Первым заговорил Вася:

– Я носитель, мне ведомо только злорадство. Я не обижаюсь, не гневаюсь и не ненавижу кого-либо, что бы он ни сделал мне и как бы ни назвал. За свою долгую историю мне приходилось делать много плохих вещей, гораздо больше, чем хороших. Но за все эти годы даже самой маленькой мысли не было в моей голове о соитии с другим мужчиной. Никто не имеет права пустить в мою сторону даже тонкий намек на сие отвратное действо, – на протяжении всей тирады Василий пристально смотрел в мертвые глаза Кати.

– Классная речь, намек понятен, но откуда ты достал пистолет? – спросил я у Злорадства по окончании его пламенной речи.

– Из чемоданчика, я же тебе говорил, полезная штука, которую должен иметь каждый. – Он действительно предполагал, что у каждого человека, ну хотя бы носителя, есть такой чемоданчик, в котором есть пистолет, с помощью которого можно решить проблему домашней ссоры. Иногда я был рад, что во мне только одно чувство и это не страх.

– Знаешь, все же осмелюсь и спрошу, ты считаешь, это адекватно? – отходя от медленно ползущей в мою сторону кровавой лужи, спросил я у Васи.

– Нет, конечно. Это совершенно неадекватно. По возможности так не делай. Но когда на кону важные дела и ты понимаешь, что какой-либо индивид будет тебе мешать в них, не строй иллюзорных надежд, что с ним можно будет договориться и он сам собой исчезнет. Люди, как проблемы, никогда сами не исчезают, с ними надо справляться самому.

– Спасибо еще за одну мудрость, сенсей, – сложив руки у груди, я поклонился на манер азиатов.

– Я, конечно, понимаю, что ты носитель. Но тут только что человек умер, а ты паясничаешь, – осек меня Вася, поставив в тупик своими словами, шутил ли он или был серьезен, мне уже было не понять. – Иди на кухню, вскипяти нам воду, чай попьем, Катю помянем, я уберусь пока тут.

Окончательно запутавшись в юморе Злорадства, я пошел на кухню.

Приготовление чая не заняло у меня много времени, кухня была небольших размеров, на поиски заварки, сахара и даже печенья ушло не больше нескольких минут. В ожидании, пока вскипит чайник на плите, электрического у Васи почему-то не было, я присел за стол.

Васина уборка заняла не так много времени. Спустя десять минут он уже появился в дверном проеме кухни, вытирая тряпкой руки от крови.

– Все носители могут так безнаказанно убивать людей? – спросил я у него.

– Нет, конечно, она была моим клиентом, – он был совершенно спокоен, что было абсолютно закономерно. Жалость и тоска были не в его юрисдикции.

– Как ты ее так долго держал? Целых шесть лет, и она не окуклилась.

– Честно говоря, за эти шесть лет она даже не была близка к созреванию. – Вася продолжал тщательно вытирать руки от следов крови. – Я встретил Катю семь лет назад. Ее уровень злорадства был огромен, мне казалась, что до созревания ей осталось не больше месяца. Но не ведая того сама, она очень хорошо балансировала, нивелируя свое злорадство душевной добротой и отзывчивостью.

– Так сразу и не скажешь, – перебил я его.

– Поверь мне, она очень добрая… была. В течение года так происходило несколько раз: доведет себя почти до состояния куклы, потом бах – и месяц добрая и отзывчивая. Это, кстати, основная причина, по которой у нее совершенно не было друзей и были жуткие проблемы с мужиками. Человек, который сначала месяц злорадствует над тобой, а потом проявляет назойливую заботу, отпугивает простого обывателя. Так что я принял решение просто поместить Катю рядом с собой. Потихоньку подпитывался ее злорадством. В принципе, я имел полное право прекратить ее существование, но, конечно, не с помощью пистолета. Скорее всего, начальство сделает выговор, если, конечно, узнает. – Он бросил на меня сверлящий взгляд.

– Да не скажу я никому, не смотри на меня так больше, – отмахнулся я от него.

– Вот и ладно, а Сава свое дело знает, скоро будет тут, – сказал Вася и сел рядом, взяв свою кружку.

