- Это не секрет. Кощеевы камни. Каждый вечер, в строго определённое время старейшина прикладывает руки к камню и "слушает его". Нам сообщают все новости в царстве, а мы рассказываем селянам. Если надо, я накладываю руки на камень в любое время и говорю ему свои новости. Так "там" узнают о наших нуждах и успехах. А что не ездят по дороге, так не сезон, все заняты в полях и садах, работают. Вот начнётся ярморка, на этой дороге не проехать будет.

- Не знал о камнях. Хорошо, что попали не на ярморку, а то бы опаздали. - Судя по выражению лиц моих спутников, они разделяли моё мнение. - Что же слушай и наш рассказ.

Рассказ был не долгим. Я старался не упускать нужных подробностей, и опускать ненужные.

- Говоришь, купались обнаженные девицы?

- Видишь, дорогой, какая непристойность?

- Это у Лебяжьего моста над тихой речушкой?

- Названия не знаю, ну вёрст эдак десять отсюда будет по дороге.

- Да он, - Староста выдержал паузу. - Так это русалки были.

Над стоянкой повисла зловещая тишина.

- Кто? - спросил я.

- Нечисть такая. В тех местах она водится. Молодых мужчин она заманивает, особо тех, кто до женщин падок. Прикидывается юной девицей и заманивает. А там у них место обитания, много их там. Мужчин они колдовским видом обессиливают и топят. Силу и душу их себе забирают, а трупы их потом к мосту прибивает. Мы своим мужчинам туда ходить не позволяем, пока зрелой силы не наберут.

Тишина над стоянкой кажется, стала звенеть. Казалось, комар упади, зазвенит как медный таз. Староста медленно обернулся к связанному Женеку. Посмотрел на него сочувственно.

- Видишь, какие у тебя друзья хорошие, - сказал он. - От смерти лютой уберегли.

После такого извещения, разговор особо не клеился. Мы угостили старейшину и отрока из наших запасов, напоили чаем. Ещё раз заверили, что мы друзья Кощея, и едем к нему с миром. После чего проводили его от костра. Едва старейшина ступил в темноту, ассасин беззвучно скользнул следом и растворился в темноте. Спустя несколько минут он вернулся с удивлённым выражением лица.

- Шёл по следу. Как сквозь землю провалился. По крайней мере, в селение он по дороге не пошёл.

- Может, он пошёл другим путём? - спросил Кошак.

- Может. В первый раз я не смог кого-то выследить.

Какое-то время мы ещё сидели у костра. Беседовали, обсуждали произошедшее. Постепенно разговоры затихли. Люди стали расходиться по палаткам. Я остался дежурить первым. Сложив крупные чурки костра так, чтобы они горели долго, но не сильно, я предался размышлениям. При этом я посматривал по сторонам. Когда ночь перевалила за половину, и на горизонте появились первые проблески рассвета, я разбудил себе замену и лёг спать. Нужно было хоть чуть-чуть сомкнуть веки.

Когда меня разбудили, лагерь уже был почти собран. Пока я приводил себя в порядок, ребята убрали и нашу палатку, упаковали вещи в сумки и баулы. Оглядевшись, я увидел, что Женек уже освобождён и работает наравне со всеми. Я проследил за ним. Взяв завязанный и упакованный тюк, он пошёл к лошадям. Одну из лошадей снаряжал ассасин, Женек шёл прямо к нему. Я напрягся и двинулся к ним. Не то, чтобы от меня была польза, ассасин мог разобраться и без меня. Я надеялся остановить его словом, в случае необходимости. Подойдя к ассасину, Женек остановился. Взгляды Женека и ассасина встретились. Какое-то время они смотрели друг на друга. Но гроза не случилась. Потупив глаза, Женек проговорил только одно слово:

- Спасибо.

У Лукоморья дую зелёный

Минуло ещё четыре дня. Дни тянулись спокойные и однообразные. Дорога вилась то прямо, то изгибами вдоль полей и садов. Мы ехали мимо селений, останавливаясь ночами на постой. Нас принимали хоть и не хлебом солью, но добродушно. Не в каждом селении был постоялый двор, но даже в малых селениях предлагали хлеб и кров. Наслушавшись ужасов, рассказанных о царстве Кощея, я иначе представлял жизнь в этих землях. Не было ни чудищ, ни монстров, ни злобных полчищ. Поселения были зажиточны, а люди добродушны. После душных дворцовых комнат мне понравилось отсыпаться на сеновалах, благо было лето, погода стояла тёплая и ясная. Единственно, что плохо, каждое утро приходилось долго очищать себя от сена и соломы. Это вводило меня в добродушное состояние. Где-то внутри себя я хотел, чтобы это удовольствие не заканчивалось. Конечно, рано или поздно это должно было кончиться.

