"Они отступают! Они бегут! Они бегут!"

Командиры Яд-Мордехая никак не ждали атаки египтян на пост 1. Наиболее уязвимой они считали восточную часть кибуца, обращенную к дороге. Не было времени, чтобы заминировать этот участок, где расположились посты 7, 8, 9 и 10; вместо мин были установлены предупреждающие знаки с надписями "Осторожно мины!" До сих пор они гадают, почему египтяне направили острия своих атак на посты 1 и 2. Оба они были сооружены на вершинах небольших холмов. Хотя они возвышались всего лишь на тридцать футов над заграждениями из колючей проволоки, это все же давало защитникам определенное преимущество. Более того, чтобы перерезать проволоку и взять штурмом посты, атакующие должны были приблизиться настолько, что оказывались в пределе досягаемости ручной гранаты. Яд-Мордехай начал сражение, имея 400 штук этого эффективного оружия.

После того, как египтяне были отбиты, люди сели в тень окопа, изнуренные яростным боем. Они почти не разговаривали. Они чистили и заряжали свои винтовки.

Прошло полчаса, и наблюдатель крикнул: "Новая атака!" Люди реагировали медленно. Они впали в такую апатию, что с трудом могли заставить себя подняться. Но затем ярость сражения захватила их.

"Гранаты! Гранаты! Бросайте в них гранаты!" - кричал Севек.

И опять усталые люди лихорадочно начали действовать; они стреляли, кидали гранаты, увертывались от снарядов, опять стреляли. Несколько египтян добрались до колючей проволоки и начали перерезать ее, прокладывая себе дорогу. Из окопа выскочили несколько человек, бросились на землю и стали тщательно прицеливаться. Один за другим египтяне повисали на проволоке. Те, которые шли за ними, бросили винтовки и побежали обратно к спасительным вади.

Солнце садилось. Были отбиты три атаки на дот и три - на пост 1. Наблюдатель доложил, что на египетской стороне видны признаки отступления. Орудия отводятся назад, войска отходят с позиций.

"На сегодня им хватит, - сказал хорошо осведомленный Зиги. - Если они такие же вояки, как арабы, с которыми мы воевали в Пальмахе, они не будут атаковать ночью. Пошлют несколько снарядов, - но атаковать не будут".

Напряжение начало спадать. "Мне кажется, я бы чего-нибудь поел, - сказал Мотке. - Давайте откроем банку гуавы".

"Эй! - позвал Зиги из угла окопа. - Здесь человек ранен!" Это был Аба Глинский, санитар Пальмаха. Никто не видел, как его ранило, и не слышал его вскрика. Сейчас он был без сознания.

"Отнесите его к доктору Геллеру, - приказал Севек. - Не ждите носилок - он чуть живой!" Двое завернули его в одеяло и понесли в убежище, где находился доктор, но он умер по дороге.

В штабе Алекс продиктовал и затем подписал последнее донесение этого дня.

"18.50. Врагу удалось перерезать проволоку, произошла рукопашная схватка. Враги были разбиты. Египтяне вступили в зону дота. Наши потери - шестеро убитых и много раненых. У египтян большое количество убитых. Заметны подкрепления, прибывающие в Дир-Санид".

Командиры собрались, чтобы обсудить ночные задачи. Было очень мало надежды на то, что люди смогут отдохнуть после всего этого дня, проведенного в окопах; убежища были переполнены женщинами и ранеными. Самое большее, что можно было сделать - позволить половине людей улечься тут же, в окопах, пока другая половина несет вахту. Еду и питье решили разделить между постами - этим должны были заняться женщины. Возникла острая необходимость исправить разрушенные обстрелом траншеи и углубить некоторые из них.

