Ночами мне не спалось. Я долго сидел возле Кицуро, слушая его тяжёлое дыхание. Если он не очнётся в ближайшее время, лисята умрут. И почему люди такие беспомощные, когда дело касается важных для них вещей?

Потом я ушёл к себе, лёг и уставился в потолок, чувствуя, что и сегодня не усну. Светильник потрескивал, тени дрожали на стенах, но мне было лень встать и выключить его. У двери почудился какой-то шорох. Я сел и прислушался. Лисята завозились в корзине (я перенёс их к себе в надежде приручить, как это было с Кицуро).

— Кто там? — на всякий случай спросил я, вглядываясь в темноту.

Тень легла поперёк комнаты. Это был Кицуро. Он привалился к стене, держась за бок, и слабо улыбался. Я подлетел к нему, подхватил его и прижал к себе. Он ткнулся лицом в моё плечо и глубоко вздохнул.

— Тебе ещё нельзя вставать!

— Со мной всё в порядке.

— Ничего не в порядке! — Я уложил Кицуро в свою кровать. — Тебе хуже станет, если будешь много двигаться.

— Мне станет лучше, если я буду рядом с тобой… — шёпотом возразил лисёнок, ухватываясь за мою руку и прижимаясь к ней щекой.

— Ладно, ладно… — Я прилёг рядом, погладил его по голове. — Очень болит?

— Терпимо… — Он фыркнул, его уши выстрелили из волос, щекоча мою ладонь.

— С лисятами проблема. Они долго не продержатся, — сообщил я.

— Почему? — рассеянно спросил Кицуро, ещё крепче прижимаясь ко мне.

— Еду не берут, кусаются… дошли совсем, одна шерсть!

— Они просто смущаются…

Кицуро приподнялся на локте и что-то тявкнул. Удивительно, но лисята тотчас ожили и через пару минут уже спали, подчистую съев всё, что было в миске. Лисёнок прилёг обратно, тихо застонал, поглаживая бок рукой.

— Давай я тебе укол сделаю? — предложил я. — Лекарство снимет боль.

— Лучше поцелуй меня. — И он подставил мне лицо.

«Видел бы это Микку, он бы с ума сошёл!» — подумал я, целуя лисёнка; он довольно наморщил нос и прянул ушами. Я снова погладил его по голове, а потом спросил (должен был спросить, иначе бы это мне до конца жизни не давало покоя):

— Кицуро, насчёт того… проклятия. Оно действительно существует?

— Существует, и я проклял людей, — спокойно подтвердил он.

— Но ведь и я человек.

— Ты не такой! Ты моя пара. Проклятие не коснётся тебя, ты мой… — Лисёнок потёрся о меня головой. — Те люди с большими палками заслужили смерть: они сделали мне больно, они хотели сделать плохо тебе… А ты не такой. Я люблю тебя.

— Чёрт, так они действительно умерли от проклятия… — пробормотал я, и мне стало жутковато.

Кицуро приподнялся и с тревогой посмотрел на меня:

— Но ты ведь не станешь бояться меня из-за этого? Я никогда-никогда не причиню тебе вреда!

— Знаю. — Я вплёл пальцы в его волосы.

— Лисы — хранители леса, лес даёт нам силу защищать его и себя, — едва слышно пробормотал лисёнок. — Я и тебя буду…

К утру Кицуро снова превратился в лиса, вероятно, чтобы не причинять мне лишних хлопот или потому что его оставили силы. Он свернулся клубком на моей кровати и уснул.

— Ты зачем его к себе в кровать притащил? — поразился заглянувший ко мне утром Микку. — А если у него блохи?

— Нет у него никаких блох, — рассердился я.

Лисёнок приоткрыл один глаз и как будто нахмурился.

— Он не хотел тебя обидеть, — сказал я, наклонившись к лисёнку и погладив его.

— Спятил! — фыркнул брат. — Смотри, как бы он тебя не цапнул!

Я, конечно, мог бы рассказать Микку о том, кто такой Кицуро, но он бы всё равно не поверил. К тому же мне не хотелось, чтобы кто-то ещё знал о лисёнке то, что знаю я. Эгоистично с моей стороны, но я ничего не мог с собой поделать.

Кицуро пошёл на поправку. Он заставил меня отыскать в лесу какой-то особенный мох и подтолкнул его к себе под бинты. Как оказалось, этот мох отлично останавливал кровь и вообще способствовал заживлению ран, только нужно было менять его почаще. С лисятами тоже проблем не было: они ели и пили всё, что я им приносил, но по-прежнему кусались, и даже Кицуро ничего не мог с ними поделать. Наверное, не все лисы приручаются. А может, они просто были маленькие и глупые.

