Она говорила и чувствовала, как каждое ее слово наливается железной истиной. Ужас ночи испарился, оставив после себя росу холодной ярости.

— Ты поняла меня? — потребовала она ответа у слуги.

— Да, госпожа.

— А теперь вызови вокс-оператора. Впереди много работы.

Аттик подошел к краю ямы. Гальба и Даррас следовали за командиром. В нескольких сотнях метров Ласерт и его отделение встали караулом у второго провала.

— И колонисты к этому не причастны? — уточнил капитан.

— Говорят, что нет, — подтвердил Гальба. Он заглянул в глубокую пропасть. — Да и как бы они могли, не могу представить.

Продолговатая дыра длиной в сорок метров и шириной в десять возникла прямо перед холмом, на котором была построена ложа. Даже примерно оценить ее глубину не представлялось возможным. После первой сотни метров стены терялись в темноте.

— Хотя трудолюбия им не занимать, — заметил Даррас.

И был прав. Всего за одну ночь стена протянулась вдоль половины периметра плато. Безопасная зона разрослась вдвое по сравнению с тем, какой Гальба и Даррас видели ее прошлым вечером.

— Сотни людей работают без устали, — подхватил Гальба. — То, что они сделали со стеной, поистине впечатляет. Но вырыть такую яму они никак не могли. Ласерт не обнаружил никаких следов применения взрывчатки. Земля просто провалилась, вот и все.

— Могло ли послужить причиной постройка этих их «мест собраний»? — предположил Даррас. Почти готовая вторая ложа венчала холм перед другой ямой.

— Нет, — заявил Аттик. — Будь земля здесь нестабильна, мы бы об этом узнали. Думаю, то, что вызвало проседание — это симптом, а не причина нашей проблемы.

Внезапно он замолчал и слегка наклонил голову, прислушиваясь к своей ушной вокс-бусине, а затем снова повернулся к сержантам.

— Вести от госпожи Эрефрен. Прошлой ночью она вела свою собственную битву, и сегодня нападение повторилось. Ее способность читать варп подорвана. — Капитан заглянул в дыру. — Не провалы должны нас заботить, а вот это.

Последнее слово он подчеркнул особо и указал внутрь дыры.

Под ложей колонистов находилось огромное каменное сооружение. Холм оказался нечем иным, как вершиной его приземистого купола. Судя по всему, конструкция была выполнена из того же камня, что и монолит в эпицентре аномалии. Но если происхождение колонны оставалось неопределенным — она выглядела одновременно и естественной, и искусственной, то в данном случае никаких сомнений не возникало. Более того, видимая часть циклопической структуры была пугающе безупречно обработана. Гальба не видел ни соединительных швов, ни следов скрепляющего раствора, словно все сооружение было высечено из цельного куска черного камня. Складывалось впечатление, будто целый горный утес плавно принял такую форму, а прошедшие тысячелетия надежно спрятали его под толщей земли. Похожее строение виднелось и на месте второго обвала.

Гальба подал голос:

— Если это скрыто под двумя холмами…

— Да, — отозвался Аттик, неторопливо разворачиваясь по кругу. — То, что насчет остальных?

Гальба последовал примеру капитана. Только теперь он осознал, насколько точно равноотстоят четыре холма друг от друга. Если провести между ними диагональные линии, они пересекутся в центре плато.

— Почему в двух других местах не произошло обвалов? — задался вопросом сержант. — Они случились только там, где колонисты вели строительство.

— Должна быть какая-то связь, — сказал Даррас. — Просто мы ее пока не видим.

— Если она есть, нужно ее найти, — провозгласил Аттик. — Важно то, что наш враг начинает проявлять себя, а значит, становится уязвимым для контратаки.

Тень легла на лицо Гальбы.

— Что вы имеете в виду?

Аттик указал на строение ксеносов.

— Это построили не ящеры, — он повернулся и смерил взглядом Гальбу, — и уж точно не призраки. Перед нами прямое доказательство существования разумной жизни на Пифосе.

Гальбу замечание капитана не задело.

— Сколько нужно времени, чтобы естественным образом скрылось под землей нечто подобное? Откуда нам знать, что раса, построившая это, до сих пор существует?

