-Хочу.- Не отвожу глаза под пристальным взглядом Сергея Мироновича. 'Нельзя больше отсиживаться в стороне'.

    -Хорошо.- Снова хрустит галька под нашими сапогами.- Одну рекомендацию я тебе дам, другую попроси у себя на службе.

    Москва, Докучаев переулок, квартира Ощепкова,

    23:00, тот же вечер.

    Тихо, стараясь не шуметь, открываю своими ключами входную дверь, нащупываю в темноте и поворачиваю выключатель света в прихожей... и обнаруживаю в ней Олю... в белой нательной рубашке Павла, настолько короткой, что она не даёт шанса разыграться моему воображению.

    -А ты откуда здесь взялась?- Стараюсь строго смотреть ей прямо в глаза.

    -Я в отпуске со вчерашнего дня, в том самом, что ты подписал мне перед отъездом.- Мстительно расправляет плечи моя подчинённая.

    -А, ну да, прости, вылетело из головы.- Сворачиваю на кухню, беру графин и начинаю набирать воду в него из крана.

    -Поздравляю с наградой,- продолжает искусительница.- ну что, говорил с Кировым.

    На кухне разговаривать можно, ещё в прошлый приезд Оля методично обследовала всю квартиру, не найдя микрофонов. Решили поостеречься говорить только в гостинной вблизи телефона.

    -Говорил,- сажусь за стол.- хотят попробовать меня в качестве руководителя... слушай может ты оденешься, а то холостым парням...

    -Я не понял, Ань, я тебя жду-жду...- на кухне появляется взлохмаченный Павел в майке-алкоголичке и синих до колен трусах.

    -Нервные все какие,- фыркает она.- за мной.

    'Скорей бы в Крым'.

    -Она и на службе себя так ведёт?- Ощепков достаёт из посудного шкафа стакан и усаживается за стол рядом со мной.- Как ты её терпишь?

    -Всё.- Наполняю водой из графина наши стаканы.- Теперь ты терпи, скоро переведут меня и, скрее всего, в Москву.

    'Странно, всё-таки. Сидят вдвоём за столом на кухне два мужика и пьют из стаканов воду. Хотя бы чай, что ли... Но тут есть проблема: надо дровами растапливать плиту, так газ на кухне ещё только начал появляться в домах новой постройки'.

    -Киров сказал? Когда?- Стакан с водой в руке у Павла замер на полпути.

    -Осенью, думаю, что до октябрьских всё решится.

    -А Аню куда?- Волнуется друг.

    -Тебе придётся думать, с собой её взять не смогу.

    -Понятно..., а что с Америкой, 'Подсолнухом'?

    -С Америкой- всё по прежнему, а с 'Подсолнухом'- буду помогать в любом случае.- Успокаиваю Павла как могу.

    Он решительно отставляет стакан и, порывшись во внутренностях шкафа, возвращается к столу с початой бутылкой армянского коньяка и двумя маленькими стеклянными рюмками на ножках. Разливает тягучую маслянистую янтарную жидкость и на секунду замирает, собираясь с мыслями. Боковым зрением замечаю Олю в том же наряде и немедленно выпиваю, не дождавшись пашиного тоста.

    -Врачи рекомендуют перед сном: успокаивает нервную систему, расширяет сосуды...- готовая взорваться подруга начинает истерически хохотать, переводя взгляд с меня на ничего не понимающего Ощепкова.

    Крым, окрестности Ялты,

    3 июля 1935 года, 9:15.

    'Какие-то несчастные десять километров от моего санатория в Кореизе до Ялты едем уже больше получаса'...

    Удары довольно крупных камней в днище автомобиля, присланного из ялтинского горкома чтобы отвезти нас с Ниной Камневой в Артек, сливаются в непереносимый скрежет камня по металлу. Это звуковое сопровождение и изматывающие повороты горного серпантина на корню убили то радостное приподнятое настроение, которое только бывает у человека утром на курорте при виде спокойного синего моря. ГАЗ-АА, выбросив напоследок из-под колёс щедрую горсть мелких камней, въезжает на узкую улицу Ялты, которая неожиданно проваливается вниз на добрый десяток метров.

    'Ничего себе перепады, того и гляди встретишь орденосную парашютистку облёванным салоном'.

