Этой и следующей ночью группа Зиги обогатила запас оружия в кибуце 12 британскими винтовками и большим количеством боеприпасов, противотанковым орудием "пиат" с двенадцатью снарядами и двумя пулеметами "брен" с 24 магазинами, полными патронов.[LDN1]
Весь этот ужасный день Батия, жена Шимека, была ответственной за одно из убежищ. Легко раненых приводили сюда, чтобы по очереди укладывать их на двух скамейках. Она старалась занять женщин заботой о раненых - смачивать им губы, подавать пить, пытаться кормить их. Она ввела свои правила в убежище столько-то женщин могли сидеть, столько-то должны были стоять. Однако, самым важным правилом из всех было - не напоминать о детях.
С наступлением ночи, не получив никакой весточки о своем муже, Батия постаралась подавить все растущую тревогу. Другие мужчины пришли в убежище после сражения, но Шимека все не было. И никто не видел его. Наконец, она сама пошла искать его - не лежит ли он где-нибудь раненый. При каждом выстреле она вжималась в окоп. Она слышала стоны раненных животных. Она шла и думала о своих двух детях: о малыше и шестилетнем сыне Аврааме. Какая нежная любовь была между мужем и Авраамом! Как будто он старался дать сыну все то, чего он сам был лишен в той суровой семье, где он вырос. Перед глазами у нее стояло его веселое, смеющееся лицо - таким оно было всегда, когда он возился с мальчиком.
Шимек поздно пришел в кибуц; война настигла его в Польше. Как и Шимон, он проделал тот же путь в советскую зону. Он тоже был арестован, но по менее тяжелому обвинению - за нелегальный переход границы. После недолгого пребывания в тюрьме его отправили на завод. О трудностях и лишениях тех дней Шимек всегда рассказывал с улыбкой. "В военное время Советы вправе были не доверять любому, - говорил он. - Когда меня отправили на военный завод, ко мне приставили конвоира. Меня это, однако, мало трогало. Я сваривал пушки, чтобы бить Гитлера. Чем мне мешал этот старый человек с винтовкой?" И тут он заливался заразительным смехом. Он тоже пришел в Палестину с армией генерала Андерса, из которой дезертировал вместе с Шимоном и таким образом попал в Яд-Мордехай.
Среди тех, у кого Батия во время этой ночной одинокой прогулки спрашивала о своем муже, были люди, знавшие, что случилось с ним, когда его извлекли из-под толстого слоя песка; но ни у одного из них не хватало смелости рассказать ей об этом. Наконец, она вернулась в свое убежище и легла, не решаясь больше кого-либо распрашивать. В убежище пришло несколько ребят из отряда "Охотников за танками", и один сказал другому: "Помнишь того товарища, который так хорошо пел и всегда смеялся? Он погиб сегодня утром, и взрывом засыпало его".
Теперь, наконец, она узнала. Она даже не вскрикнула. Только сжалась в комочек и затосковала по мужу, по его сильному и живому телу, которое больше не приласкает ее, по его неунывающей улыбке, с которой он встречал любую невзгоду. На следующее утро она упрекнула Алекса: "Ты бы мог мне сказать. Не пришлось бы полночи бродить по окопам". В ее голосе было больше печали, чем горечи. Она знала, какая огромная тяжесть взвалена на Алекса, и понимала, как трудно ему было сообщить ей, первой вдове в кибуце, о ее потере.
В атаках на кибуц участвовали первый и второй батальоны Седьмой дивизии египетской армии. Другими словами, две тысячи людей было сконцентрировано в Дир-Саниде и его окрестностях с единственной целью - захватить Яд-Мордехай. Войска были обучены и вооружены англичанами. Их вооружение составляли 24 тяжелых и 8 среднекалиберных орудий, батарея 4,2 дюймовых минометов, 18 трехдюймовых минометов и 12 среднекалиберных пулеметов. В любой момент они могли рассчитывать на поддержку самолетов "спитфайер".
К началу боя защитники кибуца насчитывали 113 мужчин и ребят и одну женщину, из числа которых лишь 66 человек имели оружие. К концу дня число сражавшихся уменьшилось на 15 человек, но так как людей было больше, чем оружия, другие были готовы занять их места. Египтяне потеряли около ста человек убитыми и ранеными.
