Мои бедра сжимаются вокруг его шеи, пятки царапают его спину, бедра двигаются сами по себе. Я кричу и не понимаю, что эти звуки исходят от меня, не осознаю ничего в этом ошеломляющем хаотичном мире, где все стрелы экстаза впиваются в вены, мышцы и поры, отчего становится жарче, чем на солнце, пока Адам судорожно сжимает мою задницу и сосет клитор. Он играет на моем теле, как на инструменте, словно Адам - виртуоз, а я - его скрипка, поглощая каждый звук и дрожь и превращая их в музыку.

Я не могу дышать, не могу ничего сделать, кроме как дрожать, хныкать и стонать, и, в конце концов, его рот отрывается от меня. Мое тело опускается на кровать, а Адам пристраивается рядом, глядя на меня сверху вниз.

— Ч-е-р-т подери, — задыхаюсь я. — О, боже.

Я смотрю на него. Рот блестит от влаги, и в ужасе осознаю, что это моя влага размазана у него на лице. Смотрю, как он проводит по губам ладонью, вытирая до предплечья, и краснею. Адам понимающе ухмыляется и рукой скользит по моему животу вверх, к груди. Он теребит указательным пальцем сосок, и я вздрагиваю, настолько все ощущая, что даже легкого, нежного прикосновения слишком много.

Я смотрю на широкие плечи, на мощные грудные мышцы, на огромные, как ствол дерева, руки, сильные скульптурные кубики его пресса, а потом вижу набухший толстый член, оттопыривший эластичную серую ткань боксеров Кельвин Кляйн.

Адам пока наблюдает за мной.

Я поворачиваюсь к нему, протягиваю руку и кладу на его бок. Он не двигается, даже не моргает. Затем пробегаю пальцами по твердой коже, пока не подбираюсь к резинке его трусов. Я могу это сделать?

Эмоции перемешались. Я девственница не потому, что не чувствую желания, ханжа или из-за религиозных убеждений; я девственница, потому что испытала вещи, которые вызвали глубокие раны внутри, оставили толстые шрамы и непроходимые стены между мной и внешним миром. Девственница, потому что не доверяю никому, кто бы смог причинить боль. Но я чувствую желание. Потребность. Мне больно и одиноко. Я двадцатидвухлетняя девушка с такими же гормонами, желаниями и аппетитами, как и у любой другой, но до настоящего времени страх и недоверие одерживали победу.

Сейчас, почему-то, по причинам, которые не понимаю, побеждает желание. Побеждает влечение и безрассудство. Адам – настоящий мужчина. Он огромный и сильный, сексуальный и красивый, но также добрый, забавный, надежный и простой, несмотря на славу и богатство.

И я хочу его.

Хочу прикоснуться к нему и увидеть, как он выглядит абсолютно голым. Хочется увидеть его член и дотронуться до него. Чтобы Адам целовал меня, потерялся во мне и потеряться в нем. Хочу вместе с ним погрузиться в это, и к черту будущее и последствия.

Я хочу победить свой страх.

Поэтому глажу ладонью грудь Адама, пресс, плечо, а затем толкаю его на спину и сажусь сверху. Зацепив пальцами эластичную ткань боксеров, я испускаю долгий вздох и облизываю губы, стягивая белье вниз. Чтобы освободить эрекцию, приходится оттянуть пояс боксеров, но затем Адам приподнимает бедра, стаскивает их и откидывает в сторону.

Я голая с Адамом Трентоном.

Он все еще смотрит на меня, и только его глаза пересматривают то один бок, то другой, затем грудь, вниз между ног и обратно вверх.

Мой взгляд останавливается на члене. Черт возьми, он большой, длинный и толстый. Пульс грохочет в ушах, руки немного дрожат. Или, может быть, сильно. Адам, похоже, совершенно спокоен; одну руку согнул за головой, другую собственнически положил на мое бедро.

Кончики пальцев моей правой руки прокладываю путь вниз от небольшого скопления темных волос на его груди и животе, но я трушу и обхожу его промежность, прочерчивая пальцами линию вдоль бедра. Его поза свободная, расслабленная и уверенная, но, переводя взгляд от впечатляющей эрекция на глаза, я замечаю, что выражение его лица так же закрыто, как и у меня, будто Адам чувствует, что тонет от переизбытка эмоций и возводит столько же стен, что и я. Может быть, мне видится то, чего нет в его пустом выражении, но не думаю, что это так. Призывая все мужество и подчиняясь желанию, я провожу рукой до другого бедра, потом к животу. Адам напрягается и втягивает его, как только моя рука приближается к эрекции. Его глаза сужаются, ноздри раздуваются. Рука, лежащая под головой, сжимается в кулак, другая сдавливает мое бедро, а потом расслабляется.