    Беру себя в руки, быстро-быстро дышу и справляюсь с приступом тошноты, тем более, что дорога выравнивается мягко спускаясь к морю. 'Мариино' написано над входом на углу здания на набережной, выполненного в виде апсида (полукруглого выступа, примыкающего к основным стенам здания), украшенного ложными арками и колоннами. Выхожу из машины и неуверенной походкой (укачало как на корабле), разминая ноги, иду по набережной вдоль моря, пахнувшего на меня йодной настойкой, пока шофёр идёт сообщить Нине о нашем приезде. Жгучее солнце слепит, заставляя щуриться.

    'Интересно, а как у нас в стране насчёт солнцезащитных очков? Судя по всему- глухо, ни разу ни у кого не видел'.

    Поворачиваюсь спиной к солнцу и вижу своё отражение в парадной белой форме в витрине кооператива 'Носорог', расположившегося на первом этаже здания гостиницы и торгующего изделиями из рогов и копыт.

    'Хм, а я думал Ильф и Петров шутили... Оправы, гребешки, пуговицы... Чего тут только нет. Оправы- то что надо'.

    -Здравствуйте, уважаемый,- обращаюсь я к пожилому продавцу-кавказцу, вынырнувшему из подсобки на звон колокольчика входной двери, потревоженного мною.- скажите, нет ли у вас очков с тёмными стёклами от солнца.

    -Как нет, пачему нет...- нарочито завозмущался он, несколько расслабившись сочтя, видимо, меня по своей шкале, где финиспектор стоит наверху, совсем не опасным.- обижаешь, дорогой, выбирай оправу, любой стекло поставим... синий, зелёный, бриллиантовый.

    За пять минут и двадцать пять рублей этот 'менеджер по продажам' подобрал мне стильную роговую оправу, ножницами по шаблону вырезал стёкла из синего целлулоида, успев заклеить их в рамки вонючим казеиновым клеем и поместил всю эту красоту в чёрный картонный футляр с симпатичным носорогом, предупредив выждать два часа перед использованием.

    'Ну и кому мешали эти кооперативы, принявшие на себя заботы по обеспечению населения всем необходимым, и платившие налогов в бюджет по более высокой ставке, когда в конце пятидесятых 'волюнтарист' одним махом превратил их в государственные, а кооператоров в потенциальных 'цеховиков''.

    -Товарищ Чаганов?- слышу из-за спины писклявый тонкий голосок с неприятными властными нотками.

    Поворачиваюсь на каблуках и вижу перед собой невысокую стройную женщину лет тридцати, натуральную блондинку с короткой стрижкой с белыми бровями и ресницами.

    -Я- Ольга Мишакова, инструктор Цекамола,- приветливая улыбка, показавшая множество мелких жёлтых зубов.- будем вместе представлять ЦК в Артеке.

    'Не понял... А где Нина? Начальник приказал... что б была Нина'.

    -Товарищ Камнева занята подготовкой воздушного праздника в Тушино.- Добавляет Мишакова ехидным тоном, видя моё замешательство.

    'Ясно, а тебе, видно, давно обещали бесплатную путёвку... Постой, постой, это какая Мишакова? Мишакова О.П.? Которая подвела в тридцать восьмом под монастырь всё руководство комсомола, включая Косарева? Если так, то та ещё гадюка'.

    После случая с МГ, когда слишком поздно узнал о грядущей катастрофе, я проштудировал все имеющиеся у меня в памяти (около ста) газеты вплоть до начала войны и в одной из них статью 'лучшей комсомолки СССР' с её разоблачениями 'затаившихся врагов'.

    -Очень приятно, товарищ Мишакова.- Делаю морду ящиком и крепко пожимаю её маленькую руку.

    Чихнув и выпустив струю чёрного дыма, заработал двигатель нашего автомобиля и наше зубодробительное, внутренности-выворачивающее путешествие продолжилось в новом составе. Всему, к счастью, приходит конец и наша 'антилопа' нырнула под арку, опирающуюся на две белые колонны, с надписью 'Артек', прокатилась по ставшей гладкой дорожке с тёмно-зелёными кипарисами по бокам, миновала гипсовую статую пионера-горниста и затормозила на небольшой площадке у одноэтажного дощатого сарайчика с надписью над дверью: 'Штаб Верхнего Лагеря'. Из окошка выглядывают несколько симпатичных девичьих головок, а из двери вылетает начинающий лысеть молодой рослый парень в белой рубашке с коротким рукавом, синих тренировочных штанах и с красным пионерским галстуком на шее. Мы с инструкторшей ЦК с облегчением покидаем раскалившуюся от солнца машину.