Были посланы связные с указаниями для саперных групп. Затем командиры занялись обсуждением наиболее важной проблемы - вопросом оружия. Они пригласили Натека для отчета. Он пришел со списком оружия и боеприпасов, выданных защитникам. Сейчас он уже не помнит точно, сколько боеприпасов осталось к концу того первого дня сражения, но тогда он был способен доложить командирам о наличии запаса до последнего патрона. Положение было неважным. Боеприпасов осталось совсем мало на все виды оружия. Он также доложил о нехватке винтовок. Несколько чешских снайперских винтовок вышли из строя в первый же день сражения. Он был в восторге, когда получил эти ружья, изготовленные на знаменитых шкодовских заводах, однако они оказались ненадежными - не были приспособлены к жаре пустыни. Теперь они вместе с плохонькими итальянскими ружьями, составляли треть всех имеющихся винтовок. Впредь ими можно было пользоваться только на относительно спокойных позициях.

"Это значит, что у нас осталось всего лишь сорок хороших винтовок, включая и те, что у Пальмаха", - подытожил Алекс упавшим голосом.

Тогда заговорил Салек Бельский, "галилейский воин". "Пусть египтяне снабдят нас оружием, - предложил он. - Вокруг поста 1 валяется много оружия. Почему не послать людей, чтобы собрать его? Я первым пойду".

"Прекрасная идея, - согласился Тувия. - Кто еще пойдет?"

"Попросим ребят из Пальмаха взять на себя это дело", - сказал Алекс.

"Согласны".

В кибуце осталось несколько противопехотных мин, которые отряду Пальмаха не удалось уложить в ту неистовую ночь перед нападением. Командиры обсуждали вопрос, в каком месте лучше всего их уложить теперь. Их было слишком мало, чтобы обезопасить участок, примыкающий к дороге. Приходилось надеяться, что предупредительные знаки и слухи, распространяющиеся среди местных арабов, убедят египетское командование в том, что неразумно приближаться к западной стороне. Они предполагали, что сейчас пост 3 под угрозой атаки пехоты, так как покинутый арабский дом, расположенный напротив, мог быть использован в качестве трамплина. Было решено сконцентрировать мины перед этим постом. Дани, спавший мертвым сном на полу штаба, должен был со своими пальмахниками выйти на это задание, как только скроется луна.

Все дело взял под свою ответственность Алекс, а Тувия отправился к фабрике, чтобы приготовить своих людей к предстоящей ночи. Он был очень озабочен покинутым дотом. Минометы и огонь из поста 10 удержали египтян на определенном расстоянии от дота до самого вечера; если же наступающим удастся забраться в дот ночью, они могут натворить много бед. Оттуда они могли открыть огонь непосредственно по центру поселения. Они также могли использовать его в качестве огневого прикрытия для войск, ведущих наступление на пост 1. Они могут вывести из строя пост 10 ... Тувия решил предотвратить это при помощи "браунинга". Он нашел Шимона Розена, залегшего с этим пулеметом около противотанковых рвов, у ворот кибуца. Он приказал людям принести лопаты и вырыть канаву для лучшего укрытия. Залмана он назначил вторым номером; тот должен был подавать ленту в пулемет и советовать Шимону, когда и куда вести огонь.

Шимон был хрупким мужчиной с громадным носом, а на его узком лице застыло выражение вечного смущения. Он не был членом раннего кибуца в Польше, и принял решение во время войны, при необычных обстоятельствах. Он служил рядовым в польской армии, когда нацисты захватили Польшу. После капитуляции он был взят в плен. По дороге в лагерь военнопленных над ним стал издеваться нацистский офицер - вероятно, его "еврейский нос" был тому причиной. То ли по наивности, то ли из-за злости, он решил, что может отплатить своему мучителю оскорблением. "Ты, гитлеровская свинья!" - закричал он, и в ответ офицер схватил штык и проколол ему бедро. Почти неделю Шимон шел с колонной пленных по двадцать миль в день и более. Некоторые падали, и на глазах у всех их пристреливали; ему оставалось только держаться или умереть. Товарищи по плену отрывали куски от своей одежды, чтобы перевязать его рану. Крестьянин бросил ему две палки, которые послужили костылями. Кое-как он добрался до лагеря. К концу восьмого месяца его отправили в рабочий батальон; он бежал из поезда. Его единственной мыслью было идти на восток и добраться до советской зоны Польши, где жила его семья. Пробираясь ночами, прячась от немцев, умирая с голода, он наконец дошел до русской зоны, где его арестовали по подозрению в шпионаже. Он был приговорен к трем годам принудительных работ.