Сдавала экзамен по специальности я известным людям на Фотонике: Калие, Герулайтису и Лукьянцу. В свое время Олег Леонидович Калия, тогда старший научный сотрудник в лаборатории Лукьянца, распотрошил меня за мой отчет по фталоцианинам, хотя и топтать особенно было нечего, так, страниц пятнадцать текста, довольно очевидного. Дело было не в моем чахлом отчете, а в том, что фталоцианины были веществами Лукьянца и Калии, а я по недомыслию в отчет их не включила, а Толкачев и не подсказал. Злопыхательный Олег в конце концов понял, с кем имеет дело в моем лице, никакого злого умысла, а просто недопонимание сложных человеческих взаимоотношений. До меня дошли его сожаления о том, что он устроил мне баню. Когда он довольно пылко меня топтал, я сопротивлялась, и как ни странно, заслужила впоследствии некое уважение за стойкость.

Позднее Катюшка и Иринка Калия ходили в одну группу в детском саду и очень любили играть вместе, у них были какие-то интересные сюжетные игры, и когда мы приходили забирать своих дочерей, то не могли оторвать одну от другой.

Но вернемся к экзамену. Первый вопрос был из области термодинамики, и спрашивал меня в основном Герулайтис, физик по образованию, столп «Фотоники», этого физического отделения химического института, занимающегося закрытой тематикой.

Я ошиблась в определении изолированной системы, не сказала об отсутствии массообмена, как само собой разумеющегося, и Герулайтис, поймал меня на этом и, увидев, как я раздосадована, засмеялся. Остальное, всякую там математику, я бойко, без запинки, рассказала

Второй вопрос был по кинетике. Тут Калия меня выручил:

– Одну минуту, – сказал он, – я задам ей вопрос.

Он встал, провел наклонную прямую мелом на доске и спросил:

– Какой будет порядок у реакции, если зависимость концентрации от времени имеет такой вид?

– Нулевой, скорость постоянна.

Лукьянец и Герулайтис молчали, смотрели на доску.

– Может быть, тогда ничего у нее и не спрашивать, и так всё ясно? – задумчиво спросил Лукьянец.

– Ну, я для того и задал вопрос, чтобы ничего больше и не спрашивать, – как-то даже обиженно ответил Олег.

И я ушла с пятеркой, реабилитировалась после своих троек по физхимии на физтехе.

В сентябре мы определили Сережку в детский сад, в его бывшую глазную группу, и вот, первого сентября, Алешка взял Сережку за ручку и повел в детский сад, а я убежала на работу в НИОПиК.

Я шла на электричку и думала, что я эти годы была как мать одиночка, я отправляла Катю в школу, отводила Сережу в детский сад, бегала на обеденный перерыв кормить Катю обедом, забирала Сергея из детского сада, всё всегда я. В будни Алешка уходил в семь и приходил в семь, и так изо дня в день, из месяца в месяц. Основная его обязанность была привезти мясо из Москвы, просто в Долгопе трудно было его купить, и по выходным стирка из-за моей аллергии к порошкам, вернее к порошку «Лотос». Тогда нас не баловали, и было два порошка: «Лотос» для всех видов белья, и «Астра», для белого.

Остальные домашние дела, за исключением мытья посуды вечером, я делала сама, и самым тяжелым делом было приготовление пищи.

Теперь же добираться до «Цветметавтоматики» было недолго, и рабочий день мужа начинался не с восьми тридцати, а с девяти и мои мужички утром самостоятельно ушли из дому, я к ним даже и не прикоснулась. Благодать! Сережка, правда, потом будет вспоминать, как отец тащил его за руку в детский сад, и он не успевал за ним, пройти нужно было почти полтора километра, не близко, а автобусы были битком набитые.

Отец отводил сыночка в садик, а я забирала, а Катюшка сама приходила из школы и грела обед на плитке, газом пользоваться я ей всё еще не разрешала, но и на продленку не отдавала, боялась, что она там будет уставать, да и страдая всю жизнь желудком, я старалась, чтобы дети мои как можно позже стали пользоваться общепитом.

Я собралась к Фомину во второй половине дня, и грустно брела на электричку, раздумывая, как мне успеть вернуться с Ленинского проспекта до шести вечера, чтобы ухватить Сергуша из детского сада. По пути меня нагнал Гамлет.

