Я дернул коленом и постучал пальцами по подлокотнику.

– Томас подписал бумаги.

Я застыл.

– Когда?

Она сделала еще глоток и поставила чашку.

– Прошлой зимой. Дела в гостинице идут лучше, чем два года тому назад.

Это было частью ее сделки с Томасом. Она изображала мою сестру, пока я восстанавливался физически, и перехватывала любой интерес, который я проявлял к тому, чтобы узнать, кто я на самом деле. А Томас дал ей взаймы денег, но при условии, что его имя будет вписано в документы о собственности.

Имельда сохранила свою гостиницу, а я получил отличную няньку.

– Он до сих пор посылает тебе чеки? – Томас еще и платил ей.

– Да. Но я перестала обналичивать их больше года назад.

– Почему он продолжает их посылать?

Имельда отпила капучино.

– Думаю, из чувства вины. Он ненавидит себя за то, что сделал с тобой.

Я не знал этого наверняка. Я не говорил с ним с того момента, как он уехал из Пуэрто-Эскондидо, это было в декабре.

– Томас сейчас под следствием за инсценировку твоей смерти. Полагаю, твоя подруга Эйми сообщила о том, что ты жив, когда добивалась судебного запрета для него.

– Он сам рассказал тебе об этом?

Имельда вернула чашку на блюдце и взяла ручку.

– Sí, мы все еще общаемся.

– После всего, что он сделал? – Я прикусил язык. Имельда щелкнула ручкой, и я выругался. – Томас продолжает следить за мной.

– Он заботится о тебе, Карлос.

– Мне на него наплевать. Он может сгнить в тюрьме, мне нет до этого дела.

Счастливое избавление.

– Томас не отправится в тюрьму за инсценировку твоей смерти. В твоей стране нет закона…

– В моей стране?

– Я не хотела… – Имельда откашлялась. – Ты прав. Прошу прощения. В Соединенных Штатах. Судя по всему, инсценировка смерти – не нарушение закона, а именно это Томас и сделал. Твои похороны были ненастоящими. Властей интересуют последствия твоей смерти. Они хотят знать, получил ли Томас финансовую выгоду.

Я смахнул пот с переносицы и вернул на место солнцезащитные очки «Мауи Джим».

– Донато – состоятельные люди. Я уверен, что получил.

– Ничего подобного. После ареста Фила дела у «Донато Энтерпрайзес» идут неважно. Твой пакет акций остается нетронутым. Томас управляет им по доверенности. Он так и не получил страховку после твоей смерти.

– Как мило с его стороны.

Имельда подняла глаза к потолку с видом потерявшей терпение старшей сестры.

– Свои вложения и счета ты можешь получить, когда захочешь.

А вот этого я не хотел. Она щелкнула ручкой. Мне захотелось вырвать эту ручку из ее руки и выкинуть с балкона.

– Нет, спасибо. Когда узнаешь об аресте Томаса, сообщи мне хорошую новость.

Я привстал и оттолкнул кресло, деревянные ножки поехали по плиточному полу.

– Сядь, Карлос, – это был тон старшей сестры. Я рассвирепел и остановился, так и не поднявшись окончательно. – Por favor[16]. Это касается тебя. Можешь сколько угодно ненавидеть меня и Томаса, но хочешь верь, хочешь нет, мы оба беспокоимся о тебе. И я люблю твоих сыновей.

Я снова опустился в кресло и поднял голову. По коже пробежал мороз.

– Какое отношение это имеет к ним?

Имельда посмотрела налево, потом направо. Она отложила ручку и подалась вперед.

– Власти задают Томасу вопросы о твоей смерти. Меня беспокоит, что они могут приехать за тобой, чтобы проверить все то, что рассказал Томас. Здесь только мы с тобой, – она отчетливо дважды стукнула по столу, – знаем о тебе правду. Томас передал мне твои новые документы. Я понятия не имею, где и как он их получил. Они настоящие, насколько я знаю, но если они поддельные…

Я перестал дышать. Не мог дышать. Спина вжалась в кресло.

– …меня могут посадить в тюрьму или депортировать.

Потому что, вполне возможно, я нахожусь в стране нелегально. Фальшивое удостоверение личности и отсутствие визы.

