— Снова? — шипение опаляет нежную кожу, а запах перепуганного омеги наполняет лёгкие мужчины и хотя успокаивающе на него действует, но этого недостаточно, чтобы гнев опять скрылся в свою пещеру глубоко в сердце альфы, — что значит «снова»?
— Пожалуйста…
— Что значит «снова» Тони?! — он чуть слюной не плюётся и буквально оглушает своим криком! — отвечай!
— Я не хочу снова… Прошу остановись, мне страшно… — омега задыхается в своём плаче и сделать с этим ничто не может, — умоляю, не смотри на меня так. Ты напоминаешь мне о нём.
— О ком? — мужчина опускает голову и соприкасается лбом, лба мальчика. Тот весь горит.
Ему неимоверно страшно.
Он тебя боится…
Одна мысль и Алекс возвращается трезвое сознание в свою голову. Мужчина тянется к ноутбуку и открывает файл, в который автоматически скопировалось только что пришедшее сообщение.
— Малыш, — альфа пододвигает компьютер ближе к закрывшему глаза омеге, — пожалуйста, посмотри на этот номер и что с него пришло… — но мальчик даже не шевелится. Всё еще продолжая тихо всхлипывать и прикрывать глаза руками, — прошу тебя… Я не сделаю тебе плохо, — альфа произносит эту фразу с такой болью в голосе. Он тянется к запястьям маленького и видит красные полосы на бледной коже, — какой же я мудак…
Мальчик размыкает мокрые веки и ему правда больно от этого неожиданного света. Из-за большой влажности внутри всё расплывается и зрачки никак не могут сфокусироваться на мониторе, так что приходится пару раз моргнуть. И первое, что видит мальчик — это незнакомый номер, которых тысячи, миллионы, но то что прикреплено вместе с этими неизвестными цифрами — до боли известно омеги. Только один человек может так писать. Только один человек может говорить в таком стиле. Тони широко раскрывает глаза и отводит взгляд в сторону. Потом вновь переводит обратно и снова отворачивается. Он поверить в увиденное не в состоянии…
— Милый… Ты знаешь, кто мог писать тебе такое? — мужчине уже не нужен ответ. Он хорошо выучил тело и жесты своего мальчика. Алекс на все сто процентов уверен — омега понял. Он узнаёт в этом неизвестном номере кого-то до боли известного. Мужчина томно вздыхает и перевернув экран к себе, находит самое первое сообщение, — а вот это? Оно пришло ещё пару дней назад.
— Это брат моего отца, — голос младшего не узнать совершенно. Он то ли шепчет, то ли хрипит. Но это абсолютно не тот мелодичный и детский тембр, который привык и так любит Алекс.
Мужчина отодвигает прочь уже ненужную технику и тянет на себя омегу, принуждая сесть к нему на колени. Мальчика всё ещё потряхивает и Джонсон чувствует, как Тони буквально вырваться готов.
— Расскажи мне, любимый.
Словно дешёвых драмах, ей Богу.
— Его зовут Виктор. Я сбежал от него из Остина в Нью Йорк. Это просто ужасный человек. Я ненавижу его всем сердцем, — маленький вновь всхлипывает, но в руках себя держать старается. Он просто берёт широкую и очень тёплую ладонь Алекса и начинает теребить его пальцы, — я до десяти лет жил в России. С папой и отцом, но потом, потом… Папа вдруг неожиданно умер и отец увёз меня в Америку. Он возненавидел эту страну после смерти своего супруга. Мы перебрались в штат Техас и купили квартиру неподалёку от его семьи. Тогда у нас семья была небольшая. Два дедушки, Виктор, я и отец. Виктор тоже является альфой и, по-моему, на три года старше отца. Он с самого детства был очень странным. Наверное, поэтому отец и купил отдельную квартиру. Я всегда боялся дядю Вика. И через четыре года после переезда в штаты… — мальчик замолкает и крепко сжимает своей ладошкой длинные пальцы Алекса, — а потом произошло нечто ужасное… Мой отец тогда забирал своих родителей с пригорода под Остином. Он… Он уехал рано утром, но так и не вернулся. Я прождал его до поздней ночи, а на утро пришёл Виктор и сказал, что они разбились на дороге, встретившись с огромным грузовиком. После этой новости, суд назначил Виктора моим законным опекуном и в моей жизни настал ад… Алекс… Я не могу. Мне мерзко и стыдно… Я…
— Тихо, тихо… Успокойся, малыш, — Джонсон приближается к виску своего чуда и нежно того целует, — пожалуйста, расскажи мне до конца.
