– У меня ужасно замерзли ноги, – пожаловалась жрецу.

– Понимаю, но ничем пока помочь не могу, – отозвался он. – Потерпи, мы почти дошли.

И правда, буквально через несколько минут Крон снова велел мне остановиться. Знакомый скрежет сказал, что очередные ворота открыты.

– Можешь снимать повязку, – разрешил он. – Уже можно.

Я с радостью избавилась от грязной тряпки и взглянула на провожатого. От старика, стоявшего возле моего дома, не осталось ничего. Прямая спина, высокий рост, мышцы, бугрившиеся на руках, волевой подбородок, даже голос изменился, став насыщенным и сильным. Только глаза были прежние: серые и яростные.

– Каков же ты настоящий? – прошептала, вглядываясь в Крона. – Стар или молод?

Жрец ухмыльнулся.

– А каким тебе больше нравлюсь? Стариком или молодым?

Я не ответила. Крон договорил сам.

– Выходя наверх к людям, мы принимаем обличие стариков. Даже, правильнее сказать, становимся старыми. А потому торопимся вернуться, ведь дни наверху для нас сочтены. Тот, кто не успеет за неделю оказаться в Обители, умирает. Наш Бог позаботился о том, чтоб его слуги всегда возвращались.

Я поспешила отвести взгляд, не зная, что сказать в ответ. И не сумела сдержать удивленный возглас: мы стояли на вершине скалы, с которой был виден город. Черные дома, черные крыши, блики от факелов, игравшие в окнах. С высоты Обитель Темного была похожа на изысканную фигурку из обсидиана.

– Всесветлая, как красиво! Божественно прекрасно!

– Не нужно произносить Ее имя здесь, ми. Это Обитель ее брата.

– Прости, – покорно согласилась я. – И мое имя не Ми, я Виола.

– С первым шагом за стены города ты лишишься права на имя. Забудь его. Привыкай, теперь ты ми – собственность бога.

– А ты?

– Я мирай, как и остальные.

Горечь в голосе жреца вернула на землю. Там внизу не драгоценный камень, а Обитель Темного. Самого жестокого из богов.

Спускались по ступеням, выдолбленным в породе. Сердце каждый раз замирало, стоило ноге неловко скользнуть к обрыву. И тут же начинало свой бег, ведь Крон держал крепко. Даже несмотря на ужас, леденящий жилы, мне хотелось, чтобы спуск был бесконечным. Но в один далеко не прекрасный момент, мы все же сошли с последней ступени. Преодолели последние метры до стены и только тогда остановились.

– Прощай, ми…, прощай, Виола, – развернул меня к себе жрец. – Не ищи меня, не спрашивай, никто не ответит. Будь тиха и послушна, тогда, возможно, Темный не обратит на тебя внимание. Тогда когда-нибудь через много-много лет ты сможешь в последний раз увидеть солнце. Сможешь поговорить с Ней. Поняла?

– Спасибо, Крон, – всхлипнула я. – Буду стараться.

– Хорошо. А теперь иди прямо. Ворота тебя пропустят.

– А ты?! – я невольно схватила его за руку. – А как же ты?!

– Мои ворота дальше, здесь пропускают только новеньких ми. Иди, не заставляй себя ждать. И помни: тиха и послушна.

Крон разжал мои сведенные пальцы и подтолкнул вперед.

– Прощай, – одними губами прошептала я и, отвернувшись, пошла вперед к воротам, которые тут же открылись, стоило подойти ближе.

Трясясь от страха, вошла внутрь. Ворота с шумом закрылись, темнота поглотила меня, забирая свободу, отгораживая от прошлой жизни.

Темнота не была непроглядной, вскоре я начала различать силуэты. Силуэты двигались и шуршали как полчища крыс. Замерла, боясь сделать лишнее движение, наступить на чей-нибудь мерзкий лысый хвост. Прислушивалась, всматривалась в темноту, пока, наконец, пространство за воротами не было освещено.

Когда глаза привыкли к свету, я огляделась. Оказалось, никаких крыс и в помине не было, в закутке между входными воротами и массивной дверью стояли десятка полтора девушек. Большинство были низкого происхождения, лишь у двоих отцы вращались в аристократических кругах.

