— Что угодно для такой очаровательной дамы, — с интонацией маньяка ответил тот, приближаясь к девушке.

Сдерживаясь от того, чтобы показать своё отвращение, она лишь смущённо хихикнула.

— А вы тут петь будете? Обычно такой красотой обладают певицы, — старается флиртовать мужчина. — Что насчёт нескольких фокусов специально для вас?

Идиот. Конечно, я буду петь арию официантки из оперы «Убийство на благотворительном вечере»! Но от фокусов не откажусь…

— Выбери одну и скажи мне, — просит он, протягивая девушке колоду из 52 карт.

— Джокер. Любой из двух, — произносит Хейли, зная, что обычно такие банальные трюки легче проделывать с рядовыми картами.

— Ладно, — едва заметно нахмурившись, кивает он и начинает тасовать колоду. Он делает это эффектно, по-сценически, так, что Хейли даже чуть смягчается в отношении к нему. Он расправляет карты веером и спрашивает: — видишь второго джокера?

— Нет, — наигранно-недоумевающе говорит Хейли. Сейчас он точно достанет её из чьего-нибудь кармана. Только бы ни из её, по крайней мере не из того, где лежат наручники.

— Потому, что она здесь, — с той же похотливой улыбкой произносит фокусник и девушка чувствует, что тот медленно приподнимает пальцами её юбку.

Чёрт подери, я ясно дала понять, что не собираюсь с ним вести задушевную беседу, но не настолько же!

— Ох, кончайте, а то меня сейчас стошнит, — слышится знакомый голос за спиной волшебника.

Он оборачивается и видит улыбающегося рыжеволосого парня, который мгновенно завязывает ему рот, пока тот не успел опомниться. Хейли достаёт наручники и надевает на его запястья. Из левой руки фокусника падает загаданная карта.

Несколько секунд слаженной работы под утешения Джерома вроде «С какой-то стороны, умереть от недостатка воздуха в ящике для фокусов — вполне себе благородная участь. Ладно, как ни посмотреть, это совершенно идиотская смерть» и мужчина уже резво вырывается, перед тем, как крышка ящика, в которую он рухнул чуть ранее, закрывается на замок, его глаза утрачивают выражение превосходства и приобретают страх под блеском слез.

Хейли отходит проверить, не видел ли их кто и, не увидев ничего предвещающего проблемы, возвращается, брезгливо поправляя юбку, к Джерому, уже увлеченно рассматривающего реквизит того несчастного.

— Интересно, ты со всеми фокусниками так мастерски флиртуешь, что уже через минуту они лезут тебе под юбку? — насмехаясь, спрашивает он.

— Нет, это просто такой экземпляр попался, — нервно хихикнула Хейли.

Стоп. Неужели в этом голосе только что проскользнула ревность?

— А почему ты интересуешься? — спрашивает она, скрестив руки на груди.

— Чтобы сделать определённые выводы, — отвечает Джером, со слишком большим рвением уходя.

О, господи, неужели он смущается?!

— Значит, мне показалось, что ты ревнуешь? — улыбка на лице Хейли становилась всё шире.

— Совершенно верно, показалось. — всё более отстранённо бросил Джером.

— Не верю! — с вызовом кричит девушка и понимает, что нужно было заткнуться, когда Валеска останавливается и медленно оборачивается.

На его лице не ярость и угроза, но раздражение и неприязнь, как от жужжания назойливой мухи, которой и была девушка в восьмидесяти процентах случаев.

Чёрт. Хейли испуганно вжимает голову в плечи.

Валеска сокращает расстояние до минимума в пару дюймов. Миг — и его рука грубо обхватывает её за талию. Второй — и до боли сжимает рёбра. Третий — и Хейли понимает, что стремительно направляется вниз. Похоже, придётся снова терпеть побои, лёжа на холодном полу. Четвёртый — и её расслабленное, готовое ко всему тело оказывается удержанным в метре от пола руками, прикосновения которых она запоминает на всю жизнь. Пятый — и он с довольной улыбкой смотрит ей прямо в глаза. Так, что хочется то ли заливисто рассмеяться, то ли закричать от страха. Тело Хейли будто парализовало, поэтому она не могла ничего сделать в шестой миг, когда он внезапно свёл расстояние к нулю и впился (в данной ситуации другого слова не подобрать) своими губами в её.