Мне пить чай в такую жару не хотелось, потому, сделав пару глотков, я просто наблюдал за Злорадством, который с причмокиванием пил невкусный чай из пакетиков, заедая его черствым печеньем.

– Долго нам Саву ждать? – прервал я Васин геноцид кондитерского изделия.

– Зависит от того, где он сейчас и чем занят. Сказал, что скоро будет, полчаса – час, наверно.

– Значит, у нас есть время пообщаться. О какой информации говорил тот странный мужик, похожий на Сарумана в молодости, которой ты должен со мной поделиться?

– На кого похожий? – моя шутка юмора не возымела успеха у Злорадства, скорее всего, он просто не был знаком с экранизацией романа Толкина. – Видящий, что ли?

– Видящий? – Васина терминология также поставила меня в тупик.

– Давай уже прекратим этот увлекательный разговор двух старых евреев и перейдем к сути, – внес он дельное предложение. – Видящий – создание без чувств вообще, но умеющее читать мысли, что позволяет ему легко определять, врет ли его собеседник.

– Как это? – не понимал я. – Как можно жить вообще без чувств?

– А как можно всего с одним чувством? – передразнил меня Вася.

– Честно говоря, двояко, есть и положительные, и отрицательные моменты. Но совсем без чувств как? – я настаивал на своем вопросе. – Смысла жить совсем нет.

– А у тебя какой смысл жить? – мы снова вернулись к разговору двух старых евреев. – Да черт с тобой, какой смысл жить у среднестатистического человека? Родился, школа, работа, старость, смерть? – Вася вновь начал раскочегаривать свое злорадство. – Лучшее, что придумал простой обыватель, это выдумать себе смысл жить, чем он и занимается всю свою жизнь, простите за тавтологию. Дети, карьера, знания, так далее и тому подобное. А между этими думками о смысле жизни у него депрессия, которую он тоже выдумал. И все это из-за чувств, которые не дают ему покоя. А тут у нас счастливейший индивид, у которого чувств нет. Он спокойненько живет в мире и гармонии сам с собой, потому что ничего не хочет и ничего ему не нужно. Покой и тишина.

– Да какой уж тут покой? Каждый день общаться с такими индивидами, как ты, даже бесчувственный не выдержит. Страшно представить, что у тебя там в голове, а ему копаться в этом, – съязвил я.

– Твой юмор с каждым разом все совершеннее. – Вася посмотрел на меня взглядом старика, замученного детскими шутками внука.

– Спасибо, стараюсь, – улыбнулся я ему в ответ. – Давай уже поконкретнее, откуда они такие расчудесные взялись?

– Сам толком о них ничего не знаю. Хватит считать, что, если я намного старше, больше знаю о структуре носителей. Мы с тобой в одном чине, так сказать, для меня открыты все те же источники информации, что и для тебя.

– Но у тебя есть связи и репутация, наверняка благодаря этому можно узнать что-то сверх рамок дозволенного.

– Какой же ты приставучий, – вздохнул Злорадство. – Кто-то говорит, они искусственно выводятся, некоторые утверждают, что это следующее звено после носителя. Но я живу уже довольно давно и еще ни разу не видел, чтобы носитель становился Видящим. Все, больше мне ничего не известно.

– Спасибо, и почему ты не мог сразу это рассказать? Все из тебя клещами тащить нужно. – Вася недобро посмотрел на меня, но промолчал, ведя себя как мудрый старец, не обращающий внимания на провокации юнца. – А теперь давай к действительно важной информации перейдем. Сомневаюсь, что вот этими слухами Видящий рекомендовал тебе поделиться со мной.

– Скука отрицает, что вчера на патруле заходил в ресторан, в котором ты работал.

– Его уже допрашивал Видящий? – уточнил я, чувствуя подвох.

– Да, он был у него перед тобой, Видящий подтвердил, что его слова – правда.

– Теперь хотя бы понятно, почему кукла жива, потому что никто ее не убивал. Дело раскрыто, расходимся, – наигранно весело объявил я результат собственного расследования.

– Если бы все было так просто. – Вася не разделял моего позитивного настроя.

– Хорошо, мыслим логически. Я утверждаю, что Скука зачистил куклу, и это правда. Он утверждает, что даже не заходил в ресторан, и это тоже правда…