Девицы с любопытством оглядели мое грязное бальное платье, но никто не подошел и вопросов задавать не стал. Некоторые сбились в кучки и шушукались, другие держались особняком и с независимым видом гипнотизировали каменные стены. Я подумала, не стоит заводить знакомства. Лучше подождать, посмотреть, что да как, а после решить.

Так мы и стояли, пока откуда-то сверху не раздался голос. На этот раз женский каркающий.

– Я требую тишины.

Девы дружно вздрогнули, ойкнули, но моментально перестали шушукаться и замерли, настороженно посматривая на потолок. Я тоже подалась настроению толпы и глянула вверх, но никого там не увидела.

– Сейчас вы проследуете за мной, вашей проводницей. Я доведу вас до купален, где вы сможете смыть дорожную пыль и переодеться.

Говорящая замолкла, зато распахнулась дверь. За дверью стояла женщина лет сорока, больше всего она напоминала ворону.

– За мной, ми, – прокаркала женщина и, развернувшись, пошаркала куда-то вдаль.

Девицы посеменили следом. Мне ничего не оставалось, как идти за ними. Шли по закрытому проходу, я видела только каменные стены и потолок из непонятного материала. Проход оканчивался очередной массивной дверью, которую и отперла ворона.

– Дверь парильни там, – вновь прокаркала она, махнув влево. – Одежду скидываете возле лавок. Помывшись, надеваете ту, что лежит на полках. Она одинаковая, а потому склок я не потерплю.

Я присмотрелась к тому, во что была одета провожатая: черное рубище с десятками мелких пуговиц, длинными рукавами, воротом до подбородка и подолом до пят. Даже на вид ткань была груба и наверняка кололась.

Девицы торопливо вошли в комнату без окон, стали переглядываться, шептаться, настороженно косясь на женщину.

– Шевелитесь! – прикрикнула Ворона. – Нужно успеть на вечернюю молитву.

Девицы принялись неловко стягивать с себя одеяние. Но, видно, не слишком быстро, потому как женщина вновь повысила голос.

– Те, кто не успел на вечернюю молитву, лишаются ужина.

Я решила не затягивать с омовением, как и большинство девушек. Девицы быстренько разделись, сложив одежду у лавок, и гурьбой отправились в парильню. Чувствуя, как от стыда загорели щеки, я вошла самой последней. Все-таки не привыкла ходить обнаженной перед столькими чужими людьми.

Внутри было жарко, замершие ноги моментально закололо тысячами иголок. Витал пар, укрывая тела белесым саваном. Я немного приободрилась. Раз уж мне почти не было видно остальных девушек, значит, и они практически не видели меня. Теперь, главное, понять, как здесь мыться. Оказалось, проще простого. У дальней стены на полу стояли большие тазы, куда стекала вода из желобов, и ковшики. Возле желобов в нише на стене лежали мыльные принадлежности.

Когда очередь, наконец, дошла, я с наслаждением опрокинула на себя первый ковш, а после уселась в таз и смежила веки. Даже тот факт, что кроме меня, здесь мылось еще неведомое количество женщин, не волновал. Прямо сейчас тело требовало тепла и отдыха.

Впрочем, всласть насладиться купанием мне не дали. Скрипнула дверь, и туман голосом Вороны велел поторапливаться. Пришлось открывать глаза и быстренько домываться.

Полотенец ми не полагалось, вместо этого Ворона велела всем встать возле одной из стен в комнате, где мы раздевались. Затем она нажала на выступ, и из дыр пошел теплый воздух. Он-то и высушил влажную кожу. Пришло время одеваться.

Как и опасалась, одежда оставляла желать лучшего. Только черное платье из жесткой ткани и грубые башмаки. Ни белья, ни чулок ми не давали. Едва я надела платье, кожа под ним страшно зазудела. Пришлось, скрипя зубами от желания почесать, терпеть.

– За мной, ми, – скомандовала Ворона, когда все девушки облачились в одежды. – Не отставать.

Нестройной колонной нас повели прочь из купален в молельный зал. Зал был огромен, мрачен и темен. Тысячи свечей, стоявших вокруг статуи Темного, оказалось недостаточного, чтобы полностью его осветить.

Кроме того зал был поделен на три части. Слева располагались женщины: все в черном, с опущенными головами и отрешенным видом. Справа в красных рясах, повязанных черным поясом, находились жрецы. И если мужчины стояли, то ми все как одна сидели на коленях. И, наконец, посредине возвышалась статуя Темного, а у ее подножья небольшой деревянный помост.