- Я сказал, пощекочи, а не ломай девке челюсть, блин, да что с тобой такое? - хмыкнул сидящий за столом, видимо кто-то вроде лидера.

- Чиж, да она, походу, вообще не сечет, в какой ситуации оказалась и как себя следует вести.

- Ничего, это мы ей сейчас растолкуем. Слышь, уважаемая?

Последние секунд пять Нина тупо созерцала пол у своих ног, приходя в себя от удара. Но заслышав, что к ней обращаются, машинально подняла голову на говорившего. Она уже перестала что-либо соображать, превратилась в стороннего наблюдателя, скованная ужасом в ожидании развязки.

- Ты статейку про холдинг Петра Ивановича строчила? - вкрадчиво и насмешливо пропел Чиж, делая упор на последнее слово. Ответ ему не требовался, то был лишь издевательский спектакль. Есть два типа головорезов: профессионалы и зверье. Первые делают все беспристрастно и без лишней возни. Для вторых, не смотря на тухлые разговоры о работе, все представляется развлечением. Вероятно, профи просто убили бы Нину, не превращая "работу" в калейдоскоп ужасов и унижений. Так, или иначе, Нине крупно не повезло. Потому что зверье не любит обходиться без лишней грязи. Зверье закапывается в нечистоты по шею и с восторгом барахтается в них. И именно к зверью она имела несчастье угодить в лапы. И зверье намеревалось хорошенько оторваться, прежде чем с ней закончить...

Ей задавали вопросы. Больше для виду. Далеко она в своем дилетантском расследовании не продвинулась, они это знали и так. Вероятно, из нее собирались сделать пример. Иначе, зачем весь этот фарс? Однако самой Нине было не досуг об этом думать. Да и вообще о чем-либо. Скованная ледяными цепями страха, она потеряла всякую волю, отвечала на все вопросы как могла, не обращая внимания, на то, что над ней просто насмехаются. Когда честной компании надоело тешить себя разговором с запуганной жертвой, говорившей все, что от нее желали слышать, прозвучал, вероятно, один единственный важный вопрос, который бандитам действительно нужно было прояснить и ради которого, возможно и затеяли все это безобразие.

- Так, что, дорогуша, - отсмеявшись, протянул Чиж, неожиданно становясь серьезным. - Кому же ты еще напела, про деятельность нашего "работодателя"?

Впервые за все время, с тех пор как очнулась, привязанной к стулу, в голове Нины слегка прояснилось. Она отдавала себе отчет, что упоминание любых людей из ее окружения, подпишет им смертный приговор.

- Никому, - ответила Нина, прекрасно понимая, что сама себе не верит.

Чиж вздохнул.

- Слышь, Чиж, кажись, она тебя всерьез не воспринимает, - осклабился Рябой.

- Ну вот, а только подумал, что между нами установилось что-то вроде взаимопонимания, - устало огорчился Чиж, что было полнейшим лицемерием. - Опять двадцать пять, ну к чему, спрашивается, этот абсолютно ненужный и неуместный альтруизм? - он встал, обошел казавшийся чуждым этому месту стол, и оказался прямо перед ней, продолжая говорить. - Покрывать других - дело не благодарное, что бы тебе раньше не говорили. И сейчас, ты сама в этом убедишься.

Только сейчас Нина заметила в руках головореза нож и в приступе панического испуга судорожно завозилась, сама не зная, что пытается сделать - связана она была крепко, не вырвешься. Однако ребра ее сотряс такой удар, что она на несколько мгновений потеряла способность дышать. Она ничего не видела, только почувствовала холод острой стали на своем мизинце, а затем взрыв боли, кувалдой выбивший из головы все мысли. На секунду ей показалось, что она сейчас потеряет сознание, все это время она не переставала кричать, но никого это особо не беспокоило, что красноречиво говорило о том, что кричи-не кричи, помощи ждать неоткуда.

Чиж весело помахал у нее перед лицом чем-то небольшим, сплошь покрытым кровью. Ее кровью. Боль сводила с ума, страх навалился с новой силой, перед глазами все плыло от слез. Она уже была готова сдаться. Да простят ее все, кому это может повредить, но она скажет, скажет все, что захочет этот монстр с самым истинным ликом зла во все времена - человеческим.