– Никто не должен узнать, что я тебе помогла. Я потеряю свою гостиницу. А ты, Карлос, – в панике сказала она, – можешь потерять Джулиана.

– Ты – сеньора Карла?

– Ну… да. – Она сказала это так, словно это не должно было его удивить.

Джеймс выругался. Он не мог в это поверить. Последние пять лет Клэр приезжала в Пуэрто-Эскондидо. Она достаточно сблизилась с Карлосом и его сыновьями, чтобы стать практически членом семьи. Она ни разу не сказала, кем приходится им на самом деле.

Джеймс сцепил пальцы на затылке и диким взглядом обвел кухню. Закончатся ли когда-нибудь ложь и предательство?

Марк промчался мимо него, обхватил Клэр за талию и прижался щекой к ее животу. Клэр ахнула, а потом на ее лице появилась самая широкая улыбка, которую доводилось видеть Джеймсу. Она положила руки Марку на спину, не отпуская его.

– Ты любишь его. – Слова Джеймса прозвучали как обвинение. Его охватило неприятное чувство. Он отвел глаза, завидуя тому, как тепло мать относится к его сыну. К своему внуку.

Джеймс сглотнул горький комок в горле. Как бы ему ни хотелось скрыть правду от Джулиана и Маркуса, рано или поздно придется сказать им, кто на самом деле сеньора Карла. Как эта новость повлияет на его сыновей вдобавок ко всем прочим переменам?

«Они никому не будут верить», – мрачно подумал он. Имельда не была их тетей. Карла не была случайной соседкой. А их отец не был Карлосом. Единственным подлинным человеком в этом хаосе была их тетя, Наталия Хейз. Благодарение богу, у них есть хотя бы она.

Клэр присела, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с глазами Марка, и положила руки ему на плечи. Джеймс резко вдохнул. «Что она скажет ему?»

Лучше бы ей не произносить ни слова.

Он был вне себя. Это его дети. Он ни за что не позволит своей семье дурить им головы. После смерти матери и того момента шесть месяцев назад, когда их отец забыл все, в том числе и сыновей, им досталось больше сердечной боли и горя, чем следовало бы испытывать детям.

– Я скучала по тебе, – сказала Клэр Марку, и Джеймс чуть расслабился, пусть даже на мгновение. Она обрушила на лоб Марка дождь поцелуев. – У меня есть кое-что и для тебя, Джулиан. – Она улыбнулась его старшему сыну.

Джулиан сумел обойти Джеймса, чтобы обнять Клэр. Потом его сын ждал, переминаясь с ноги на ногу, пока Клэр копалась в своем пакете. Она достала для Марка набор акварельных красок.

Джеймс едва не потерял равновесие. Набор красок от женщины, которая заставила его вернуть самый первый художественный набор, который ему подарили. Это был подарок Эйми на его день рождения. Когда Джеймс был подростком, мать четко давала понять, что он должен сосредоточиться на учебе и спорте, никаких бесполезных хобби.

У него в голове всплыло воспоминание. Ему тринадцать лет. Он в потной футболке, прилипшей к груди, в запятнанных травой футбольных трусах, облегающих бедра, потертый шлем висит на кончиках пальцев, вернулся в свою комнату после тренировки по футболу и обнаружил там Клэр, рывшуюся в его ящиках.

Он остановился на пороге, сердце стучало о ребра.

– Что ты делаешь?

– Миранда нашла краску на твоей футболке. – Клэр с грохотом задвинула ящик письменного стола и перешла к следующему.

Экономка, должно быть, видела футболку в грязном белье. Масляная краска оставляла следы, поэтому, когда Джеймс рисовал у Тирни дома, он всегда надевал только поношенные футболки, такие, которых мать не хватится, если придется их выбросить.

Рука матери исчезла в другом ящике, отодвинула в сторону носки, скатанные в клубок. Один упал на пол. Мать не найдет ни испачканной одежды, ни кистей, ни тюбиков с краской, если она это ищет. Джеймс стал настоящим шпионом, скрывая свои частые визиты к Тирни. Причин, по которым он проводил там так много времени, было две. Ему по-настоящему нравилась Эйми. Она была классной, с ней было весело. А еще Джеймсу очень нравилось писать красками, а мистер и миссис Тирни предоставили ему для этого место в своем доме. Они даже покупали ему все необходимое для живописи.