Он снял ножны с ее пояса и вставил в них лезвие, потом небрежно бросил перевязь на пол рядом с кроватью.

Агнесс было уже все равно. Ядовитые крысиные укусы горели огнем, кровь из них сочилась не переставая, она то теряла сознание, то снова возвращалась в действительность.

Стянув с нее одежду, он перевернул ее на живот и осторожными круговыми движениями начал втирать ей в спину свою липкую мазь, негромко приговаривая:

– Все будет хорошо, я этот способ много раз проверял на себе.

В самом деле, там, где он мазал, боль мгновенно стихала. Обессиленная Агнесс начала засыпать под его осторожными руками. Она уже не слышала, как он перевернул ее на спину и смазал все тело вязкой сажей.

Проснулась она от внезапно охватившего ее ужаса. Открыв глаза, увидела читающего книгу графа, вольготно развалившегося в кресле, и испуганно вскочила. Какая ерунда ей приснилась! Нескио, побег, крысы…

Вот же он, граф, сидит в своем любимом кресле как ни в чем не бывало!

– Что, тебе легче? Я же сказал, что мое средство верное и поможет сразу! – твердый мужской голос бы уверен и самодоволен.

Агнесс обессилено опустилась на кровать. Нет, это не граф. Это ее избавитель, но в костюме графа.

– Зачем ты надел этот камзол? Я жутко перепугалась! – ее голос подрагивал от перенесенного ужаса.

Он недовольно пояснил:

– У меня все штаны в дырах. Разорвал, пока прыгал по крыше и на дуб посредине рва. Пришлось найти что-нибудь подходящее. А что, тебе не нравится? Предлагаешь пойти поискать что-нибудь у слуг? Но мне там подобрать что-нибудь подходящее будет сложно. Они все были слишком здоровые. Ширококостные толстяки, как на подбор. Да и пошиты кафтаны со штанами из грубой домотканой ткани, я такую не люблю.

Агнесс с облегчением откинулась на мягкие подушки. Хотя тело больше и не болело, но слабость донимала.

– Нет, ничего искать не надо. На мгновенье мне показалось, будто передо мной граф. Сердце до сих пор колотится.

– Да? Граф неприятный тип, это верно, – он перелистнул страницу и замолчал, увлеченный чтением.

Проведя по телу рукой, она поняла, что совершенно голая, да еще вымазана в какой-то липкой гадости. Вытянув из-под себя простыню, завернулась в нее. Уже стемнело, видно было плохо. Вспомнив, что в тазу для умывания должна быть вода, Агнесс скованно попросила:

– Зажги свечу, пожалуйста, огниво у подсвечника. И выйди. Мне нужно привести себя в порядок.

Он послушался, но при этом проворчал:

– Терпеть не могу огонь. Он меня слепит. Без него гораздо лучше. К тому же зачем мне выходить? Я всех слуг голышом много раз видел. И тебя в том числе. Мне все равно.

При свете свечи стало видно, что одежда графа видит на нем как на палке. Но Агнесс ничего ему об этом не сказала. Пусть носит, если ему нравится. Кому тут на него любоваться?

– Ты выйдешь? – она понимала, что ему все равно, но ей-то было неудобно!

– И не собираюсь. Здесь неплохо. И книга мне нравится. Она об истории королевских походов. Интересно. – Повернувшись к свече спиной, он продолжил читать, тут же позабыв о собеседнице.

Решив, что с ним спорить бесполезно, Агнесс взяла свечу, захватила свою одежду и прошла в соседнюю комнату. Там в тазу для умывания и в самом деле была налита вода. Вымочив полотенце, висевшее здесь же, скинула простыню и принялась мокрым полотенцем стирать с себя сажу, прополаскивая его в тазу.

Вода тут же стала грязной, прилипчивая сажа отмывалась плохо. Протирать пришлось несколько раз все тело, пока кожа не стала чище. Надев свой изрядно изорванный крысами мужской костюм, вернулась в спальню, не забыв свечу.

Он спросил, сердито прикрыв глаза рукой:

– Опять этот дурацкий огонь! Без него что, никак нельзя?

Она поставила свечу за пологом кровати. Огонек заколыхался и чуть было не погас. Поправив фитиль, тихо прошептала:

– Я без него ничего не вижу. Извини.