И вот он всего на пару секунд совершает то, что достаточно тяжело охарактеризовать как поцелуй, но Хейли мысленно зовёт это именно так. Поэтому по её телу пробегает мелкая дрожь в то время, как сердце в груди делает тройное сальто, разгоняя по жилам потоки крови, сейчас будто превращающийся в раскалённую магму. Парень закусывает её губы до боли, яростно, пропуская язык между зубами и так же резко отстраняется, приводит подругу в горизонтальное положение и уходит, не оглядываясь.

Хейли едва не падает, у неё кружится голова. Осознание произошедшего приходит не сразу, но когда покрасневшие губы начинает слегка покалывать, она касается их пальцем и уходит в сторону кухни, покрывшись румянцем.

Всё-таки ревнует.

А пока до начала шоу остаётся полчаса.

***

— Для следующей иллюзии я хочу пригласить на эту сцену заместителя мэра, Харрисона Кейна.

Начинается, думает Хейли и, проклиная затрепыхавшееся с бешеной скоростью сердце, проверяет наличие пистолета в кармане фартучка. Джером, успешно исполняющий роль фокусника, скрывающий лицо за бородой и маской, берёт со столика с оружием нож и крутит его в руке.

— Кстати, никто не уйдёт отсюда живым.

И люди смеются, подальше отгоняя мысли о том, что это может быть правдой.

Лезвие входит в живот по самую рукоятку, заместитель мэра хрипит и оседает на пол. Зрители до последнего ждут чуда, надеются, что он вот-вот встанет, рассмеется и скажет, что фокусник — садист, но поистине волшебник. Этого не происходит.

По команде от официанта, которого все считали главным, четверо человек, включая мисс Маккарти, открывают огонь в воздух. Залп оглушителен, гости банкета кричат от ужаса, Валеска громко хохочет, а Хейли, успевшая привычно проклясть всех вокруг за тот самый первый день, когда её выкрали из Аркхема, понимает, что, окажись она на их месте, умерла бы первой после мэра. От инфаркта. Но вдруг что-то внутри с треском надламывается и страх, запреты резко оседают пеплом на дне души…

Вот он — переход точки невозврата. Был совершён так давно, но лишь сейчас Хейли отпускает чёртовых внутренних ангелов, что так мешали, сговариваясь с совестью и уничтожая девушку изнутри. Она расслабляет лицо, страх сам собой сменяется улыбкой и руки будто становятся сильнее. Ну, или пушка легче.

Вопли, рыдания, паника. Она полной грудью вдыхает этот воздух, пропитанный слезами, кровью и потом. Жалеет, что так долго изображала хорошую девочку, так много времени потеряно, и стоило раньше обратить внимание на то, что мосты сожжены, а от блестящего, хоть и далёкого от того, что когда-то видела в мечтах тринадцатилетняя Хейли, будущего её отделяет шаг. Надо лишь протянуть руку одному рыжеволосому бесу, хозяину тёмной стороны, всё это время неосознанно шептавшего ей на ухо оды своему миру безумия.

Охранники, что, естественно, были заодно с бандитами, не дают гостям вечера покинуть помещение, а особо отважные богачи получают кулаками по лицу, животу и другим чувствительным местам.

Хейли стреляет в воздух и пули, разрезающие воздух, создают настоящую музыку. Кажется, она прекрасней произведений Моцарта или Бетховена. Люди в панике мечутся, те, кто поумнее — прячутся. Остерегаются людей с оружием все кроме одного высокого тощего мужчины лет сорока пяти, прячущего панику за маской бесстрашия и знания цены собственной шкуры. Когда девушка прекращает палить и складывает свой пистолет в карман фартука, он трясущейся рукой разворачивает её за плечо лицом к себе и с напускным презрением произносит:

— Я требую, чтобы меня выпустили отсюда. Вы пожалеете о своей причастности к этому безобразию, когда узнаете, кто я.

Хейли приподнимает бровь, усмехается и интересуется, сложив руки на груди:

— И чем же ты мне угрожаешь?

Паника прорывается сквозь маску храбрости и мужчина, не зная, что делать, сжимает пальцы на шее девушки.

Такого она не ожидала. Одной рукой хватаясь за его запястье, второй она ищет на ближайшем столе тупой столовый нож и, нащупав его, с яростным криком всаживает нахалу в живот с такой силой, что тот входит в плоть по самые пальцы, держащие рукоять. Тот человек хватается за рану, судорожно вдыхает воздух и оседает на пол, ложась у ног Хейли.