- Да ты издеваешься! - воскликнула Вика.

- Так уж вышло, что я неуязвима к привычным для вас методам ведения боя. Придется подумать головой.

Она бросилась в атаку, словно бешеная мясорубка.

- Похоже, им весело, - сказал я, снимая куртку. - Ладно, давай попробуем.

Выходит ночью на балкон...

Кто же еще, конечно я. Казалось бы, после долгой и жутко утомительной тренировки должен был спать как сурок. Но им не снятся яркие и реалистичные сны про кровь и муки. Вроде.

Мы многого не знаем о сурках.

Сверху открывался вид на внутренний дворик. Когда-то здесь был теннисный корт, но от него остались лишь выцветшие следы разметки. В углу стояла большая металлическая бочка, от которой поднимался столб черного дыма. Роман стоял рядом, и с печальным выражением лица смотрел на пламя.

Я надел кеды и спустился вниз.

- Не спится? - спросил генма, не отрываясь от своего занятия.

- Кошмары, навязчивые мысли, сонный паралич и прочие радости конверсии. И онемение после тренировки не прошло. Так что вышел подышать, - из бочки дико воняло, будто жгли пластмассу. Подышал.

- Обычные люди всем этим тоже страдают. Бывает и хуже.

Действительно. Снова этот странный аргумент. Почему, если кому-то хуже, мне должно стать хорошо? Злорадство еще никому не помогло.

Огонь пожирал нарисованных лебедей. Когда картина сгорела и тонкая деревянная рамка осыпалась, Рома взял из стопки у своих ног еще одну. На этой была изображена бегущая собака. Она тоже отправилась в бочку.

- Я смотрю, ты не большой ценитель живописи.

- Почему же? Совсем наоборот, - улыбнулся он. - К сожалению, иногда приходится заниматься подобными вещами. Ты поймешь, когда станешь одним из нас.

- Хм... значит, это твоя...как ее... Страсть?

- Да.

- Жечь рисунки по номерам?

- Да. Не только по номерам. Вообще все картины. Просто, действительно хорошие и ценные полотна рука не поднимается уничтожать. Даже если это и очень приятно.

Если бы с моря не дул прохладный ветер, находиться во дворе было бы решительно невозможно.

- То есть, ты периодически испытываешь потребность бросить в огонь картинку и просто смотреть, как она горит? - все же генма - редкостные извращенцы. Интересно, чем приходится заниматься маме, чтобы не сойти с ума? Хотя нет, не хочу знать.

- Вроде того, - он повернулся ко мне. - Когда смотришь, как исчезает полотно, как пляшут искры... Испытываешь что-то глубокое, такое личное. Это очень сложно описать. Наше взаимодействие с системой в принципе завязано на индивидуальных ощущениях. Я постараюсь научить тебя.

- А просто смотреть в огонь...?

- Не то. Знаешь..., - как всегда, он говорил очень открыто. - Раньше я покупал картины на рынках, или прямо у художников. Это помогало сбить уровень Страсти, но мне было жутко стыдно перед людьми.

- Само собой. Кому будет приятно, если его труды покупают, только чтобы уничтожить?

- Вот, ты понимаешь. Были те, кто малюет только ради денег или славы, без идеи и без души. Их картины не жалко, но они и удовлетворения не приносят. Я пытался сам, но это тоже не то. Пришлось договориться с девчонкой из сообщества. Она рисует их специально для меня. Старается, чтобы прибирало, но особо не напрягается.

- Звучит как компромисс.

Небо начинало светлеть. Отсюда было видно место, где раньше стоял дом дяди Миши. Вот за что мне стыдно. Он строил, обживал. А я не уберег.

- Все же, это довольно странная привычка, - отметил я, когда в пламя отправились скачущие по лугу зайчики.

- Все равно что пить кофе по утрам, даже если он поднимает тебе давление. Или пиво вечером в пятницу после тяжелой рабочей недели.

- Или порнуха в инторнетах.

- Это уже из области более вредных привычек, - скривился генма.