– Ладно, – смилостивился он. – Только больше свечей не зажигай! Хватит и одной. – Нежно погладил корешок книги и спохватился: – Но почему ты сказала, что разбудила крыс? Этого я не видел.

Сил не было, донимала слабость. Снова поудобнее устроившись в графской постели, она рассказала ему, что случилось в ту роковую ночь. Он в ответ лишь пожал плечами.

– В подземелье мне бывать доводилось, ничего страшного я там не видел. Там много старинных вещей. Мне они нравятся. И про колодец я знаю. Сам видел, как граф тащил туда старую ключницу. Но в колодец не спускался. Надо будет попробовать. Интересно, что там внизу. Раз уж граф выбрался, я тем более выберусь! – это прозвучало на редкость хвастливо.

Агнесс часто заморгала, стараясь сдержать слезы. Она любила старушку, и ее исчезновение стало для нее вторым в жизни после своего похищения большим горем.

От неверного света маленькой свечи по стенам плясали страшные тени. Стараясь отвлечься, Агнесс спросила:

– Кто ты? Мне твое лицо кажется знакомым, но не могу вспомнить, где я тебя видела.

– Ты меня видела много раз. Я Феррун. Мы с тобой частенько встречались в коридорах возле воздуховодов. Но ты не обращала на меня внимания. Может, думала, что я из графской челяди.

– Феррун? Трубочист? Какое странное имя! – Агнесс приподнялась на локте и вгляделась в полутьму. Возле Ферруна плясали какие-то неясные блики.

Он недовольно повернулся к ней. Книга интересовала его куда больше.

– Меня так назвал граф. Я живу здесь очень давно. Наверное, всю свою жизнь.

Закрыв глаза, Агнесс попыталась вспомнить, когда она его видела. Но воспоминания ускользали, слабость не давала сосредоточиться. Не желая признаваться в этом, она воскликнула:

– А, вот почему мне показалось знакомым твое лицо! Но почему ты никогда не выходил к нам?

Феррун скорчил презрительную гримасу.

– Чтоб не встречаться с графом. Я сказал графу, что он дурак, и он пообещал скормить меня крысам. Я решил ему на глаза не показываться. В то время я был еще слишком слаб, со мной любой мог справиться.

– Но как ты жил? – Агнесс ужаснулась, представив маленького мальчика одного в этом ужасном замке, где хозяйничали крысы.

– Лучше, чем ты. Надо мной никто не издевался.

Агнесс покраснела от пронзившей ее догадки.

– Ты что, видел меня с графом? – мысль о том, что Феррун видел, как ее насиловал граф, была непереносима.

– Видел. Почему ты его не убила? Взяла бы нож и пырнула, только и делов.

Она медленно выдохнула, стараясь успокоиться. Ей было так стыдно, что даже язык во рту не шевелился.

Феррун наморщил лоб и заявил:

– Впрочем, я знаю, почему. Ты поклялась ему служить. Он всех новеньких заставлял повторять одно и то же: «Я клянусь во всем быть покорным своему господину…». И махал перед ними своим кольцом. Это что, было заклятье?

– Да. Я не могла ему противиться. Мне это и в голову не приходило.

Феррун покачал головой.

– Хорошо, что он не успел это сделать со мной. Когда он начал махать передо мной своим красным кольцом, я обозвал его дураком и просто удрал.

– Удрал? – Агнесс впервые услышала о таком. – От кольца еще никто не удирал. В нем волшебный камень. Ты первый, кому это удалось. – О себе Агнесс говорить не стала. – Но как ты это сделал?

Феррун небрежно пожал плечами.

– Не знаю. Я и теперь не понимаю, почему все повинуются графу. Я видел, что он делает с людьми. Издевается над ними, как вздумается. И над тобой тоже. Мне часто хотелось его убить.

– Почему же не убил? – Агнесс подумала, как бы это было хорошо. Или, наоборот, плохо? Ведь убийцу стали бы искать, и всем слугам не поздоровилось. И в первую очередь ей.

– Не знаю, – Феррун задумался. – Я хорошо стреляю из лука и возможностей было сколько угодно, а вот не убил.

– Наверняка графа охраняло его кольцо, – догадалась Агнесс. – Но ты молодец. Если бы его убил, мог подпасть под власть кольца. И стал бы хуже графа. У кольца страшная сила. Или, вернее, у того ужасного камня, что вставлено в кольцо. Я из-за него и вернулась.