Интересно, сколько мужчин у нее было за этот век? Как часто кто-то берет ее в подобном месте, заставляя едва ли не плакать от желания? Клаус отстранился от девушки, которая приходя от оргазма, приподнялась на локте, рассматривая его силуэт в полумраке.

— Не расслабляйся, милая, — улыбнулся Клаус, перехватив обе ладони Кэролайн и переворачивая ее на живот. — Попробую угадать твои желания на продолжение этого вечера…

Проведя ладонью вдоль позвоночника Кэролайн, Клаус остановился в районе поясницы.

— Не думаю, что желаю именно это… — попыталась сопротивляться Кэролайн, почувствовав его палец в своем заднем проходе. — Мне больно!

— Да? — Клаус удивленно повел бровью. — Неужели никто?.. Никогда?.. Судя по тому, насколько здесь узко — да…

Ощущая его губы на своей шее, нежно ласкающие ее, Кэролайн смогла немного отвлечься от его пальца, настойчиво пробивающегося внутрь нее.

— Черт… — выдохнула девушка, почувствовав, как к одному пальцу добавляется еще один. — Мне больно, прекрати это!

— Ты же сама хотела, — Клаус не думал останавливаться, лишь шире развел ее ноги, слыша ее возбужденное дыхание. — Все время больно не будет, девочка…

Но, когда он вошел в нее возбужденной плотью, все его слова потеряли смысл. Глаза Кэролайн наполнились слезами, а руки импульсивно сжали край стола. Клаус видел, что ей действительно больно, что не осталось и следа от былого удовольствия, но все же для него было важным сделать ее своей. Хотя бы на одну ночь, на один миг. Никто никогда не прикасался к ней таким образом, никто не искал удовольствия, граничащего с болью. Но постепенно Кэролайн смогла расслабиться, послушно принимая его, а спустя несколько глубоких толчков, она снова испытала оргазм. Выгибаясь в пояснице и закусывая губы, она испытала то удовольствие, что не дарил ей ни один мужчина до этого вечера. Должно быть, этот Дьявол все делал через боль. И даже приносил неземное удовольствие.

— Клаус… — прозвучал в темноте тихий голос, когда Кэролайн приходила в себя от этой невозможной близости.

— Да…

— Может, я покажусь глупой, но почему мы не делали этого раньше?

Клаус рассмеялся в голос, находя на полу свою рубашку.

— Пойдем, скоро рассвет, и твой папочка кинется искать тебя…

— Он мой муж!

— Временно…

========== Безнадежность. ==========

А спустя сутки в ресторане Клаус не сводил глаз с беззаботной нежной девушки. В пепельно-белоснежном платье она выглядела невинной и чарующей, грациозной и дерзкой, будто подсвечивающейся изнутри, полной энергии и энтузиазма. В тот момент он возненавидел ее мужа, который не обращал абсолютно никакого внимания на свою молодую жену, приковавшей к себе внимание всех мужчин, находившихся здесь.

Кэролайн лишь мельком бросала на Клауса взгляд тщательно подведенных карандашом глаз, заинтересованно вслушиваясь в скучный монолог своего супруга, носивший чисто политический характер.

Лишь ближе к полуночи неловкий официант выронил свернутую углом салфетку на колени блондинки.

«Я хочу тебя…» — такие простые три слова были начерчены на ней ровным каллиграфическим почерком. Тогда впервые за этот вечер она улыбнулась ему. Лукаво и осторожно, чувственно и испепеляя одновременно своей неземной улыбкой, красотой глубоких лазурных глаз…

Он действовал осторожно, чтобы не подставить ее, не выставить в дурном свете перед супругом, перед всеми этими чопорными господами, не ведающими ничего более важного, чем состояние собственного бизнеса, благосостояния своих семей. Она лишь улыбалась уголками губ, пряча полный неприкрытого желания взгляд под длинными идеально прокрашенными ресницами.

Да, их здесь было много… Слишком много посторонних людей, но даже они не мешали этим двоим говорить друг с другом, спорить о самом сокровенном, взглядом обмениваться своими желаниями и просьбами…

И было даже больно… Больно, когда Льюик сажал Кэролайн в свой лимузин. Больно, видеть спину Клауса, садящегося в собственный автомобиль… Больно расставаться глухой ночью, едва успев встретиться и не притронуться друг к другу более, чем на миг… В глазах друг друга они читали лишь одно — безнадежность…

Утром следующего дня, едва солнце успело украсить небосвод своими яркими лучами, они встретились вновь.

