***

Мы встретились со Стивом у входа в «Колодец». Я не был здесь с нашей памятной беседы с Патом, закончившейся его сломанной рукой. Я вообще мало где был с того времени. По большей части валялся мешком картошки дома в углу, гнил себе тихонько, но меня заставляли вставать и что-то делать. Раньше такое состояние называли «депрессией». Теперь… Я не знаю какое слово подобрать для состояния беспомощности перед жизненными обстоятельствами. Если бы не Пат и Джон, я бы так и валялся. Но я встал и вроде хожу, туда-сюда, и вроде начинаю ощущать жизнь, вливаться в нее, по-тихоньку.

Стив переминался с ноги на ногу, он походил на гончую, готовую к прыжку. Вот уж кого точно не коснутся катастрофические мысли. Что бы ни случалось, Стив всегда спокоен, по-собачьи верен и упорен. Я даже ему завидую.

Меня он не особо любит, потому что я — непонятное пристрастие Джона. Но Стив соблюдает дружественный нейтралитет, и вот, сегодня даже вытащил меня с собой в «Колодец».

В прошлой жизни я, наверное, был девочкой Алисой, Стив был Кроликом. Джон — Шляпником. А Пат — Чеширским котом. Дерек… Дерек сюда не вписывается. Или Чеширским котом была Айви? Ох, Айви. Что заставило тебя выйти на ринг? Ты проспорила Летиции, и она взяла тебя на слабо?

Я всё узнаю сегодня. Истина явится и встанет передо мной чужим лицом, когда-то знакомым лицом, лицом мертвого человека. Я не упаду замертво от страха, я останусь стоять на месте, но я уже буду другим. Жизнь переделывает нас по своему усмотрению, как ей угодно. Или это бог-божок делает. Или Вселенная. Так много имен у того, с чем ты не сможешь совладать, но суть одна.

Стив увидел меня и помахал рукой. Я подошел к нему, и мы втиснулись в очередь, отталкивая недовольных, оставшихся сзади. Стив улыбнулся.

Пата бы сюда… Мне хотелось увидеть Пата, я стал по нему тосковать, если мы долго не виделись. Я тосковал по его запаху, его прикосновениям, его вечному хихиканью. Он стал моим допингом, эликсиром жизни, но и одновременно смертельно опасным ядом. Яд может быть лекарством. Лекарство может быть ядом. Обоюдоострая стрела, что прошила меня насквозь, и я с недоумением смотрю на дыру в своем сердце, откуда вьется темноватый дымок.

Инстинкт говорил мне, что я пропал. Что теперь уже поздно, и я в паутине. Трепыхайся, не трепыхайся, я уже почти мертв.

Но я жив. Я встаю и двигаюсь, и пью его, его кожу, его дыхание, его поцелуи, я пью его жизнь и размываюсь сам. Какая сладостная смерть, наверное, я всегда ее хотел. Именно такой и хотел.

На этот раз мы со Стивом не стали брать вип-комнату и взяли места у ринга, чтоб наблюдать зрелище вживую. Толпа качалась туда-сюда, в нетерпении, как опасное море. Было душно и немного тревожно. Стив пошел к бару и взял нам по стакану виски. Джин я пить не хотел. Джин теперь всегда будет ассоциироваться с Патом и той ночью. Можжевеловый холодок и горечь содовой — вся суть Пата. И чуть-чуть посыпать шоколадом. Коктейль «Патрик Мэдсен» готов. Мне было тоскливо, мне не хватало его рядом, надо было идти не со Стивом, а пригласить Пата, но он, как назло, куда-то запропастился. На звонки не отвечал. Может, дела загрызли. А может, он просто устал нянчиться со мной.

Какие глупые мысли лезут мне в голову. Я потряс головой, чтоб в голове хоть чуть-чуть стало просторнее.

Яркие прожекторы зажглись, заплясали, выхватывая то один угол, то другой. Зазвучала музыка. Мы со Стивом пропустили развлекаловку перед боем. Вышел рефери, что-то проговорил в глохнувший микрофон. Звук настройки ударил по ушам, толпа недовольно ухнула. Рефери начал перечисления заслуг Айви: кто она такая, откуда и так далее. Шутил про ее аскезу всякие шутки, впрочем, необидные. Даже было миленько. В толпе раздавались смешки. После представления всех и вся, после полуголых парней с цепями и цветами на шеях с табличками в руках, наконец под грохнувшие аплодисменты вышла Айви. Она заколола волосы в высокий пучок, холодный свет ползал на ней как змея, змеей же переливался ее купальник. Длинноногая и сильная, она походила на валькирию. Такие — воевали, такие — убивали. Такие несли знание о жизни и смерти.