Люди кибуца все еще верили в свои силы. Они надеялись, что смогут держаться до тех пор, пока подоспеет помощь. Они не сомневались, что Хагана, понимающая стратегическое значение этого места, пришлет подкрепление и оружие или ударит по египтянам с фланга. Шамай принял сообщение о том, что предвидится бомбардировка вражеских позиций. Все только говорили об "ударе извне", который снизит давление на кибуц. И в то же время каждого мучил один и тот же вопрос - кто из товарищей, мужей, добрых друзей погибнет с наступлением нового дня?
6
20 МАЯ 1948 ГОДА
Перед рассветом к посту 7 прибрела, жалобно мыча, корова. Среди защитников этого поста находился Габриель Рамати, всего за день до этого работавший в коровнике.
"Это Таня! - воскликнул он, когда корова подошла ближе. - Бедное создание, смотрите, как разбухло ее вымя!" И заговорил с ней ласковым голосом: "Коровушка моя, коровушка, ты хочешь, чтобы тебя подоили, правда? Не так уж сильно стреляют сейчас, - добавил он, обращаясь к товарищам. - Пойду-ка и подою ее".
Он вылез из траншеи. Как только он приблизился к корове, она вскинула голову и стала пятиться назад. И тут он увидел страшную рану, зиявшую в ее боку.
Еле сдерживая тошноту, вернулся он в окоп. Корова медленно удалялась, так же жалобно мыча от боли и страха. Габриель упал на землю и накрыл голову курткой. И долго никто не решался заговорить с ним.
Как только начало светать, Алекс и Тувия стали получать донесения с постов. Пост 10 сообщал, что за ночь египтяне доставили части сборного моста Бейли, чтобы заменить им полуразрушенный мост на шоссе. Однако, из-за упорного огня из кибуца, им так и не удалось установить его на место.
Таким образом, дорога на север, к Тель-Авиву, все еще оставалась для них закрытой.
С нескольких постов одновременно прибыли связные; они сообщили, что из Дир-Санида двинулись броневики и танки. Вскоре стала ясна новая тактика египтян. Они расположили танки и орудия на восточных холмах, у железной дороги, на расстоянии в 750 ярдов. Они угрожали огнем постам 7, 8, 9 и 10. Другие танки встали у дороги, против поста 10. Броневики выдвинулись к доту. Другие спустились по песчаной дороге по направлению к морю и заняли позицию около арабского дома. Отсюда они имели возможность бить по постам 1, 2, 3 и 4. Кибуц теперь был окружен с трех сторон. В действительности он был окружен полностью, но командирам об этом не было известно: нужно было экономить аккумуляторы радиопередатчика (Устройство для зарядки аккумуляторов, которое было отправлено в Тель-Авив на ремонт, не успели привезти обратно до начала сражения.), и Шамай не слушал новостей, в которых сообщалось о высадке египетских войск в Мичдале, расположенном в семи милях к северу от кибуца.
Алекс и Тувия произвели новую расстановку сил в соответствии с создавшейся ситуацией. Люди были отозваны с северных постов для укрепления восточных и южных позиций. Пулеметы "брен" рассредоточили на большом расстоянии друг от друга. Минометы стояли наготове около штаба; их можно было перебросить туда, где возникнет необходимость. За ночь была подготовлена новая позиция для "браунинга"; ею послужила насыпь перед эвкалиптовой рощей рядом с траншеей, спускавшейся вниз по холму, к посту 2. Отсюда, с этой позиции, удобней было обстреливать дот, занятый египтянами. Залман с противотанковым орудием "пиат" был направлен на пост 9, которым командовала Мирьям.
Тувия обходил все убежища и давал новые указания людям, отдыхавшим или подкреплявшимся перед боем. В одном из убежищ женщины указали ему на человека, прятавшегося под скамейкой.
"Вылезай оттуда! Что ты там делаешь? Нам нужны люди на постах", - закричал Тувия.
"Мне плохо, я ранен", - ответил человек.
"Ты не ранен, ты - трус, - яростно заорал Тувия. - Идиот! Ты хочешь погибнуть? Выходи и бей египтян - только так останешься в живых", и вытащил перепуганного человека из его укрытия.
Дезертир обхватил колени Тувия и стал целовать его грязные ботинки. "Пожалуйста, не посылай меня в окопы, - всхлипывал он. - Я был в концентрационном лагере. Я в Палестине всего лишь три недели. Мне хочется пожить немножко. Я хочу увидеть свою сестру".