Наконец, немного помедлив, я опускаю ладонь на толстый, весь пронизанный венами, темный член. Смыкаю вокруг пальцы, и Адам долго и глубоко выдыхает. Его плоть в моем кулаке такая горячая и гладкая. Член такой же твердый, как и выглядит, но не кажется грубым. Как атласная подкладка вокруг сердечника из стали. Я сдвигаю кулак вниз, и показывается круглая головка. Затем касаюсь большим пальцем самого кончика, и нахожу ее упругой и мягкой. Капля смазки сочится из крошечного отверстия, и я размазываю ее пальцем. Челюсти Адама сжимаются, дыхание становиться глубоким. Я двигаю рукой вверх, потом вниз, и бедра Адама слегка приподнимаются. Ему нравится это. В смысле, понятное дело, чего ему хочется, но знать - это не тоже самое, что видеть реакцию, чувствовать, как его живот напрягается, и мышцы на бедрах сокращаются, ощущать, как бедра двигаются навстречу в ответ на мои прикосновения, видеть его горящие глаза.

Я слегка двигаю рукой вокруг его толщины, когда опускаю ее вниз, потом опять кручу, пока медленно поднимаю запястье наверх. Прозрачные капельки смазки, выделяющиеся на его кончике, теперь все на моей руке и полностью смочили мягкую и крупную головку члена.

—Тебе лучше остановиться, — говорит Адам. — Или все закончится очень быстро.

Он так близок к оргазму? Не знала, что это будет так легко. Часть меня хочет продолжить, хочет заставить его кончить. Хочу посмотреть, что произойдет, и знать, что это сделала я. Может быть, я получу такой шанс в следующий раз. И пока убираю руку, Адам поднимается и садится в кровати, прижимаясь губами в поцелуе и проталкивая язык внутрь, отчего жар наполняет тело. В меня хлынула энергия. Руками ласкаю его грудь, плечи, руки, трогая массивные мышцы и обводя контуры и углубления.

Каким-то образом я оказываюсь на спине, против чего даже не возражаю. Мне нравится ощущать его тяжесть над собой, нравится чувствовать на себе его губы, тепло, которое излучает его кожа. Я ощущаю, как его колено скользит вдоль бедра и вдавливается в матрас у меня между ногами, после чего скользит другое, и мы тут же начинаем жадно впиваться в друг друга ртами, его язык трется о мой, ищет и требует, и я отдаю столько же, сколько и получаю, пропадая в поцелуе. Напряжение внизу живота закручивается в спираль; мои руки оживают, скребут по его спине, и теперь, наконец, я нахожу в себе мужество, чтобы схватить его за задницу, которая чувствуется жесткой и тугой. Мне это нравится, нравится, как она ощущается в руках, поэтому трачу время, лаская его там, исследуя, разминая, спускаюсь вниз к бедрам и обратно к его спине, затем возвращаюсь, чтобы ухватить ягодицы обеими руками.

Его колени расталкивают мои бедра в стороны, и сердце в груди падает вниз.

Это происходит. Это произойдет.

И я хочу, чтобы это случилось. И собираюсь позволить этому случиться.

Не только позволю, но и жажду это. Я собираюсь пойти на это с широко открытыми глазами, зная, что могу больше никогда не увидеть этого человека, поэтому хочу успеть все попробовать с ним. Страх еще кипит в глубине души, но он очень далеко и ослаблен. Мягкость, терпение Адама и его очевидное влечение ко мне, его уважение, уверенность, понимание моего нежелания отвечать на вопросы - все это ослабляет хватку страха и власть прошлого надо мной.

Теперь, я жива и изголодалась по Адаму, пьянея от энергии; моя кожа покалывает от ощущения близости.

Я чувствую его ствол на внутренней стороне бедра, и его губы покидают мои. Вот оно.

Я смотрю на него и вместо того, чтобы толкнуться в меня, Адам движется назад.

— Поласкай себя, Дез.

— Ч-что?

— Я скоро вернусь, — говорит он, слезая с кровати. – А сейчас позволь мне посмотреть, как ты трогаешь себя.