвечает босс, явно планирующий то, что должно вызвать у «маньяков» полный восторг, — наши зрители замерли в ожидании. Занавес поднимается…

— А дальше что? — нетерпеливо интересуется Джером.

— Дальше мы представим Готэму первородный страх, — Галаван встает позади парня и одобрительно кладет ему руки на плечи, — мы отнимем у них всё, что дорого и свято.

— А дальше что? — с фирменной злобной улыбкой спрашивает тот, предвкушая новые слова, обещающие желанный хаос.

— А после даруем им спасение, — завершает Тео, совсем чуть-чуть разочаровывая безумца, — И они будут наши.

— Тогда за дело, чувак, — одобряет Гринвуд, уплетая булку, что удивительно, с фруктовым джемом, а не человеческим фаршем.

— Терпение, — босс остужает его пыл, — Для начала вам надо научиться выступать на сцене.

— На сцене? — с ноткой страха в голосе недоумевает каннибал.

— Вас покажут по телевизору, — объясняет Галаван суть своей мысли, — Ваш образ должен быть стильным, ярким. Допкинс, скажи: «Добрый вечер, леди и джентльмены!».

— Добрый вечер, леди и джентльмены, — говорит Арнольд так, будто те, к кому он обращается — призраки.

— Еще раз, с улыбкой.

Ничего особо не меняется.

— Гринвуд, ты попробуй.

Вторая попытка вышла получше — представительно, зловеще. Просить Хельзингера никто даже не стал.

А Джером все это время думал, как можно быть настолько бездарными и демонстративно зевал.

— Джером, — пришла его очередь.

Принимая вызов своему актерскому мастерству, предвкушая восхищение и признание его таланта, сражение всех наповал, он запрыгивает на стул, встает, как на маленькую сцену и звонко, с каждым словом переходя от высокого голоска к басу, произносит, активно жестикулируя:

— Леди и джентльмены, добрый вечер!

Он немного опускает голову, как бы кланяется, и исподлобья глядит на публику, ожидая ее реакции.

Реакция — восторг.

Джером смеется и его маниакальный хохот тоже нравится боссу.

А девушки в это время развлекались по-своему. Табита, заливисто смеясь, била плетью по спине похищенного мэра. Тот убегал от нее, из-за чего вскоре пришлось переместиться в комнату мужчин. Следом за мисс Галаван шла Барбара и тоже хлестала несчастного.

— Я очень рад, что вы поладили, — обратился к ним Тео, — но мы немного заняты. Может, оставите мэра в покое?

— Нам скучно, — ответила ему сестра.

— Да, — поддержала ее Кин, — почему всё веселье достается мальчикам?

— Ваш черед скоро придет, — с неизменным умением красиво расписывать планы на будущее, ответил Галаван, — Я же говорил. Подождите немного. Где Хейли? Берите пример с неё.

— Она все пытается научиться вставлять патроны в пистолет. Наверно, это не её конек, — разочарованно проговорила Табита.