— Сам факт их возвращения тому доказательство. Кому бы еще было до них дело? Впрочем, меня мало заботит природа нашего врага. Куда важнее то, как вернее его уничтожить. Помехи, с которыми сталкивается госпожа Эрефрен, ставят в тупик все наши военные начинания. Психологические атаки также дорого нам обходятся.

— Какие будут приказы? — спросил Даррас.

Аттик подошел к краю пропасти.

— Мы обнажим правду, — провозгласил капитан. — А для этого спустимся в сердце лжи.

Работы навалилось больше прежнего. И вся она была срочной. Аттик потребовал полностью обнажить подземное сооружение. Все колонисты были переброшены на плато. Слуги, не занятые поддержанием функционирования базы, тоже. Приказ был исключительно простым — «копать».

И Каншель делал, что ему говорили. Снаряжения на всех не хватало. «Веритас феррум» был оснащен для уничтожения, а не для колонизации. Большая часть рабочей экипировки осталась от флота беженцев, при том что инструменты, спасенные с посадочных площадок до наступления ящеров, были такими же изношенными, как и сами корабли. Ни о каких бульдозерах или экскаваторах и речи не шло. В распоряжении рабочих были лишь кирки да лопаты — и те в большинстве своем собранные по кускам из металлолома. Задача и без того стояла колоссальная, а обстоятельства делали ее и вовсе почти невыполнимой. Но, движимые волей, своими натруженными руками люди принялись за дело. Колонисты горели желанием помочь. Половина их занималась возведением стены и сдерживала налеты кровожадных хищников. В последнее время нападения стали случаться реже, и отразить их удавалось без серьезных потерь. Остальные беженцы присоединились к слугам легиона в их посягательствах на землю у оснований холмов.

Каншель больше не питал надежд на сон, вызванный истощением. Он знал, что ночь принесет крики, и мог надеяться лишь на то, что вопить будет не он. Впрочем, работе Иерун все так же радовался. Она позволяла ему сосредоточиться днем и почувствовать себя полезным. Вокс-рупоры транслировали по всему плато речи Аттика, обещавшего, что Железные Руки вскоре перенесут войну на территорию врага. Каншель искренне хотел ему верить. Но чем дальше он копал, тем более хрупкой становилась его вера.

Его беспокоило, насколько быстро продвигается работа. Казалось, самой земле не терпится раскрыть свои секреты. Каншель вместе с десятками других рабочих брал приступом края второй ямы. Каждый удар откалывал куски грунта, которые, кувыркаясь, улетали вниз, в темноту. Комья глины и галька барабанили по черной поверхности строения. Со временем все большая часть конструкции открывалась взглядам, но ореол загадочности вокруг нее лишь сгущался. Становился очевидным масштаб подземной постройки, и Каншель задумался, могла ли она пролегать подо всем плато. Аттик направил еще несколько бригад начать раскопки в точке, равноудаленной от всех четырех холмов. Но пока им не удалось добиться ничего, кроме большого котлована в земле.

Таинственность конструкции подтачивала веру Каншеля. Открытая свету дня, она будто насмехалась над здравым смыслом. Со стороны она казалась несуразным буйством орнаментальной скульптуры, не отображавшей ничего реального. Извивающиеся линии и выпуклости на камне служили абстрактным языком леденящего кровь величия. Глядя на резные узоры, Иерун видел силу, замороженную в камне, и камень, готовый взорваться с великой силой. Он не мог смотреть на них подолгу — начинала жутко болеть голова, будто кто-то пытался выдавить ему глаза. Кожа зудела так сильно, что, казалось, слезала с костей. Но когда слуга пробовал отвести взгляд, одна мука сменялась другой. Боковым зрением Каншель продолжал улавливать движения. Резные линии на камне, словно змеи, взывали к нему. Но стоило ему обернуться, все замирало, будто никогда и не шевелилось. Но эта неподвижность была издевательски обманчива. С каждым разом Иерун все больше опасался, что камень на самом деле шелохнется, и это будет последнее, что он увидит в своей жизни.