Айви улыбнулась рефери и встала рядом с ним. Она махала толпе, наклонялась в зал, кому-то из толпы с улыбкой что-то говорила. Ей кидали цветы и ленточки к ногам. Она собирала лохматый букет и подкидывала его над головой, цветы падали дождем на нее.

Наконец свет снова заметался, музыка загрохотала. Толпа застыла в ожидании.

И из темноты вышел Пат.

Толпа взорвалась. Рефери что-то говорил про учителя и ученика, а я лишь смотрел прямо на Пата. Он обернулся, и, казалось, увидел меня. Но мне показалось. Жизнь преподносит сюрпризы. И главный сюрприз моей жизни — это ты, Пат.

Теперь я не знал за кого буду болеть. Этот бой мог закончиться не только сломанными руками, но и пробитыми головами, если Пат начнет играть грязно. А он мог начать. Он давно хотел победить Айви, но она отшвыривала его как котенка. Мама-кошка и ее выросший питомец: кто — кого.

Сердце мое изнывало, перестукиваясь с грудной клеткой, как узник в одиночке. Я пошел в бар и взял себе еще виски, собираясь напиться как можно скорее.

Рефери начал представлять Пата чуть ли не как небожителя. Я перестал слушать, лишь глушил алкоголь. Бармен смотрел на меня с грустью, я с унынием смотрел в стакан. Бармен хотел что-то сказать, но я отвернулся и уставился на ринг.

Пата закончили представлять, он всем поулыбался, крепко обнял Айви.

Бой я не хотел смотреть, но уши мои никуда не девались, и глаза, нет-нет, да приковывались то к одному, то к другому.

Свет потух и загорелся снова, чтобы расчертить ринг на рисунок из китайских драконов, переплетенных с цветами. Пат начал прыжки-перебежки, он еще не разогрелся, ему нужен был огонь внутри, чтоб начать бить. Айви же просто скользила, она была как сильное растение под ветром. Следила за Патом: руками, ногами, телом, откликаясь на каждое его малейшее движение. И ударила первой, с ноги в грудь. Это бои без правил, всё по-взрослому. Равно как и сама жизнь.

Пата отбросило, но он быстро встал. Айви снова дала замах с ноги, Пат уклонился назад, вывернувшись. Айви била в него, а он летал. Он решил ее измотать?

Свет замигал, создавая дезориентацию, но толпе такое понравилось. Пат был готов к нападению, но пока он лишь защищался. Он искал слабое место. Точку, в которую можно будет ударить. И он ее нашел. Айви была выше его, крупнее и чуть менее маневрена. И она давно не была в драке. Она стала уставать, по ней это было видно. Движения стали медленнее, она уже не скользила как стебель. Пат бил ей в лицо, в плечи, иногда попадая, иногда — промахиваясь. Айви увернулась и ударила, попала четко: Пат опрокинулся, и, видимо, ему было больно.

Сейчас не было правил, лишь кто — кого. Богоборчество всегда идет один на один, и только так.

Пат встал, пошатываясь. Айви остановилась. Она ждала, без улыбки, уже уставшая, смотрела на Пата как на творение своих рук, во всем ее теле сквозила грусть.

Пат набросился на нее и резко выбил ее с позиции, поймав в захват, рукой начал бить в лопатки.

Смерть смотрела на меня и улыбалась. Смерть клала меня на лопатки и целовала в лоб.

Второй раунд. Я знал, кто победит. И это будет не Айви. Пат обнаружит в себе источник жестокости, и заставит ее течь по своим венам. Это тот огонь, который был ему нужен.

Так всё и случилось. Он размазал Айви. Потому что Айви стала слишком добра, слишком мягка.

Он победил своего Бога на втором раунде.

И остался один.

***

Я пришел к нему в комнатку, которая служила и раздевалкой, и перевалочным пунктом и чем-то вроде гримерки. Пат выбрался из душа, лишь в полотенце на бедрах. Гематомы расцветали на его теле диковинными цветами. Боль еще заявит о себе, но пока его обжигал адреналин.

Пат расплылся в довольной улыбке и подскочил ко мне.

— Ну как?

Я молчал.

— Ну?

— Круто, — произнес я, — Но зачем?

Пат загадочно улыбнулся: