Не может же…?

Комментарий к

Аносмия - потеря обоняния.

========== Часть 11 ==========

Белоснежный потолок и несколько встроенных в него лампочек — это первое, что видит Тони, проснувшись через долгие шесть часов в просторной, чистой и пустой палате.

Или не совсем пустой?

Омега поворачивает голову, пытаясь сфокусироваться на объекте, что, казалось бы неудобно расположился на двух стульях напротив его кровати и спокойно посапывает. Мальчик тут же пытается встать, но это все успехом не увенчивается — сильная боль в спине и резко вырванный катетер из вены, который сразу же оповещает неприятным пищанием о том, что пациент, всё-таки пришёл в себя.

Наконец уснувший Алекс, принявший максимально удобное положение для своего двухметрового роста, резко подрывается и сразу же несётся к омеге.

— Что же ты делаешь! Нельзя вырывать катетеры! Не смей вставать!

— Что происходит? — Тони не осознает буквально ничего.

— А ты не помнишь? — кидает мужчина быстрый взгляд на мальчика, быстро подмечая, что отек на скуле стал гораздо ярче.

Ублюдки.

— Ничего… Ничего не помню.

— Ну давай будет считать, что я просто спас твою шкуру и не дал изнасиловать своего омегу, — катетер с успехом вставлен обратно и Алекс быстро подкатывая стул, садится аккурат напротив мальчика, — что-нибудь хочешь? — омега поспешно мотает головой, — может неудобно лежать?

— Всё хорошо, — Тони смотрит на альфу странно. Он уже вспомнил всё до мельчайших подробностей и понять не мог как Алекс нашёл его в таком полисе? Если только…

— Вы следите за мной?

— Что? Нет, малыш, нет, я тогда за тобой не следил.

— Я спросил не про тот случай, а вообще? Вы смогли быстро найти меня, но так быстро же просто невозможно, а значит, вы за мной следите. Эти вечные сообщения и взгляды в спину. Думаете если я не чувствую, значит можно так беспардонно за мной следить?! Я просил держаться подальше! — омега срывается на крик и снова пытается встать, — сука, почему так больно?!

— Тони, успокойся! — поперек груди ложится рука, что мягко прижимает мальчика к кровати, — ты сильно ударился спиной, тебе нельзя так резко подниматься. Не тревожь её, малыш.

— Сколько раз мне нужно сказать, чтобы Вы поняли — я, блять, не малыш Вам!

— А сколько необходимо раз напомнить тебе, что я обещал с тобой сделать, услышав бранную речь из своих уст, м? — глаза парня округляются, а Алекс чуть смехом не давится.

Его омега очень наивный.

Его омега такой ребёнок.

— Я пошутил, — он всё же не выдерживает и смеется в голос, вызывая недовольное выражение мордашки у Тони, — прости, пожалуйста, но твоё лицо… Ты слишком милый.

— Может хватит так ме…

— Мистер Джонсон, почему вы не сказали, что Тони уже проснулся? Сколько уже времени прошло? Если бы я случайно не проходил — Вы бы даже мне не сообщили! — в палату заходит главный врач и тщательно осматривает больного, — наконец ты пришёл в себя, а то твой ненаглядный все уши прожужжал, не давая мне прохода. Теперь-то Вы довольны, мистер Джонсон? — поворачивается он к альфе и выжидающе смотря на него.

— Я доволен, что Тони наконец проснулся, но точно не его видом.

— Ну это только дело времени, — машет рукой доктор, хватая ещё один стул и подсаживаясь к Алексу, — Тони, здравствуй, меня зовут доктор Уолтер Смит. Ты себя хорошо чувствуешь? Можешь отвечать «да» или «нет», я знаю, сейчас тебе не очень хочется разговаривать. Давай начнем… — доктор открывает первую страницу своей тетради и быстро что-то просматривает, — осознаешь, что сейчас происходит?

— Да.

— Болит что-то?

— Да.

— Хорошо, — Уолтер чиркает что-то на листке, — спина?

— Да.

— Ты можешь в точности вспомнить что вчера с тобой произ…

— Хватит задавать такие вопросы ему! Разве Вы не видите, что ему это неприятно!

— Мистер Джонсон успокойтесь, — спокойно проговаривает мужчина, — так что? Хорошо помнишь? — и омега просто кивает, пытаясь не разрыдаться как маленький ребёнок. Как… малыш.