— Сначала всё было более менее нормально, — мальчик замолкает и немного прокашлявшись, продолжает снова, — он продал дом, в котором мы с отцом жили и мне пришлось переехать к Виктору. Я ходил в частную школу для омег и за неё надо было платить каждый месяц. Там такая же система, как в университете. Сначала я просто всё делал по дому, изредка выслушивая ядовитые пошлости со стороны дяди. Мне было четырнадцать и он на большее не шёл, либо боялся, либо брезговал, — мальчик почему-то горько улыбается, — Но потом, когда мне исполнилось шестнадцать и я перешёл в старшую школу, он стал до меня домогаться. Господи… Как противно…
— Продолжай.
— Я всё это терпел. Так как он, в принципе, ничего такого мне не делал. Только иногда трогал… Но один поздним вечером, Виктор пришёл со своим другом альфой вдребезги пьяный и… Они тогда завалились ко мне в комнату, я уже в тот момент спал. Виктор меня растолкал и вышвырнул из комнаты. А потом они смеясь вышли за мной и этот взгляд… Господи… Ты минутой ранее смотрел на меня именно таким взглядом. Я его никогда забыть не смогу. Они стали ко мне приставать. Срывать одежду и грубо пихать в сторону кровати. Я сопротивлялся… Но я омега и априори слабее альфы. Особенно если их два и они пьяные. Я тогда как-то вырвался и укусил его мерзкого дружка, а Виктор разозлившись толкнул меня и я почти виском упал на край опрокинутого стула. Помню очнулся тогда в больнице. Вокруг было много врачей… Человек пятнадцать. Оказывается я пролежал в коме около трёх месяцев. Представляешь…?
— Мразь, — мужчина слушает всё это, буквально пропуская всё через себя и с каждым произнесённым словом ему становится всё хуже и хуже.
С его мальчиком столько всего произошло.
Когда Тони переживал всё это, Алекс вёл разгульный образ жизни, даже не подозревая, что происходило с его истинным.
— После этого я восстанавливался около полугода. Восстановил всё. Кроме чувства обоняния. После долгих обследований и у меня и у врачей силы закончились и из больницы я уже вышел с диагнозом «аносмия» — Тони вздыхает и пожимает плечами, — неполноценный.
— Малыш, не говори так. Ты же знаешь, что мы сейчас с тобой это исправляем и я обещаю, обещаю, что уже через несколько месяцев ты почувствуешь! Веришь мне?
— Верю… — мальчик облокачивается на крепкую грудь хрупкой спиной и глубоко вдыхает, — тогда Виктора посадили на три с половиной года и вот, когда он должен был выйти, я переехал сюда. Восстал из пепла. Как феникс. Создал себя заново, познакомился с Джеймсом. Сначала с Крисом — его омегой, а уже после с ним самим и с тех пор он стал что-то на подобии моей стены от реальности. От мира. Он знает про меня гораздо больше всех, иногда, мне кажется, что этот человек знает меня намного лучше, чем я сам себя лично…
Алекс кладёт свой подбородок на макушку мальчика и начинает понемногу покачиваться, имитируя колыбель. Ему на самом деле, так легко.
— Надеюсь, когда-нибудь, я заслужу такого же доверия от тебя…
Слышать про другого альфу у мужчины сил нет. Даже если он является просто другом.
Он этому другу завидует безумно.
Омега лишь кивает, но говорить ничего не хочет. Ответ и так лежит на поверхности. Он доверил Алексу свою жизнь, рассказав о ней историю.
***
Судьба громко хлопает в ладоши, даже встать за такую сцену готова. Настолько её поразили эти двое. Она ждала зрелищ — она их получила. Жизнь же просто саркастично на них поглядывает восхищаясь такой чрезмерной преданностью и доверием. С этой парой они уж точно не промахнулись. И обе делают галочку где-то у себя в голове. Теперь можно идти дальше. Эти двое словно в игру живыми людьми играют, поражаясь, как они так далеко за такой короткий промежуток времени прошли. Завершают уровень за уровнем и отмечают что-то своё с каждым шагом в этой самой игре.