- Что поделаешь, все мы были молоды, - а с некоторыми из нас общались только в той же степени поехавшие девочки. Там все пятьдесят на пятьдесят. - Но та кроличья нора уходит очень глубоко.

Зайчики, тем временем, будто убегали от огня, разлетаясь по рвущемуся полотну.

- Как оно вообще? Быть генма?

- Тоже самое как спросить, каково быть человеком.

- Но вы ведь не люди, - я не унимался. - И ладно, так уж и быть, не вампиры. Тогда кто? - и только посмей сказать, что «скрытные демоны» это не просто красивый синоним.

- Каждый видит это по-своему, - ответил Роман. - Я таким родился, и не могу говорить за тех, кто сбежал. Или обращенных.

- Но все-таки? Наверняка, за такую долгую жизнь ты и сам задавал себе подобные вопросы. Я лет с десяти и примерно до двадцати только и думал: кто я? Почему именно у меня эта дрянь в голове? За что я должен так страдать?

- Не такую уж и долгую, - он рассмеялся. - Мне всего девятнадцать.

У меня не хватило фантазии придумать какой-то едкий комментарий, про такую-то бороду в девятнадцать лет. Про туловище вообще молчу.

- Я когда «Матрицу» посмотрел. - Рома избавился от последнего рисунка. - Долго думал, что этот мир тоже в каком-то смысле цифровой. И простые люди в нем - программы. А мы пиратский софт со сбоями и вирусами. Или просто кучка битых пикселей. Понимаешь?

- Хм. Не знаю даже.

- Но это я. Кто-то однажды сказал, что генма - шрамы, оставшиеся после попытки двух наших реальностей залечить раны.

Почему у меня такое чувство, что ему это все не очень-то и нравится? По сравнению с остальными, Рома какой-то уж слишком человечный. Мать со своим мужем, Тихон, близнецы, Кобальт... все они какие-то чертовы бездушные инопланетяне.

Я бы может и хотел понять их и разобраться, но все эти махинации за моей спиной, да и само отношение убивают всякие ростки желания идти на контакт.

- Как думаешь, я останусь собой? - спросил я, когда огонь уже погас.

- Понятия не имею. Ты такой первый и пока что единственный. От того, все важные руководители тебя хотят.

- Я может, не хочу, чтобы меня хотели... Особенно так интенсивно.

- Ты извини, Артур, но я прямо скажу. Все что с тобой происходит - пусть и неприятно, при этом ничего смертельного.

- Кому-то легко говорить, - вот появится у меня страсть тоже что-нибудь жечь. Например, штаны. Ух, веселье! Перечислять все черные полосы за последнее время я уже устал. - Сам видишь, как все мутно вокруг.

- Тебе нужно определиться с целями, - твердо сказал Роман. - Человека с мотивацией сразу видно.

- Пожалуйста, не надо про мотивацию, - процентов сорок моих проблем начались с этих драных методичек и их создателя. - Это очень ненадежная лошадка.

- Подумай на досуге. Я не говорю про всякую банальщину, вроде «стать сильнее, чтобы защитить близких» или всякое такое. Ты не умираешь, и быть генма это не приговор. Пока человек не умирает, он к чему-то стремится, что-то делает. Разница в том, понимает он к чему именно и для чего, или нет. Мне кажется, ты пока не понял.

Система пискнула. Это был хорошо знакомый мне звук. Повышен уровень карты. Я наладил контакт с Колесницей.

- Думать - не мешки ворочать, - хмыкнул я. - Психологическая поддержка тоже входит в число твоих обязанностей?

- Если тренер не может мотивировать по-настоящему - говно он, а не тренер, - сказал генма.

В последнее время, вы чувствуете себя несчастным. Быть несчастным плохо. Уверенность в собственных силах выросла на 1%

- Это можно как-нибудь убрать? - я перекинул плашку через забор, но она все равно вернулась.

- Только через эликсир. На вкус - потрясающая гадость, что-то между медной проволокой на зубах и суспензией от боли в желудке. Сначала будет тяжело, но ты втянешься. Через пару лет может, даже плеваться перестанешь.