– Ты куда? – уцепилась я за него, чувствуя, что при виде его какие-то надежды стали шелестеть в сердце.

– Сейчас одно дело сделаю, и домой, – радостно сообщил мне ничего не подозревающий приятель.

Я посмотрела на его горделивый кавказский профиль свободного человека, радующегося возможности пораньше уйти с работы, вздохнула перед тем как сделать пакость:

– А ты не зайдешь к нам, не попросишь Алешку забрать Сергея из детсада. Он сегодня вечером часов в пять должен вернуться из командировки, но будет сидеть до последнего, ждать, что я сама приведу сына, не догадается пойти за ним.

– А если его не будет дома, тогда что? – Гамлет был почему-то не в восторге от моей замечательной идеи.

– Это маловероятно… – тяну я. – Ну, тогда тебе придется самому взять Сережку из детсада.

– Вот еще, возвращаться. Лучше я сразу заберу Сергея. Если Алешки не будет дома, я его оставлю у нас, а ты потом заберешь. Как его там найти?

– Он на втором этаже, в глазной группе, кажется номер два. Как взойдешь по лестнице, налево.

– Ладно, не беспокойся, всё сделаю.

Я с легким сердцем укатила в Москву, просидела там до шести часов и возвращалась уже около восьми. У Сагиянов на втором этаже приветливо горел свет, и я свернула в общагу, чтобы потом не возвращаться, если Сережка у них.

Сережки у них не было, Гамлет отвел его домой, но Люда усадила меня, голодную и усталую, перекусить у них.

Пока я жевала вермишель, отказавшись от ненавидимых мною котлет, Гамлет обстоятельно, серьезно приступил к рассказу, ни разу не засмеявшись и выдерживая паузы для наших с Людой реакций.

– Сережу я забрал, хотя ты всё сделала, чтобы я этого не смог, только этаж знаешь. У него группа не вторая, а четвертая, не налево, а направо, но всё же я его нашел, спросил, где группа глазная.

Найти я его нашел, и забрать забрал, но, боюсь, навсегда погубил твою репутацию.

Вошел я в раздевалку, стою. Сережка меня увидел, подбежал.

– Я за тобой, собирайся, говорю ему, домой.

Вышла воспитательница, увидела мою сомнительную южную наружность. Встревожилась, похищают детей прямо из детских садов:

– Сереженька, а ты знаешь этого дядю?

– Да, это дядя Гамлет.

– Кто, кто?

Сережка повернулся к ней и громко пояснил:

– Это дядя Гамлет, мамин друг. Папа мой в командировке, и поэтому меня забирает дядя Гамлет.

Тут я не выдержала, встряла в его рассказ.

– И ты. Конечно, не объяснил, что мол встретил меня случайно, я занята и т.д…

– Зачем? – Гамлет, наконец, засмеялся.

– Всё было уже сказано, оправдываться, только ухудшать ситуацию. Пришли мы к вам (по дороге они зашли в шахматный клуб, к приятелю Гамлета Аскерову, чемпиону Долгопрудного и кандидату в мастера, но об этом в другой раз, тогда ни Гамлет ни Сергей мне не рассказали об этом), звоню, Алешка открывает

– А, Гамлет, привет, проходи, а сам глазами вниз, вниз и наткнулся на Сережку, а ожидал увидеть Сурика. Удивился страшно и спрашивает:

– А где Зоя?

– А Зои нет, – отвечаю и захожу. – Я зашел, а Алешка выбежал на площадку, думал ты там прячешься.

Потом объяснились.

Вошла эта история наравне с гусями лебедями в золотую историю забавных случаев, я любила в тесном кругу её живописать, даже то, чего и не видела, как Алешка выходил на площадку и вертел головой, меня искал.

Алешка прослушал её раз, прослушал другой, а потом рассказал всё это со свой, мужниной стороны:

– Три дня был в командировке, приезжаю, прихожу домой, кругом черт ногу сломит, жены дома нет, детей нет (Катя во вторую смену училась) еды никакой нет. Жду час, уже пора прийти, но никого нет. Жду второй, никого лет. Потом звонок, открываю дверь: приятель жены приводит младшего ребенка.

– А где жена?

– Поехала в Москву на свидание с шефом.