На исходе второй недели Кицуро ночью разбудил меня.

— А? Что такое? — спросонья забормотал я, протирая глаза.

— Мне пора уходить, — сообщил он.

— Что? — Сон тут же слетел с меня, я подскочил. — Ты же ещё не выздоровел, куда ты пойдёшь…

— Так надо, — возразил он, наклоняясь ко мне и нежно кусая мои губы.

— А вдруг снова браконьеры? — Я крепко сжал его плечи. Очень не хотелось отпускать его.

— Я справлюсь. Они меня просто врасплох застали, но теперь не застанут. — Лисёнок обвил меня руками и фукнул в мою шею. — Мы уйдём на рассвете.

— Но мы ведь ещё увидимся?

— Конечно! — Он потёрся щекой о моё лицо. — Я не могу без тебя, Токуми…

— Я тоже.

И чёрт возьми, я нисколько не лукавил, говоря это!

Лисёнок залез на меня, игриво поёрзал:

— Пока я не ушёл… поиграем немного? Я так соскучился…

— Кицуро…

Он устроился навзничь на сбитом одеяле и поманил меня к себе. Я лёг сверху, ощупывая ладонями его худенькое тело.

— А как же твоя рана? — Я положил ладонь на повязку.

— Смотри. — Кицуро разрезал бинты когтем, и я увидел, что от раны остался лишь длинный белёсый шрам. — На мне быстро заживает…

Я погладил эту белую полосу, Кицуро задрожал и доверчиво прильнул ко мне, подталкивая в близости. Я с наслаждением взял его, осознавая, что истосковался по нему так же сильно, как и он по мне, может, даже сильнее. Лисёнок заныл, царапая мои плечи острыми коготками.

Всё, чего мне так не хватало, — это простая близость, его доверчивый взгляд и готовое принять меня тело… Я люблю этого лиса. Подумать только, я люблю лиса… я, человек… Да какая, собственно, разница!

Перед рассветом Кицуро выскользнул из моих объятий, оделся и вытащил лисят из корзины.

— Когда мы снова встретимся? — Я приподнялся на локте.

— Скоро, обещаю. — Он поцеловал меня на прощанье.

— Я боюсь за тебя, — признался я. — А если что-нибудь случится? Может быть, тебе поселиться ко мне поближе?

Кицуро улыбнулся, покачал головой:

— Нет, я не могу.

— Но почему?

— Пока не могу, — поправился он.

— Пока не появится третий хвост? — вспомнил я.

Лисёнок ещё раз кивнул и прижался ко мне:

— Тогда я буду твоим навсегда… навсегда-навсегда!

Мелькнула в дверях его тень, и он исчез в рассветных сумерках.

«Скорее бы это произошло», — подумал я.

Ну и что, что он лис?

Осенние неожиданности

Вот уже и осень вызолотила первые верхушки деревьев. Самое время для сбора грибов и ягод, самое время делать запасы на зиму.

Микку было не до этого: на хвойник налетела какая-то болезнь, он вызвал из города специалиста и вместе с ним бродил по лесу, отыскивая больные деревья и помечая их. Следом пришли лесорубы, и лес наполнился визгом пил и грохотом тракторов. В общем, в лесу никогда не бывало до конца спокойно.

Так что я отправился собирать грибы сам, чтобы помочь брату хотя бы с этим: так-то от меня было мало пользы, не считая работы в лесничестве бухгалтером, но и её можно было с натягом считать работой: мои услуги требовались лишь два раза в месяц, когда приходило время начислять зарплату или просчитывать ежемесячный бюджет.

Деньки стояли на редкость тёплые: если бы не листва, нипочём не подумаешь, что осень! Трава ещё не пожухла, цветы благоухали, солнце светило ярко и безмятежно, и лес изобиловал осенними дарами: грибы росли как… грибы, наливались и поспевали ягоды, скоро должны были созреть и орехи.

Вооружённый компасом и энциклопедией грибника (книжка бы пригодилась, если бы мне попался какой-нибудь сомнительный гриб, ведь бывают же поганки, маскирующиеся под съедобные!), я забрал восточнее. Брат говорил, что там грибное место, и не обманул: я за полчаса набрал полную корзину. Пора было повернуть назад, но меня обуял азарт (или жадность?) грибника: «Вон тот ещё возьму, и всё…» — и я забрёл дальше в лес.