– Это и коту понятно! – прервал его Стародубцев, – я помню, когда ты служил у меня в полковой разведке, то именно так и воевал, как Суворов: «Придем, увидим, победим!» Я же ясно сказал, что такой насос таскать по шахте невозможно, ведь он стационарный. Сколько бы крыльев у шахты ни было, будут рабочие уклоны, которые необходимо откачать. Поэтому и спрашиваю….

– В любом случае нужно восстанавливать стационарный водоотлив, – заметил Воронин, – без этого невозможно добывать уголь. Тем более я знаю, что эта шахта обводнённая, не сравнить с Красина.

– Это так, – заверил Михаил, – ведь ствол Красина до сих пор не затопило. Я подходил к шейке ствола, когда мы заготавливали там двутавровые балки и бросал вниз камни. Если бы ствол затопило, то я бы услышал всплески, но камни бесшумно падали, как на пуховую подушку. Наверное, на останки погибших…. Вечный им покой!

– Пока Артем ГРЭС не будет давать достаточного количества электроэнергии, – продолжил рассуждать Воронин, – вряд ли удастся добиться довоенной добычи, ведь все придется делать вручную…. Отбойку и погрузку, транспортировку до ствола и так далее….

– И что? Будем ждать, пока электростанция начнет работать на полную мощность? – ехидно спросил Стародубцев.

– Нет! Но нужен хотя бы еще один такой насос, – ответил Воронин, – а если будем восстанавливать оба уклона, то два!

– Еще один насос нам пообещали в тресте, – информировал Стародубцев, – но я спрашиваю не о том. Нам сейчас нужно придумать, как откачивать уклоны?

– Соорудить из бревен плот, – неожиданно предложил Михаил, – на него установить насос! Уровень воды в уклоне будет опускаться по мере откачки и плот с насосом тоже. Шланг выдачи наращивать в таком случае не понадобится. Его придется постоянно переврезать в водоотливной став.

– Хорошая мысль, Михаил, – подхватил предложение Воронин, – один насос ставим на главный водосборник, а другим уклон можно откачивать. Михаил, ты и впрямь башковитый мужик! Ты техникум заканчивал?

– Четыре класса церковно-приходской школы, – с улыбкой ответил Михаил, – а еще бухгалтерию у нэпмана освоил…. Тут не диплом главное, а смекалка! …И желание быстро наладить работу, чтобы уголек из лавы пошел. Я ведь без отопления детей потерял за две зимы….

На этом совещание закончилось, люди разошлись и продолжили работу. Начали восстанавливать контору шахты, здание компрессорной и столовой. Проблема с работой бань оставалась пока неразрешимой из-за отсутствия воды в городе, котельная тоже была разрушена. А без бани шахтеры не представляли себе производительной работы. Баня для шахтера – это не помывочное помещение, а своеобразная оздоровительная процедура. Каждый, кто хотя бы день отработал в шахте, знает, что затраченные в забое силы быстро восстанавливаются после бани. А пока ходили с работы грязными, и мылись дома, кто, как мог, водопровод в городе не работал.

Расчет Стародубцева к удивлению Воронина оправдался, примерно через десять суток сосуды подъема стали заполняться все меньше и еще черед два дня, только наполовину. Учитывая, что нижние концевые и пульт подстволового сигналиста были отключены, машинисты подъема ориентировались по указателю, проградуированному по длине троса. Исходя из глубины зумпфа в шесть метров, Воронин приказал машинистам подъема «опускать сосуд в зумпф, чтобы не "гонять порожняка". Для этого он собственноручно сделал риску на шкале указателя подъемной машины.

И вот настал тот день, когда нужно было опуститься в руддвор шахты и посмотреть подстволовые выработки. Чтобы не перецеплять клеть вместо одного из сосудов, Стародубцев, Воронин и Прохоров решили опуститься в нем. Заклинили сливной клапан и влезли в сосуд по лестнице, приставленной к нему на нулевой отметке. Эту двухметровую лестницу они взяли с собой. Вместо бензиновых шахтерских ламп у Стародубцева и Прохорова были армейские фонарики на батарейках, привезенные с фронта, а Воронин должен был довольствоваться бензиновкой.

– Откуда у вас такие фонарики? – удивился Воронин, – хотя я и сам вижу, что армейские.

