– Мисс Эванс, рада, что Вы всё же решили посетить мою скромную обитель, – раздался насмешливый голос преподавательницы.
Я остановилась и посмотрела на Миллер. Надменный взгляд карих глаз вперился в меня, словно она хотела заморозить меня прямо здесь, у дверей, и отправить на эксперименты. Чёрные волосы молодой преподавательницы (к слову, ей всего двадцать четыре) были убраны в конский хвост и широкими волнами ниспадали на плечи и грудь. Фигура профессора истории журналистики была… безупречной (как бы тяжело мне не было это признавать). Её грудь вздымалась под тонким слоем белого шёлка блузки. Осиная талия выгодно подчёркивала крутые бёдра. Практически все мальчишки колледжа грезили о ней в своих подростковых, извращённых снах. И этой Миллер невероятно нравилось такое внимание! Хотелось бы мне её осуждать… Но не могу. Иначе покривлю душой. Думаю, почти каждая девушка мечтает о подобной внешности. И я тоже.
Нет, только вот не нужно думать, что я какая-нибудь уродливая неряха! Всё совсем не так. Просто я… Ну, как бы объяснить… Обыкновенная. Если бы меня спросили, что мне больше всего нравится в собственной внешности, я бы незамедлительно ответила, что это волосы и глаза. Цвет моих волос колеблется между светло-рыжими и русыми. В солнечном свете этот цвет смотрится особенно выгодно. По своей структуре они волнистые. Я стараюсь как можно более тщательно ухаживать за ними. Что касается глаз… Светло-голубые, из-за чего довольно выразительные. В общем, это та часть моей внешности, которой я очень и очень горжусь. А насчёт всего остального… Чёрт, никогда не могла описывать себя! Разве это так уж легко? В общем… Кожа светлая. Нормального третьего размера грудь; вполне тонкая талия; вроде, пропорциональные талии и груди, бёдра; достаточно длинные ноги. Ну вот, убедились? Не умею описывать свою внешность. Не удивляйтесь. Не люблю это делать. Просто не люблю. Не спрашивайте.
Итак, я молча смотрела на Хелену Миллер. В этом поединке я заранее проиграла, так что не стоит даже обнажать шпагу.
– Ну, что же Вы молчите, мисс Эванс? Или Ваш язык ещё не дошёл до моей аудитории? – всё так же насмешливо продолжала женщина.
В помещении раздались смешки.
Ненавижу тебя, заносчивая дура…
– Боюсь, то что я хочу сказать, не соответствует правилам этого заведения, – громко сказала я.
Воцарилась гробовая тишина.
Она напишет докладную. Точно напишет. Меня накажут? Вызовут родителей?
– Похоже, Вы не язык забыли где-то за углом, а манеры! – тон Хелены приобрёл новые, озлобленные интонации.
– Нельзя забыть то, чего нет, – огрызнулась я.
Поверьте, в данном случае уж лучше прослыть хамкой, чем тряпкой.
– Что ж, не я это сказала, – ехидно улыбнулась Миллер. – Присаживайтесь на свободное место, Камелия. Стоит ли мне тратить своё время на бескультурное поведение недостойной студентки? – Вопрос, конечно, был риторическим. – Прошу меня простить, мистер Грэй, за эту некрасивую сцену. На каждом курсе встречаются подобные экземпляры.
Я замерла, так и не дойдя до места. Обшарив взглядом кабинет, на последнем ряду я наткнулась на него…
За что? За что? За что?
Тупо повторяя эти слова в мыслях, я нашла в себе силы оторвать взгляд от холодных глаз Фабиуса Грэя, и, закусив губу, буквально швырнула сумку на парту и с шумом устроилась за ней. Глаза больно жгло от непрошенных слёз, вызванных досадой и унижением. Ничего столь страшного и незаконного я не совершила в жизни, чтобы заслужить такое…
– Не стоит извинений, профессор Миллер, – впервые за сегодняшний день услышала я голос Фабиуса.
Ощущение мягкого бархата никуда не делось. Я по-прежнему чувствовала его, слушая этот чарующий голос.
– Итак, как я говорила, – продолжила Миллер, – на сегодняшнем занятии будет присутствовать преподаватель литературы, профессор Фабиус Грэй. Благодарю Вас, что согласились посетить мою пару, профессор.