— Отлично, — Алекс не выдерживает и вскакивая со стула проходит к широкому окну, — ты страдаешь аносмией, — но тут альфа резко разворачиваяется и сразу встречается с шокировано-испуганным взглядом мальчик, который, тут же посмотрел на Алекса, стоило только вопросу прозвучать, — и омега снова только кивает. Мужчине хочется сейчас же подбежать к своему сокровищу и отодвинуть этого беспардонного врача куда подальше, лишь бы только скрыть, спрятать защитить своего малыша от этого пронзительного изучающего взгляда.

Доктор встаёт и ближе подходит к мальчику.

— Мистер Джонсон, Вы не против, если мы поговорим наедине?

— Категорически против.

— Ну как знаете, — пожимает тот плечами, — тогда прошу, держите себя в руках или иначе мне придется позвать охрану, — альфа хмурится, но противиться не смеет. Ждёт. И резко сжимает кулаки, когда Уолтер берёт омегу за подбородок и осматривает лицо.

Он всего лишь врач.

Который является альфой — разум как некстати добавляет красок в палитру событий, которая и так до краёв наполнена ими.

— Расскажешь мне, когда именно ты перестал чувствовать?

Тони скривился от горьких воспоминаний. Воспоминаний, которых он так боялся, которых он так… Избегал. И тут его снова, спустя столько лет заставляет поддаться и упасть в бездну к этим чертям.

— Шесть лет назад, — омега глотает больной ком в горле, — но я ощущаю почти все запахи. Кроме самых резких и ароматы других… Людей.

— И альф и омег? — Смит внимательно смотрит на Тони, а затем переключается внимание на его запястье, собираясь измерить пульс.

— Да.

— В связи чего ты потерял обоняние? В моей практике это довольно редкий случай, — протягивая фразу за фразой, совершенно не замечая изменения на лице Тони. В основном чувство запаха теряют из-за стресса. У тебя была какое-нибудь сильное потрясение шесть лет назад?

— Я… Я… — и омегу прорывает. Мальчик заплакал из-за всех сил. Слёзы, которые так тщательно скрывались все эти годы нещадно начинают катиться по уже красным щекам.

Стыдно. Больно. Позорно.

Он всегда был слабым.

Ему от себя противно.

— Малыш… — горячее Алексово дыхание обжигает ухо, — поплачь, поплачь… — всё вторит успокаивающий голос, а мальчик от этого рыдает еще сильнее. Ещё громче, — всё хорошо детка, я с тобой. Я здесь и всё будет в порядке.

— Я Вас н-не чувствую совершенно… — шепчет он, а Алексу приходится нагнуться ещё сильнее, чтобы расслышать что же это чудо сказало.

— Обязательно почувствуешь. Я тебе обещаю. Ты веришь мне? Веришь? — сейчас же Алекс ощущает как быстро бьется сердечко его малыша.

— Как Вы пахнете? — омега успокаивается, но не спешит отталкивать мужчина, а даже наоборот покрепче прижимается, стараясь почувствовать хоть что-то. Но увы…

Ничего он не чувствует.

— Я? — вопрошает Алекс слегка пораженный таким вопросом, — ну… Я даже объяснить не знаю как. Я чувствую древесину. Да, знаешь я как опилки, что пять минут назад были бревном.

Альфа добивается своего. Омега начинает мелко подрагивать, но не от слез. Тони впервые за долгое время начинает смеяться.

Смеяться от всего сердца.

— Прекрасное описание, — хмыкает мальчик, — опилки и больше ничего?

— Может быть ещё… Ель? — тянет Алекс, — малыш я правда не знаю. Вот когда вылечишься, сам мне и расскажешь чем я пахну для тебя.

— А у меня какой запах? — слова мужчины пролетают мимо и бьются о бетонную стену не приветствия.

— О, малыш! Ты пахнешь изумительно! Так ярко, так чисто и очень сильно, что я готов всю вечность вдыхать твой аромат, — у Тони от таких слов сердце замирает, а тело парализуется, — ты как свежая земляника обсыпанная ванильным сахаром. Слишком сладкий.

— Слишком приторный, — морщится тот, пытаясь воссоздать этот аромат.

Он свой запах вообще не помнит.

Он свой запах даже признавать не хочет.

— Тони, милый, посмотри на меня, — альфа нехотя отодвигает от себя омегу, но руки его ещё покоятся в ладонях Алекса, — я хочу, нет, я настаиваю, чтобы ты прошёл диагностику, а после начал принимать таблетки. Это тебе поможет. Доктор сказал, что всё ещё можно исправить.