К обеду четвёртого дня это закончилось. Закончилось развилкой. Четыре дороги сходились в одном месте. Дороги, ведущие на запад, север и юг, шли прямо. А вот дорога, ведущая на восток, делала широкую дугу к югу, обходя высокий, могучий дуб. Воистину, зрелище было величавое. Большая поляна, окружённая стеной леса, была засеяна невысокими лесными травами, доходящими до колена взрослому человеку.

"У Лукоморья Дуб зелёный, золотая цепь на дубе том, и днём, и ночью кот учёный..." Мы как раз подъехали к дубу, когда я читал про себя эти строки из старинной поэмы. Я так увлёкся внутренним созерцанием и мечтаниями, что вздрогнул, когда Кошак грубо толкнул меня в плечо. От толчка я чуть не вывалился из седла и вынужден был покрепче вцепиться в луку и уздечку. Мой конёк заплясал подо мной, и я потратил какое-то время, успокаивая его. Но всё это вернуло меня к действительности. Я был разгневан и взглянул на Кошака, ожидая разъяснений. Кошак сидел в седле, широко раскрыв глаза и вытянув руку в указательном жесте в сторону дуба. Взглянув на остальных, я понял, что и они находятся в таком же замешательстве. Проследив направление, указанное Кошаком, я испытал легкий шок. Передо мной стоял тот самый дуб из поэмы.

Могучий, старый дуб. Наверное, пять человек, сцепив руки, не смогли бы обнять его. Раскинув широкие ветви, своей густой листвой он создавал плотную, тёмную тень под собой. Его крона поднималась на высоту в семь человеческих ростов, и опускалась почти до земли, оставляя пространство чуть ниже роста человека. Под набегами лёгкого ветерка его крона колыхалась, создавая иллюзию зелёной волны. Наверное, было бы приятно расположиться в тени этого великана на отдых, не будь место занято.

Возле дерева, слегка приближаясь к дороге, стоял стол. К краю стола был приделан бронзовый крюк. Второй крюк был вделан в ствол дерева, недалеко от одной из нижних толстых ветвей. Между крюками, от дерева к столу была подвешена цепь толщиной примерно в два пальца. Я поперхнулся. Насколько я мог судить, цепь была изготовлена из драгоценного червлёного золота. Такая драгоценность и здесь! В лесу и без охраны? На столе лежало несколько берестяных тубусов. Подобные тубусы использовались царскими посыльными для переноски распоряжений, писем и ценных бумаг.

Под дубом сгустились тени и начали двигаться в направлении стола. От куда-то сверху, из густой листвы на ветку возле крюка стекла чёрная клякса, собралась в комок и, плавно перетекая, двинулась по цепи в сторону стола. Сердце ёкнуло, а к горлу подступила дурнота. Встреча с нечистой силой не входила в мои планы, даже в самых дурных снах. Но сейчас это чёрное пятно двигалось прямо к нам, перебирая лапами по цепи. Ещё одна тёмная фигурка отделилась от дуба и двинулась к нам. По мере её движения она обретала форму юной девушки невысокого роста, худенькой и прекрасной. На тонкой шее находилась головка с треугольным лицом и тонкими чертами. Она вышла на свет. У неё оказались длинные, темно-русые волосы, заплетённые в косу, но с оттенком лёгкого зеленоватого цвета. Одета она была в платье серо-зелёного цвета, с длинными рукавами и полой, опускавшейся до земли. Чёрная клякса тем временем добралась до стола и оказалась на свету, обретя форму чёрного, пушистого кота, при том очень крупного.

Люди и кони нашего отряда, напуганные внезапным появлением незнакомцев, пришли в движение. Кони ржали и переступали копытами. Люди пытались их удержать и одновременно дотянуться до оружия. Похоже, что я единственный из всех не стремился вступить в бой.