Ближе к утру мы находим возле реки простенький тент. Под ним слабенько светится аккумуляторный фонарь. Бросив немного мелочи в жестяную банку так, чтобы она брякнула, я оживляю фигуру женщины в лохмотьях. Она поворачивается на звук, и вместо приветствия, принятого на фестивале, шипит, как змея или животное. Мне становится не по себе, хорошее настроение пропадает, хочется идти дальше. Но из любопытства я спрашиваю:

- Чем занимаетесь?

- Судьбу, узнай свою судьбу! - воет она и трясёт зажатой в кулаке соломенной погремушкой. Трудно связать игрушку с известной куклой, однако я решаю посмотреть лучше. Женщина не реагирует на мое приближение, но когда я касаюсь её пальцев, она опять шипит и поднимает лицо. Мы видим, что веки у неё сшиты нитками. Выглядит это ужасно.

- Кто вы? Что с вами сделали? - изумленно спрашиваю я женщину.

- Убирайся, убирайся! Получи предсказание и уходи, не беспокой Силу! - вместо ответа она громко кричит и кидает в меня, взяв из грязного пластикового ведра, свернутый в трубочку листок бумаги. Я тут же отбрасываю ее "подарок" в воду, и мы отходим в сторону.

Понятно, что женщина безумна, и не может находиться здесь в одиночестве. Мне следует вызвать наряд полиции, доставить женщину в отделение. Выяснить ее историю, кто за ней присматривает. Я достаю телефон.

- Что же вы записку не прочитали? - интересуется Маргарита.

- А мне еще в армии капеллан сказал: при любых обстоятельствах веруй в Бога и выполняй свой солдатский долг. С тех пор так и живу! К чему мне глупые предсказания?- объясняюсь я.

Служители закона отвечают на мой звонок, и наряд медленно, но уверенно начинает пробираться сквозь толпу в нашу сторону. У меня возникает мысль, что необходимо обострить ситуацию. Возможно, так наш "улов" будет больше. Я направляюсь к сцене, находящейся по центру городка, усаживаю Марго на скамейку в первом ряду зрителей, а сам запрыгиваю на подмостки к ведущему, колоритному байкеру с микрофоном.

- Сейчас буду петь "Синеву"!- говорю я ему.

- Нет, "Синеву" ты петь не будешь! Уже исполняли, хватит на сегодня! - говорит он, не желая отдавать мне микрофон.

- Но я не пел!- настаиваю я, стараясь говорить так, чтобы нас слышали зрители,- хочу посвятить песню члену вашего клуба, другу с татуировками "Сыны Анархии"! Музыкальный привет от ...- я называю клуб, куртку которого ношу. В этот момент выступающая группа из трех клоунов, используя пары бензина, пускают изо рта пламя прямо в нас. Брови ведущего слегка страдают от огня. Он со злостью в голосе делает клоунам замечание и говорит мне:

- В нашем клубе с такими наколками, как ты описал, никого! У нас строго с символикой!

- Исключения бывают, у меня же нет наколок клуба!- настаиваю я.

- Тебе зачем?- возражает ведущий. - Я тебя на турнире видел, да и в интернете твоих роликов хватает. Но не все такие известные! Своих, я маркирую лично! С лица не упомнишь, не ведомости же заводить! Если бы я татуировки "Сынов" на коже видел, обязательно запомнил! Отвечаю, нет таких, ищи друга в другом месте!

- Ладно, - говорю я, - нет, так нет! Давай, братуха!

- Ну, давай,- говорит он, подставляя ладонь под шлепок.

Я спускаюсь со сцены, становлюсь на виду и с напряжением наблюдаю за движением вокруг себя. Если нужные мне байкеры слышали меня, то наверняка захотят свести счеты. Тогда полиция задержит их!

А ведущий меж тем передает микрофон первому из клоунов. Он выпускает изо рта очередной сноп огня и объявляет:

- А теперь, как обещали, сюрприз! Мы хотим представить шоу нашей эстрадной труппы, в котором выступает...,- по его знаку второй клоун, стоящий в глубине сцены, выталкивает на свет прожектора фигуру и снимает с нее черный плащ, - несравненная Виола! Дорогие зрители, слушаем хит "Оладушки", хлопаем!

Я вижу Ирину Бочковскую в концертном костюме, и на секунду теряюсь. В это мгновение по сцене пробегает отблеск мигалки подъехавшей полицейской машины. Заметив её, клоуны начинают себя странно вести, а Ирина озирается, словно не может понять, где она. "Оладушки", "Одадушки"!- вопят пьяные зрители. У певицы на щеках появляются слезы. Тихая вскакивает с места, взмывает в воздух балетным прыжком и опускается на сцену возле Бочковской. Крепко обнимает ее, прижимает к себе и шепчет на ухо что-то успокаивающее.

Я прихожу в себя и тоже бросаюсь на сцену, к девушкам. Машина полиции рявкает сиреной. Ведущий шоу и зрители в недоумении вращают головами, пытаясь понять, что происходит. Тогда, как уж у нас повелось, гаснет свет. Я крепко выражаюсь. А неизвестные хулиганы поджигают петарды и фонтаны, ожидающие под сценой закрытия фестиваля. Со страшным грохотом, бенгальскими огнями и улетающими в небо ракетами вспыхивает пожар. Возникает паника и сопутствующая ей давка. Я беру девушек под руки и бегу вместе с ними в поисках безопасного места куда-то в сторону, по пути отбиваясь от клоунов, а возможно обычных паникеров, пока мы не спасаемся.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

Спустя три недели я сижу с Семеновым в комнате отдыха при его кабинете в ФСБ. Между нами письменный стол, полностью заваленный выигранными на турнире призами: спортивным питанием и соками с повышенным содержанием витаминов. Мы их неторопливо дегустируем и смотрим по телевизору видеозапись прошедшего соревнования.

Иногда для разнообразия кто-то из нас кидает дротики в мишень на стене.

Окно открыто, на улице жарко, на наши обнаженные торсы посылает струю воздуха большой вентилятор. Он помогает мало, я потею как лошадь в галопе, но отношения с другом дороже, приходится терпеть. Семенов не любит кондиционеры, он боится болезни легионеров.

Несмотря на выходной, управление ФСБ работает, как в будний день, слышны голоса, шаги за стенкой. Иногда к Семенову звонят на сотовый. Глянув кто, он сбрасывает.

- Посмотри,- Гаврила Петрович останавливает ролик,- помощник мне на гриф нестандартный блин вешает! Из-за него разновес получился, я в третьей попытке и не выжал!

- Ты у меня снова выиграл, чего тебе еще надо? - недоумеваю я.

- А мог кубок взять! - с апломбом произносит Семенов,- мой тренировочный вес гораздо выше, сам знаешь!

Я не нахожусь, что ему сказать, бросаю дротик, попадаю не туда, куда хотел, и вздыхаю. Отпиваю глоток сока и внимательно рассматриваю стоп-кадр. Гаврила Петрович бросает дротик, попадает точно, довольно хмыкает и тянется к большой бутылке виски. Я жестом показываю, чтобы и мне налил.

- А знаешь что,- говорю я Семенову,- диск обычный. По-моему, тебе замок на штангу неверно поставили. Вот ты разновес и почувствовал! Жаль, на записи не видно другого замка, точно сказал бы!

- Ах ты, зараза!- говорит Гаврила Петрович глядя в телевизор,- не может быть!

Он перематывает запись немного назад, повторно посмотреть.