Для организации более обширной и упорядоченной иммиграции в 1937 году был создан Моссад ле Алия Бет. Берег кибуца Мицпе-Хайам был избран в качестве одного из трех пунктов на палестинском побережье, где специальные корабли должны были нелегально высаживать своих пассажиров. Теперь кибуц стал настоящей "Сторожевой башней у моря". Окна бетонного дома служили для сигнализации подходящим судам. Один условный способ освещения означал, что британские патрули находятся где-то поблизости, другой - что берег свободен. Гавани здесь не было, на побережье громоздились скалы - так что следовало придумать способ переброски иммигрантов с кораблей, стоящих в открытом море. Рыболовная бригада была естественной ширмой для этой нелегальной работы. Тувия и его друзья приводили спасательные шлюпки к отмели, там их ждали "рыбаки", на собственных плечах выносившие на сушу прибывших. Третья группа вела их вверх по крутому обрыву к апельсиновым рощам, к грузовикам Хаганы: надо было, не мешкая, тайком перевезти "нелегальных" в другие поселения, где им предстояло скрываться до получения поддельных документов. Апельсиновая роща, которая чаще всего использовалась для этой цели, принадлежала частному владельцу. Величайшим удовольствием для него было угощать новоприбывших спелыми фруктами, приговаривая при этом:
"Ешьте, дети, ешьте!". "Они и в самом деле думали, что попали в рай - ведь апельсинов у нас было, сколько душе угодно, - рассказывала мне Лея. - Знаете, что наш еврейский писатель Перец писал в одном своем знаменитом рассказе?
- "Кто может позволить себе съесть целый апельсин? Апельсин - это достояние всего семейства".
С каждым днем работать становилось все опасней: англичане усилили охрану и арестовывали каждого, кто подозревался в оказании помощи "нелегальным". Следовало соблюдать строжайшую конспирацию. Лейб Дорфман рассказал мне, как придерживались тогда этих правил безопасности. Лейб-высокий, долговязый мужчина, отвечал за оказание первой помощи прибывающим "нелегальным", но однажды, при особых обстоятельствах, он был назначен руководителем группы, переправлявшей иммигрантов в апельсиновую рощу.
"Была темная ночь, - рассказывал с увлечением Лейб, - когда почти половина всех "нелегальных" уже поднялась на обрыв, и я вдруг услышал голос, который так хорошо знал. В темноте кто-то кинулся ко мне и крикнул: "Брат!". Я ждал его уже несколько месяцев, и наконец он был здесь! Но я настолько верен был своему долгу, что зашипел на него:
"Тихо! Ни слова!". Он не мог понять, почему родной брат не встречает его с распростертыми объятиями, а я был настолько возбужден, что мне и в голову не пришла мысль спрятать его здесь же в кибуце. Я отправил его с остальными, и лишь через много дней мне удалось его найти. Он не знал, где его сняли с корабля, а я не знал, где он скрывался." Иногда корабли не прибывали в назначенный срок. Когда такое случалось, весь сложный аппарат - люди, лодки, грузовики - приходилось распускать на ночь. После целого дня тяжелой работы, после напряженных часов бесплодных ожиданий разочарованные, изнуренные люди ложились на несколько часов отдохнуть. Но в "удачные" ночи ликование удалось-таки тайком провести иммигрантов в глубь страны! - было вознаграждением за усталость.
А какая радость царила в Мицпе-Хайам, когда члены групп из Польши бросались из спасательных шлюпок в объятия своих товарищей! С какой заботливой поспешностью они их укрывали в доме над обрывом до того времени, когда можно будет объединиться по-настоящему!.. Шамай, Залман и Довик таким же путем прибыли в последний день пасхи 1938 года, и много лет спустя они обнимали друг друга на седере в память об этой незабываемой ночи. Сейчас только Шамай и Залман выполняют этот ритуал - Довик был убит в бою под Яд-Мордехаем.
Англичане прекрасно знали, что "нелегальные" проскальзывают мимо их патрулей. Они устраивали повальные обыски, стараясь обнаружить недавно прибывших "бездокументных" иммигрантов; днем на самолетах, ночью на шлюпках прочесывали они побережье. Но из всех кораблей, прибывших за два года к берегам Мицпе-Хайам, только два были перехвачены и взяты в плен англичанами.