И тут лицо, всегда такой строгой и даже злобной Хелены Миллер, озарила, излучающая искренность и почтение, улыбка. Краем уха я услышала, как охнуло несколько особо впечатлительных парней. Но не это сейчас было важным… Она флиртовала! С Фабиусом! Нагло и целенаправленно флиртовала…
У меня нет шансов. Точка.
Я попыталась собраться с мыслями и вслушаться в голос преподавательницы, которая уже начала вести свою пару. Кажется, что-то о североамериканской журналистике… нет, не выходит! Почему я не могу сконцентрироваться?!
– Твою мать… – глухо прошептала я, не сдержавшись.
– Я смотрю, Вас заинтересовала данная тема, мисс Эванс? В таком случае, Вы, должно быть, знаете ответ на мой вопрос? – раздался мерзкий (по крайней мере, для меня) голос Миллер.
Я встрепенулась и оторвала взгляд от поверхности парты. Многие сокурсники уставились на меня, видимо, ожидая, что я отвечу на вышеупомянутый вопрос. Проблема была лишь в том, что я понятия не имела, что это был за вопрос. Ну и ещё в том, что я очень мало знала о северо-мать её-американской журналистике. Вчера я так и не прочла нужную главу и жестоко корила себя за это сейчас.
– Мисс Эванс, мы все в ожидании, – мне показалось, что голос Хелены Миллер приобрёл чуть ли не триумфальные нотки.
Сомнений не оставалось – она прекрасно знала, что я не слушала её. Что ещё хуже, она поняла, что я ни черта не знаю об этой самой североамериканской… Но хуже всего было то, что на меня смотрел Он… Я практически видела, как Фабиус Грэй сидит сейчас на задних партах аудитории и улыбается своей саркастической улыбкой, думая: “Какая же она дура”. Хотя нет… Вряд ли он вообще станет обо мне думать.
Я уже хотела честно признаться Хелене, что не слышала ни её вопроса, ни того, о чём она толковала, когда по моей части стола скользнула и тут же скрылась мужская рука. А на её месте осталась… Бумажка с правильным ответом?! Времени раздумывать у меня просто не было, поэтому я, на свой страх и риск, выпалила фразу, написанную на листке:
– Первый печатный станок в североамериканских колониях предположительно появился в 1638 году.
Я умолкла, ожидая вердикта. На какое-то время все затихли.
Неужели, я спорола чушь? Записка оказалась ловушкой?
Подступающий приступ паники предотвратил ничего не выражающий голос профессора Миллер:
– Неплохо, Эванс.
Больше по данному вопросу она не сказала ничего. А мне этого было и не нужно. С облегчением вздохнув, я посмотрела налево, собираясь поблагодарить неизвестного спасителя и… столкнулась взглядом с Алексом Уилсоном. Я уже решила, что это какая-то ошибка. Ну зачем ему помогать мне? Однако рядом больше никого не было…
– Спасибо, – едва слышно прошептала я, отводя взгляд.
Неожиданно для себя я испытала невыносимое смущение. С чего бы вдруг? И это после того-то, как я засекла его в учительской с Грэем?! И кому из нас надо смущаться после этого?! Выходит, мне…
– Был рад помочь, – так же, шёпотом, ответил парень.
От неожиданно мягкого тона я вздрогнула и снова посмотрела на него. Алекс улыбался.
Невероятно красивая и открытая улыбка…
– Почему? – с любопытством спросила я.
– А ты бы предпочла, чтобы эта Хелена выставила тебя на посмешище? – усмехнулся Уилсон.
– Нет, конечно… – пробормотала я, снова смутившись.
Неожиданно он наклонился так близко к моему лицу, что я почувствовала на своей коже его дыхание.
– Ты очень милая, когда смущаешься, – прошептал Алекс мне на ухо.
От его голоса и тона у меня по коже побежали мурашки.
Если это испытание Господне, то я его не выдержу…Слышишь, Боже?! И не говори потом, что я не предупреждала…
– П… правда? – пролепетала я, не имея ни сил, ни желания отстранятся.
– Правда, – всё тем же соблазнительным шёпотом ответил он.
Его рука легла мне на колено. Мне бы возмутиться, но я… чуть не задохнулась от наслаждения. Я хотела его! Прямо сейчас! Это казалось невыносимым.
Я закусила губу, чтобы не застонать. Если подумать, нас в любой момент могли заметить, ведь мы сидели в переполненной аудитории. Но меня… это не волновало.
