– Мы же не друзья и даже не знакомые. Да виделись раза два в месяц, к чему это излишнее панибратство, – объяснил он свою позицию.

– Если нам теперь проводить вместе все время, мне кажется, проще будет общаться по именам, тем более среди обычных людей, – предложил я Злорадству.

– Звучит логично, – не стал он спорить. – Кстати, я не знал, что у тебя такое, мягко говоря, необычное имя, ты же говорил, что ты Алексей.

– Давай Алексеем и останусь, долгая история, бессмысленная, наполненная бабушкиной фантазией, детскими комплексами и обидами.

– Твое право, – докурив сигарету, Злорадство кинул бычок в урну. – Поехали, до вечера еще много чего надо успеть, благо вчера машину тут оставил. – Вася направился в сторону стоянки, я шел следом.

Парковка конторы всегда была особенным местом. Тут можно было увидеть ушастый запорожец и элитную иномарку стоимостью несколько десятков миллионов. Носители старались провоцировать окружающих на выработку необходимого им чувства любым способом, легкая подзарядка всегда была кстати. Человек – существо не самое умное, способное само себя завести, не говоря уже о способности закатывать истерику на пустом месте. Дорогое авто, стоящее рядом в пробке, могло вызвать небольшой приступ зависти, злобы и даже ненависти. Старая развалюха всегда становилась поводом злорадства, сочувствия или гордости за то, что у тебя машина лучше.

Так что, когда Вася остановился около старой, помятой, проржавевшей Лады 2110 и стал ключами открывать дверь, я нисколько не удивился.

Несмотря на экстерьер его боевого коня, он завелся с первого раза. Двигатель издавал приятные урчащие звуки, говорящие о том, что за машиной следят и внешний вид скорее для антуража.

Главным минусом использования данного авто как приманки чувств было отсутствие кондиционера. Это я ощутил в полной мере спустя десять минут стояния в пробке, в которую мы уперлись, как только выехали с территории Конторы. Солнце качественно прогрело столичные каменные джунгли, этому очень способствовал асфальт, большие зеркальные витрины, да и просто стены домов по обеим сторонам дороги. Мне казалось, что я нахожусь в духовке, которая все еще продолжает нагреваться, постепенно запекая мои внутренности. Зато мокрая от спасительных действий Злорадства футболка высохла за считаные минуты.

– Сейчас уже поедем, пробка из-за светофора, – видимо, Вася понял по моему лицу, что мне было немного дискомфортно.

Сам я уже давно отказался от машины и предпочтительно ходил пешком или ездил на метро. Чаще всего выходить в патрули или на поиск пищи приходилось уже ближе к ночи, что ограждало меня от столпотворения в общественном транспорте и на улице. Это был главный плюс в моей жизни носителя. Я никогда и никуда не торопился, везде успевал, и вообще, был предоставлен сам себе. Можно было сказать, что это была работа на себя, да еще и не очень трудная.

Контора перечисляла нам каждый месяц зарплату. Она рассчитывалась из средних показателей прошлого года по месту проживания, так что хватало на одного человека вполне. Деньги в Конторе брались из реальных компаний, многие из них были мировыми брендами, которые оплачивали услуги маленьких компаний, по чистке помещений к примеру, и уже они перечисляли зарплату носителям. Более того, никому не запрещалось иметь свой бизнес, устроиться на работу и даже стать знаменитым. Главное условие – выполнять план, быть всегда готовым оказаться в нужном месте по требованию Конторы и не общаться слишком близко с обычными людьми. И конечно же, самое главное – не кормить свое чувство до окукливания. При таком исходе вновь образовавшуюся куклу быстро уничтожали, и освобождалось место и имя для следующего носителя.

Наконец, мы проехали светофор, создающий пробку, и разогнались. На скорости жара казалась более терпимой, ветер из окон приятно обдувал лицо.

– Вась, почему им просто не убрать меня? – честно и напрямую спросил я у Злорадства.

– Зачем, даже скорее почему?

– Заварилась какая-то каша, я главный подозреваемый. К чему вся эта показуха с допросами, разбирательствами, приставлением тебя ко мне? Это в реальном мире есть общественность, Европейский суд по правам человека. А у нас-то убрать меня и все, проблема решена, даже искать никто не будет.

