Перчевский улыбнулся:

– Это в генах. Спасибо. Конечно, буду писать. Ты же для меня женщина номер один во всей вселенной.

-Алджо! Алджо! Хене ильяс! – бормотал про себя бен-Раби над узлом с отсоединенными трубопроводами. – Ильяс им гиало бар!

– Что за ерунда? – удивился Маус.

– Стих-бессмыслица. Потти Уэлкин. Из «Тени голубого доминиона». Там дальше: «Нуне! Нуне! Скаттарак…»

– Никогда о ней не слышал. Как ты думаешь, нам резать эту трубу?

– Лучше поставим новый штуцер. Это стих политического протеста. Не из лучших стихов автора. Сатира на Конфедерацию. Так, по его мнению, звучит политическая речь.

– А чего ты это вспомнил?

– Так, захотелось. Так я сам себя сегодня утром ощущаю. Как стих без смысла и рифмы, в котором каждый пытается угадать смысл. И я в том числе. Вот, сделал. Что у нас дальше?

Рядом с Маусом Эми копалась у себя в планшете. И подняла на Мойше вопросительный взгляд.

– Трещина в штуцере линии подачи топлива за километр отсюда.

– УФ Бен-Раби бросил свою сумку с инструментами в электрокар и сел туда же, свесив ноги. Маус устроился рядом, и Эми взяла с места рывком, от которого по всему электрокару звякнули запчасти. Она всю неделю была зла и необщительна.

– Мойше был точно так же насторожен и растерян. Он считал причиной ее расстройства, что он не попытался ее соблазнить.

Маус три дня молчал. Сейчас он прошептал:

– Что между вами произошло?

– Ничего.

– Брось, Мойше. Я тебя слишком хорошо знаю.

– На самом деле ничего. В этом-то и беда. – Он пожал плечами и попытался сменить тему:

– Никак не могу поверить, что мы на корабле. Такое чувство, что мы вернулись в тоннели Луны-Командной.

– А что ты хотел сказать этим стихом?

– Что сказал. Люди пытаются меня понять. Чтобы использовать.

Корабль и в самом деле был очень похож на Луну-Командную со всеми этими длинными переходами, соединяющими узлы, которые должны были быть огромными, чтобы функционировать.

– Я не понял.

– А кто понимает? Хотя погоди. Вот, например, Череп пытался уговорить меня перейти на их сторону…

– И что? Меня он тоже уговаривал. Он всех уговаривал. Кажется, это часть их плана. Я только ему сказал, что не соответствую его цене. Не знаю ничего, что могло бы быть ему полезным. Так что такого? Это часть спектакля. Мы такое уже проходили не раз.

Бен-Раби подумал, что в этот раз есть различие. Раньше у него никогда не было соблазна.

– А чего она на меня напирает? – Он дернул головой в сторону Эми.

Маус устало рассмеялся и грустно покачал головой:

– Мойше, Мойше, Мойше. По-твоему, это обязательно часть плана? Здорово же припекла тебя сангарийка. Может быть, ты ей просто нравишься. Они не все вампиры.

– Но все они делают больно, – почти про себя пробормотал Мойше.

– Как? А! Слушай, а ты ни разу не подумал, что у нее могут быть точно такие же чувства?

Бен-Раби остановился. Может быть, Маус прав. Он умел разбираться в женщинах, и сейчас его мнение совпало с впечатлением самого бен-Раби, Хотелось бы ему приобрести этот легкий, менее обязывающий стиль отношений. Маус это умел и расставался с девушками, не обижая их.

– Кстати, о женщинах. И о ней. – Сангарийка улыбнулась своей железной улыбкой, пройдя мимо них со своей рабочей командой. – Что с ней делать?

После демонстрации Мауса в выходной день она уже на рожон не лезла, но своего замысла не оставила.

– Просто ждать. Мы заставляем ее нервничать. Ты думаешь, старый Череп про нее знает? Мы можем заработать несколько очков, тормознув ее, когда она начнет действовать.

– Это мысль, – сказал Маус и задумался. Когда электрокар остановился, он предложил:

– А чего бы тебе сегодня вечером не прийти потрать?

Мойше понял, что его партнер все еще очень занят попытками выполнить задание.

Эми воткнула вилку электрокара в зарядную сеть.

– Эта женщина – кто она?