Однако, как ни странно, допрос на том и закончился. Это тоже была игра, и она ее мучителям уже наскучила. Пришло время сыграть в новую.

Нина попыталась отгородиться от происходящего, но когда твое тело терзает толпа людей-монстров, это едва ли смахивает на спасительный круг, или даже соломинку. Они игрались с ней долго, вечно, как казалось ей самой. И когда закончили, оставив валяться сломанной куклой, потерявшей всякую волю и возможность двигаться, она наконец-то впала в забытье, тяжело погружаясь изувеченным сознанием в черную склизкую тьму. Тьму отчаяния. Тьму опустошения. Тьму безумия...

Затем, пришел свет, но не принес облегчения. Нина не могла сказать, пробудилась она, или же находится на какой-то тонкой грани между сном и реальностью, балансируя словно эквилибрист.

Она помнила яркий свет. Резкий настойчивый запах, навевающий мысли о лекарственных препаратах. Множество ламп, стены светлых тонов и голоса. Один из них прозвучал совсем рядом.

- Боже мой! Кто мог сделать с ней такое?

Она вспомнила. Подвал. Монстры, избивавшие, насилующие и измывающиеся над ней всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Тело болело так, словно по ней пробежало стадо быков. Нина не могла заставить себя пошевелиться. Она и не хотела. Уже жалела, что все вспомнила, хотелось бы ей не приходить даже в это непонятное состояние, между сном и явью. Собственное тело вдруг стало для нее ловушкой. Клеткой, из которой не сбежать.

- Ты только посмотри на все эти побои! Это просто уму непостижимо! - воскликнул тот же голос, вроде бы женский. Ему ответил второй, тоже женский.

- Натерпелась, бедняжка, это уж точно! Говорят, это ее муж так...

- Да ты что! Его арестовали?

- Да посадили уже. Вроде бы он в камере повесился.

- Никак совесть замучила? Ублюдок!

Они продолжали свою болтовню, эти голоса, сводящие ее с ума. Утверждающие, что человек, которого она любила - мертв, осужденный за то, что сотворили с ней его убийцы. Но здесь, в этом месте - своеобразном чистилище ее разума, она могла не чувствовать ничего. Чувства, размышления, воспоминания, они для той Нины, что отключилась на полу грязного подвала, сломленная и телом и духом. А может, она там и умерла? Животрепещущая боль, кричащая во все горло настойчиво билась в ее разуме, требуя, чтобы ее впустили. Там, в мире реальном, у Нины не останется выбора. Здесь же, она может забыть ее. И она забыла. Убежала. Закрыла за собой все возможные двери, возвела все барьеры, на какие только способно было ее сознание, и поклялась себе никогда не открывать их. Но вот они открыты вновь, мятежным элементом ее собственного разума, возомнившим себя богом в этом иллюзорном мире, в который она сбежала от кровоточащей, разбитой вдребезги реальности. Возможно, она противостояла сама себе, это не имело значения. Здесь, она творец. И никому не позволено стоять у нее на пути, даже ей самой.

10

Наваждение исчезло, и мнимая богиня попятилась, в ужасе от того, что она высвободила. Ее свет больше не сиял подобно десяти тысячам солнц. В окружившей все вокруг тьме, он стал вдруг слабым пламенем свечи. И только экран на стене, являвшийся своеобразным окном в реальность, выделялся в сплошной черноте.

- Нина... - потрясенно прошептала Аполлион. - Это была ты с самого начала.

Нина не ответила. Ибо Нины здесь не было. Стоя на коленях и опустив голову, сокрытую тьмой капюшона, являясь средоточием окружавшей их черноты, что клубилась вокруг нее подобно дыму, она была не Ниной. Даже не Тенью. Она с самого начала знала...

- Имя мне Аваддон, - сказала она, медленно поднимая голову и мнимая богиня содрогнулась, лицезря под капюшоном безликую маску с непрестанно текущими дорожками кровавых слез. Настоящая богиня поднялась в полный рост. Или, может быть, дьяволица. Кто сказал, что есть разница? Аполлион попыталась защититься, но слабый свет ее, брошенный подобно копью, потонул в завихрениях живой тьмы, тогда как богиня, простершая руку на свою соперницу, без труда пронзила ее выросшим из тьмы за ее спиной потоком крови, пригвоздив лжебогиню к ее былому трону.