– Не льсти себе, главный подозреваемый, – передразнил он меня. – Ты не важен в этом деле, на твоем месте мог быть кто угодно. Одних Ненавистей по Москве на учете стоит штук десять. Важно понять, что это за хитрая кукла и не происки ли это иностранных агентов. Хоть все вокруг и орут, как в России жить плохо, на самом деле сейчас-то все более-менее стабильно, и новой революции не нужно никому. Особенно нашим комиссарам.

– Меня подозревают в связях с иностранными агентами и ждут, когда я оступлюсь или попытаюсь выйти на контакт с ними? Ты же должен будешь докладывать это все в Контору и в критической ситуации выстрелить мне в затылок, так? – напрямую спросил я у Васи. Он молчал, он слишком долго молчал.

– Не такой ты дурак, как пытаешься порой казаться. Но пойми, мне самому все это не нравится. Сейчас я больше всего жалею, что так мало с тобой общался, чтобы быть уверенным в том, что ты не завербован.

– Значит, ты все-таки подозреваешь меня?

– Слушай, мне больше двухсот лет. Я видел столько, что не удивлюсь, если ты сейчас тут лопнешь и из тебя вывалится табун маленьких негритят, которые мне станцуют канкан на торпеде. Так что не стоит меня упрекать, я делаю свою работу и делаю ее хорошо. Будь ты мне родным братом, мое отношение к тебе не изменилось бы. Приказ есть приказ. Давай договоримся. Проводя друг с другом столько времени, мы не будем уделять особенного внимания, что я могу убить тебя просто потому, что твое поведение покажется мне подозрительным. Нам действительно будет проще, если мы попытаемся стать друзьями. Возможно, узнав тебя получше, я стану больше тебе доверять.

В машине повисла тишина, разговор был малоприятный, зато честный. Каждый из нас задумался о своем.

Меня мучил вопрос, почему, несмотря на новую жизнь после смерти, я все так же продолжал сам себе ее усложнять и портить? Адекватные носители первые два года тратили минимум времени на зачистку, чтобы как можно больше развлекаться, заниматься сексом, пить, употреблять наркотики, ловить кайф любым доступным способом. А я придумал себе маленький иллюзорный мир, в котором общался с едой и упивался своим одиночеством. Можно было просто зачистить Сивку, щелчком пальцев убить его без лишних разговоров, и все было бы абсолютно по-другому, зачем я сам тянул время? Почему вдруг Скука оказался именно в этот момент там, зачем он вообще зашел в ресторан? Можно ли почувствовать стазис на расстоянии? Это нереально. Его можно ощутить, только оказавшись в нем. Слишком много было вопросов без ответов.

– Хватит там пытаться что-то придумать или осмыслить. Тебе сейчас самое главное – вести совершенно обычный образ жизни. Комиссары и их элитный отряд знают свое дело, они справятся и без тебя. Не надумывай себе ничего, просто живи, – ворвался в круговорот моих мыслей Василий.

– Постараюсь, – ответил я, глядя в окно на пролетающие мимо нас, залитые солнцем улицы Москвы.

– Да, кстати, в связи с этой ситуацией нам квартиру выделили. Твоя однокомнатная мало подходит двум мужикам, особенно когда один из них носитель ненависти, а второй – злорадства. Ты меня подушкой задушишь на второй неделе. Поэтому сначала ко мне, возьму свой тревожный чемодан, потом за твоим.

– Тревожный чемодан? – переспросил я.

– Чемодан, в котором собрано минимальное количество вещей для комфортной жизни в другом месте неопределенное время. – Злорадство посмотрел на меня как на дурака. Видимо, в его понимании такой атрибут присутствовал в жизни каждого человека.

– У меня нет такого.

– Да! – протянул Вася. – Совсем ты зеленый, явно ни революций не видел, ни войн. Мой вот уже благо двадцать лет без дела лежит, последний раз в 1993 пригождался. Благо разрулили все более-менее мирно, ну, по сравнению с другими революциями, – в очередной раз он ткнул меня в мою неопытность и юность.