– Какая женщина? – спросил Маус искренним тоном.

Бен-Раби осмотрел местность. Вид был такой, будто здесь недавно бесилось стадо слонов Коридор подвергся действию вакуума, и замерзшие жидкости разорвали трубы.

– Мы здесь неделю провозимся, Эми. Почему мы не привезли ни одной трубы на замену?

– Контроль повреждений после ленча вышлет группу, и они привезут все, что нам нужно. Сейчас нас интересует только вот этот трубопровод к реактивному двигателю. Его нужно открыть до обеда. Ты не ответил на мой вопрос, Мойше.

– На какой?

– Кто эта женщина? Бен-Раби пожал плечами:

– Кажется, Мария Гонзалес.

– Я знаю, как ее зовут. Я хочу знать, что происходит между вами тремя.

Бен-Раби повторил свой жест.

– Наверное, она терпеть не может шпионов. Нас многие вычеркнули из списка на новогодние поздравления.

Избегая ее взгляда, он подал Маусу ключ.

– На кого она работает?

Вопрос застал Мойше врасплох, но он был в хорошей форме.

– На Пауля Крауса из атмосферных систем. Он тебе может рассказать все, что ты хочешь знать. Маус хихикнул. У Эми задергался мускул на щеке.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Отвечай мне.

– Спокойнее, Эми, – сказал Маус. – Слишком светишься.

– Что?

– Небольшой профессиональный совет, не более того. Не дави. Это на людей плохо действует. Они зажимаются или начинают играть с тобой в игры, уводя за своей ложью. Хороший агент никуда не давит, кроме случаев крайней необходимости. У тебя ее нет. Никто никуда целый год отсюда не денется. Так что проще всего дать кусочкам падать, как они хотят, и потом сложить их вместе. – Он выбрал тон старого зубра, дающего совет новичку. – Вот возьмем нашу ситуацию. Дай мне двадцатисантиметровый латунный штуцер, Мойше. Ты знаешь, что мы – люди Флота. Мы знаем, что ты работаешь на Киндервоорта. Ладно…

– Я – что?

– Не скромничай. Паяльную лампу, Мойше. И найди припой. Ты выдаешь себя десять раз на дню, Эми. На эту удочку с гаечным ключом для левой руки не попался бы самый зеленый ученик.

Бен-Раби не смог сдержать смешка. Эми переворошила все сумки с инструментами в поисках этого мифического ключа. Потом пошла в контроль повреждений и написала там требование. Там тоже подхватили шутку и направили ее в инструментальную.

Естественно, она прошла краткий курс слесарного дела, но посвященных ей было не обмануть.

Она покраснела от ярости; потом на ее лице появилась слабая улыбка.

– Я же говорила ему, что не справлюсь.

– Он вряд ли этого от тебя и ожидал. Он знает, что мы лучше. Но все это не важно. Мы сейчас от этого далеки. Два лба на ремонте труб. Ну, зато теперь мы знаем, кто что. Мойше, где флюс? Так почему бы тебе не поступать, как мы? Не нажимай. Смотри внимательно. Выжидай. Все потихоньку сложится само из крупиц и кусочков. В этом нет ничего неприятного. Так, на этом уроки в шпионской школе старого дока Игараши и заседание клуба одиноких сердец на сегодня заканчиваются. Готовьтесь, завтра может неожиданно быть контрольная. Ой! Черт, горячо.

– Поосторожнее с паяльной лампой, безрукий! – сказал Мойше. – Этот тройник не того размера. Придется его как-то сужать на пару сантиметров.

– А вот, – сказала Эми. Отметив что-то птичкой в одном из листов у себя в планшете, она подала Мойше тройник редуктора с прицепленным к нему номером. – По специальному изготовлению. Видишь, я учусь. – Она рассмеялась. – Все, больше вопросов нет. Маус, Мойше, так гораздо легче. Я не чувствую себя соглядатаем.

– И отлично, – сказал Маус.

Вдруг «Данион» затрясся и застонал. Бен-Раби резко оглянулся в поисках шкафчика со скафандром. Маус инстинктивно принял защитную стойку и издал звук, подозрительно похожий на хныканье.

– Что за чертовщина? – спросил он. – Мы разваливаемся?

Эми снова засмеялась:

– Это пустяки. Сдвигают ментопаруса и ловчие сети.