– Это трофейные, – уточнил Прохоров, – немецкие! Видишь, надпись «Дайман», такими фонариками обеспечивали солдат вермахта. Каждый раз, возвращаясь с задания, я приносил сразу по несколько штук в подарок бойцам полка и командиру своему тоже. Я собирал их у убитых моими ребятами немцев за линией фронта.

– Они не годятся для работы в шахте, – резюмировал Воронин, глядя на фонарик Павла, – корпус слишком нежный!

– Это почему? – возражал Павел, – корпус металлический. По-твоему, на войне годится, а для шахты нет? Сразу видно, что ты не воевал! У меня дома еще два десятка имеется…. Я специально собирал их, когда объявили, что шахтеров с фронта направят на восстановление шахт. Теперь раздам фонарики всем десятникам, чтобы им легче было осуществлять технический надзор во время работы. Михаил уже получил свой, да еще с двумя запасными батарейками. Вот смотри, его можно прицеплять к пуговице....

Павел пристегнул фонарик к пуговице на груди и с торжественным видом посмотрел на Воронина.

– А батареек надолго хватает? – сомневался Воронин, – когда сядет батарейка, что будешь делать? Выбросишь?

– Батарейки хватало на несколько ночей, – ответил Павел, – я и ими запасся в приличном количестве….

Тем временем сосуд пошел вниз, Стародубцев тоже включил свой фонарик. От этого внутри сосуда было светло и можно было видеть лица друг друга.

– Ты проинструктировал машинистку подъема, чтобы она нас в зумпф не опустила? – спросил Стародубцев.

– Конечно! – заверил Воронин, – она должна остановить по заводской отметке указателя на шкале.

Вскоре сосуд остановился, и Стародубцев влез по лестнице на верхний край сосуда. Он стоял на нем ногами, держался за канат и светил фонариком вокруг ограждения.

– Что там, Федор Васильевич? – нетерпеливо спросил Воронин.

– Хока там! – в шутку ответил Стародубцев, – а ты хотел бабая здесь увидеть? Это я так внука своего пугаю…. Воды в руддворе примерно по колено, так что, поднимайтесь оба и становитесь на край сосуда, держась за канат. Затем вытащим лестницу, приставим к стенке сосуда снаружи, опустимся и пойдем по шахте на разведку.

Вскоре Стародубцев, Воронин и Прохоров благополучно спустились по лестнице в околоствольное пространство. Сапоги сразу же погрузились до краев голенищ в жижу. Оказалось, что это был угольный ил, покрытый слоем воды примерно в десять сантиметров. Мало кто из горняков опускался в шахту, откачанную после затопления. Никто не знает, что происходит здесь, когда вода начинает поступать в свободное пространство горных выработок. Стихия подземных вод не изучена и в учебниках по горному делу об этом не сказано ни слова.

Стародубцев и Прохоров светили своими фонариками на кровлю, крепь и стены выработок руддвора, с которых продолжала капать вода. Это был подземный дождь. Набравшие воды, вмещающие породы теперь отдавали ее и образовывали капель по всем выработкам. Казалось, что в подземной тишине шахты звуки миллионов капель, падающих на слой не скачанной воды поверх ила, исполняли трагическую симфонию погибшей от затопления шахты, навевали плохое настроение и страх. Воронин приблизился к одной из стоек крепи и ударил по ней кулаком.

– Крепь еще добрая, – резюмировал он, – надеюсь, и дальше по штрекам будет такой же!

– А чего ей гнить без воздуха? – шутливо спросил Стародубцев, – в воде лесиняки наоборот твердеют. Наши предки так дуб морили…. Это после откачки воды начнется интенсивное гниение и если не будет проветривания, то через год придется менять крепь по всем коренным выработкам. Давайте продвигаться к штрекам и смотреть дальше.

Все трое двинулись, осторожно ступая, чтобы не зачерпнуть голенищем сапога ил. Их шаги добавляли в музыку капель своеобразный звук, превращающийся в эхо, уносимое дальше по шахте. Эта подземная магия впечатляла и настораживала. Стародубцев достал из бокового кармана папиросы, закурил и, освещая лучом фонарика дым, смотрел, как его потянуло потоком воздуха.