Отель. Холодные стены номера люкс встретили их молчаливым согласием хранить тайну. Тайну, которой каждый из них придавал свой смысл, боясь задеть интересы другого. И все же, эти стены навсегда запомнят, впитают в себя истоки истинных чувств пагубной страсти…

— Ты позволишь мне навсегда стереть твоего супруга из твоей памяти? — спрашивает Клаус, увлекая Кэролайн в просторный номер, обнимая за талию.

— Нет, ты же знаешь, что не все так просто… — успевает произнести девушка, прежде чем ее губы отдаются во власть его поцелуя.

— Тогда ты позволишь мне немного разнообразить твое очередное серое утро?

— И как же? — смеется Кэролайн, опускаясь на ровную поверхность мягкой кровати. — Один твой укус лишит меня жизни, навсегда запечатлев в памяти это утро…

Клаус нависает над ней, вглядываясь в хрустальный блеск ее глаз, наслаждаясь ароматом ее духов, окутывающим комнату.

— Я никогда не сделаю этого, ты же знаешь… — шепчет он в приоткрытые нежные губы, тут же лаская их своими, увлекая девушку в свою сладостную игру.

— Тогда что же? — она приподнимается на локтях, заискивающе ища ответа в его глазах. — Будешь пытать меня до следующего восхода солнца?

— Уже ближе… — улыбается гибрид, извлекая из недр прикроватной тумбочки шелковую повязку. — Ты когда-нибудь представляла себе, что ничего не видишь?

— Будоражит… — Кэролайн послушно позволяет покрыть повязкой свои глаза. — И что же я должна делать, лишившись зрения?

— Ничего, — шепчет он, целую пульсирующую жилку на ее шее. — Только чувствовать…

Кэролайн послушно опускается на кровать, расслабляясь под действием поцелуев Клауса, растворяясь в мире темноты, который неторопливо окутывал ее. Постепенно девушка почувствовала, как ее руки стягивает такая же шелковая повязка, что закрывала ее глаза. Клаус переплетает ее запястья, соединяя концы повязки со спинкой кровати, отчего руки Кэролайн оказываются за ее головой, лишенные способности двигаться самостоятельно. Она чувствует, как ее платье медленно скользит вниз, затем кто-то неторопливо снимает с нее туфли, проведя ладонью вдоль линии чулок, отчего сердце предательски дрогнуло. С этого момента она перестала ощущать себя, как нечто целое: ее тело разделилось на мельчайшие частицы, чувствовавшие каждое движение, каждое касание по своему, по иному.

И вот она вся перед ним: в одном нижнем белье и чулках, со связанными руками и завязанными глазами, тая нежную улыбку, ждет, ловя каждое движение воздуха, предвкушает что-то нереальное, что-то, чего не ощущала раньше.

Она резко вздрагивает, когда ее кожи касается нечто влажное и до боли холодное. Это что-то чертит мокрую дорожку от скулы к плечам, от плеч к груди, затянутой в узкий бюстгальтер.

— Лед… — угадывает девушка, тут же вознаграждаемая почти невесомым поцелуем.

Нежная кожа при соприкосновении с ледяным кубиком дрожит, становясь на тон бледнее, но Клаус продолжает исследовать им идеальное тело вампирши. Он скользит им в районе груди, попутно освобождая ту от мешающего белья. Он обводит кусочком льда твердые соски, оставляя капельки воды на трепещущем теле. Моментально окутывающий холод он глушит жаркими губами, слизывающими влагу с груди Кэролайн, вбирая потемневшие бугорки в рот, посасывая их и кусая, находя тонкую грань между болью и наслаждением. Кэролайн выгибается навстречу ему, желая ощутить жар этих губ по всему своему телу, но он медлит, чертя подтаявшим кусочком льда путь дальше, опускаясь к кружевным трусикам блондинки.

Клаус обводит пупок Кэролайн несколько раз, затем опускается ниже, проведя по границе чулок на бедрах и вновь поднявшись до белья девушки, где лед растворяется полностью, оставляя влажный след на пальцах. Этой же рукой Клаус проникает под трусики девушки, приятно холодя ее разгоряченную кожу влажными пальцами. Этим же холодком он дразнит ее клитор, играя с ним, разводя складки плоти и лаская между ними. Кэролайн закусывает губы, ощущая всю себя там, внизу своего живота, концентрируясь только на его пальцах, на своей горячей коже, что только что растопила кусочек льда. Стон срывается с ее губ, когда она податливо приникает к его руке, желая слиться с ней, почувствовать ее еще ближе…