Когда началась вторая мировая война, первыми добровольцами из Мицпе-Хайам были Залман Шамир и Алекс Бибер. Хотя кибуц гордился своими солдатами, некоторые отнеслись критически к их "индивидуалистическому" поступку. Что станет с хозяйством, если все мужчины уйдут на войну? Другие кибуцы столкнулись с той же проблемой.
В Арци решили, что каждый кибуц должен выделить каждого десятого из своих членов для службы в еврейской бригаде, в отрядах местной защиты или в Пальмахе. (Пальмах - ударные силы Хаганы) Они отбирались по жеребьевке, но каждому разрешалось выбрать место службы. Когда секретарь Мицпе-Хайам Яэль Калман вытащила из чаши первую бумажку, на ней стояло имя ее мужа.
Из девяти мужчин, ушедших в армию, все, кроме одного, были направлены на поля сражений в Африку и Европу. Исключением явился Алекс Бибер, ставший позже одним из двух командиров битвы. После обучения он был оставлен в Палестине в качестве инструктора.
Британские офицеры, которые дали ему это назначение, не знали, что незаурядные способности "новичка" к военному делу отчасти явились результатом его сотрудничества с нелегальной Хаганой.
Когда я встретила его в 1960 году, Алексу было немногим за сорок. Уже появилась легкая седина в густой черной шевелюре. Между тяжелыми надбровными дугами залегла глубокая складка. Он вел себя сдержанно, но временами лицо его освещалось мягкой улыбкой. Хотя он владел английским, он настаивал, чтобы беседа велась через переводчика. То ли он стеснялся своего английского, как он объяснял позже, то ли он пользовался ивритом, так как не полностью доверял мне, не еврейке, и хотел установить барьер между нами, я не знаю. Во время моего второго визита он свободно говорил по-английски.
Алекс объяснил, что арабские волнения 1936-39 годов были прерваны только потому, что началась война, а не из-за того, что разногласия были улажены. Хагана опасалась новой вспышки волнений после окончания войны. Было решено воспользоваться наличием большого количества войск, складов оружия и амуниции в стране для создания неприкосновенных запасов на будущее. Алекс был одним из многих солдат, назначенных Хаганой "собирать" оружие для самозащиты в случае необходимости. Сухо, как то ему было свойственно, Алекс рассказал мне о некоторых своих нелегальных операциях. Однажды с двумя преданными солдатами он отправился в английский лагерь. С помощью поддельного ордера они получили 300 винтовок и переправили их в тайный арсенал Хаганы. В другом случае он принял участие в операции, которой суждено было сыграть большое значение в становлении государства Израиль. Хагана решила начать подпольное изготовление оружия. Узнав, что англичане захватили комплект чертежей немецких минометов и ручных пулеметов, хранившийся в одном товарном складе, она организовала экспедицию для похищения этих чертежей. "Лейтенант Мордехай Маклеф, который позже стал генералом и командующим армией, приехал за мной на британской военной машине, - рассказывал Алекс. - В ней сидели еще двое - одним из них был Рафаэль Рупин, ныне наш посол в Африке. Склад охранялся силами интернациональной полиции - еврейским взводом, индийским взводом и британским взводом. В еврейском взводе служил младший лейтенант - Амос Бен Гурион. Он помог нам забраться в помещение, где хранились чертежи. Мы увидели здесь столько оружия, что не смогли устоять перед соблазном. Нам стыдно было уйти всего лишь с несколькими листами бумаги. И хотя этого не было в приказе и увеличивало риск, мы наполнили грузовик винтовками. Мы благополучно выбрались из лагеря и помчались на юг, чтобы доставить чертежи и оружие".
Не успели они отъехать, как дорогу им преградили два человека, - Исраэль Галили, который позже стал главой высшего командования Хаганы, и Егуда Арази, руководивший всеми подобными операциями. Они сообщили, что англичане перекрыли дорогу и обыскивают машины. Пришлось пробираться окольными путями к другому кибуцу. Спускаясь вниз по вади с потушенными фарами, грузовик сшиб осла. Фыркая, машина проехала еще немного, но радиатор был поврежден, и стало ясно, что без ремонта дальше двигаться нельзя.
