– Пока без, – Хэнд перевел взгляд на мое лицо. – Вообще говоря, эту модель разработал военный ИИ. Климатические протоколы еще не подключены. Она пока довольно примитивная, но для того, чтобы сориентироваться на местности…

Он выжидательно посмотрел на Таню Вардани, которая стояла к нам спиной, созерцая поросшие травой холмы. Она, не оборачиваясь, кивнула:

– Сойдет, – сказала она сдержанно. – Думаю, ВИИ немного упустил.

– В таком случае, полагаю, вы сможете показать, где находится то, что мы ищем.

Ответом было такое долгое и мертвое молчание, что я уже начал гадать, не закончилось ли действие моего интенсивного курса терапии. Но тут археолог повернулась к нам:

– Да, – еще одна пауза. – Конечно. Сюда.

Она двинулась вперед. Ее шаг был широк, полы куртки развевались по ветру. Я обменялся взглядом с Хэндом, который пожал плечами в безукоризненно пошитом костюме и жестом руки изобразил галантное «после вас». Шнайдер уже шел за археологом, так что нам оставалось только последовать за ними. Я пропустил Хэнда вперед и забавлялся, наблюдая, как он оскальзывается на склоне в своих не подходящих случаю офисных туфлях.

Через сотню метров Вардани обнаружила узкую тропинку, протоптанную каким-то травоядным животным, и зашагала по ней к берегу. Ветер не отставал, колыхал длинную траву и заставлял паучьи розы сонно и уступчиво кивать жесткими бутонами. Сквозь рваную пелену облаков просвечивало безмятежно-серое небо.

Мне было трудно увязать эту картину с тем, что осталось в памяти от последнего посещения Северного предела. Пейзаж был тем же – на тысячу километров в обе стороны береговой линии, – вот только все вокруг было залито кровью и рабочими жидкостями из гидравлических систем мертвых военных машин. Я помнил свежие гранитные раны на боках холмов, шрапнель и выжженную траву, и смертоносный залп протонных пушек над нашими головами. А еще я помнил крики…

Мы достигли вершины последнего ряда холмов, закрывавших береговую линию, и окинули взглядом цепочку каменных мысов, которые, накренившись, сползали в море, словно тонущие авианосцы. В нешироких мелководных заливах, зажатых между этими искривленными пальцами суши, блестел бирюзовый песок. Чуть дальше из воды выступали отдельные островки и рифы, а берег дугой загибался к востоку, где…

Я остановился и прищурился. На восточном конце длинной береговой линии ткань виртуального полотна словно расползлась, обнажив фрагмент серого расфокуса, похожего на пласт старой стальной ваты. Время от времени серое озарялось изнутри неяркими красными вспышками.

– Хэнд, это что такое?

– «Это»? – он посмотрел, куда я показывал. – А, это. Серая зона.

– Это я вижу, – Вардани и Шнайдер тоже остановились и стали всматриваться. – Что она там делает?

Но та часть меня, что еще совсем недавно заныривала в темноту и зеленую паутину голокарт и геолокационных моделей Карреры, уже начинала понимать, каким будет ответ. Я чувствовал, как крупицы истины ссыпаются по желобкам и изгибам моего сознания, подобно мелкой крошке, предваряющей большой камнепад.

Таня Вардани на мгновение опередила меня.

– Это Заубервиль, – произнесла она безо всякого выражения. – Так ведь?

Хэнд обладал достаточно хорошими манерами, чтобы изобразить смущение:

– Все верно, госпожа Вардани. ВИИ предполагает пятидесятипроцентную вероятность того, что в течение ближайших двух недель Заубервиль будет подвергнут тактической ликвидации.

В воздухе повеяло зловещим холодком, и взгляд, которым обменялись мы со Шнайдером и Вардани, походил на электрический разряд. Население Заубервиля составляло сто двадцать тысяч человек.

– Каким образом? – спросил я.

Хэнд пожал плечами:

– Зависит от того, кто это сделает. Если Картель, они, вероятнее всего, используют одну из своих орбитальных протонных пушек. Что довольно аккуратно и не доставит неудобства вашим друзьям из «Клина», если они уже успели пробиться настолько далеко. Если за дело возьмется Кемп, процесс будет не столь изящен и не столь аккуратен.

– Тактический ядерный удар, – бесцветно произнес Шнайдер. – Средство доставки – система «Мародер».

– Ну, ничего другого у него нет, – снова пожал плечами Хэнд. – И, говоря начистоту, если делать это придется ему, он в любом случае не захочет заботиться об аккуратности. Так как он будет отступать, то постарается растянуть зону заражения на весь полуостров, чтобы не дать его занять Картелю.

Я кивнул:

– Да, пожалуй. С Ивенфоллом он поступил именно так.

– Мудак долбанутый, – сказал Шнайдер, обращаясь, по всей видимости, к небу.

Таня Вардани промолчала, но выглядела при этом так, будто пыталась достать языком застрявший между зубов кусок мяса.

– Итак, – произнес Хэнд с наигранной оживленностью. – Госпожа Вардани, вы, кажется, собирались нам кое-что показать.

Вардани отвернулась.

– Это на берегу, внизу, – сказала она.

Тропинка, по которой мы шли, огибала один из заливов и заканчивалась на небольшом скальном выступе, с края которого на затененный бледно-голубой песок сыпалось каменное крошево. Вардани спрыгнула вниз, натренированным движением согнув ноги в коленях при приземлении, и побрела вперед – туда, где камни были крупнее, а скальные выступы нависали над головами на высоте, превышавшей человеческий рост впятеро. Я последовал за Таней, с профессиональным беспокойством то и дело оглядываясь на холмы, возвышавшиеся за нашими спинами. Горные склоны сужались, формируя длинный треугольный альков размером с причальную палубу госпиталя, где я впервые увидел Шнайдера. Альков был почти доверху завален огромными валунами и мелкими осколками породы.

Вардани остановилась, и мы столпились вокруг нее. Она застыла перед завалом, как разведчик в дозоре.

– Здесь, – кивком указала она. – Мы спрятали его тут.

– Спрятали? – Матиас Хэнд оглядел нас по очереди с выражением, которое в других обстоятельствах могло бы показаться комичным. – Как это?

Шнайдер жестом указал на груду обломков возле одной из каменных стен:

– Глаза разуй, чувак. Как ты думаешь?

– Взорвали?

– Просверлили отверстия и заложили взрывчатку, – объяснил Шнайдер с видимым удовольствием. – На два метра вглубь, по самую верхушечку. Видел бы ты, как шарахнуло.

– Вы… – слова выпадали изо рта Хэнда с таким трудом, словно он только учился их выговаривать, – взорвали… артефакт?

– Ой, ну ради бога, Хэнд, – Вардани не скрывала раздражения. – А где, вы полагаете, мы этот сучий артефакт вообще нашли? Пятьдесят тысяч лет назад на него обрушилась целая скала, а когда мы его откопали, он по-прежнему был в рабочем состоянии. Это же вам не глиняный горшок – это гипертехнологическое оборудование. Сконструировано на совесть.

– Будем надеяться, вы правы, – Хэнд обошел завал по краю, заглядывая в каждую широкую щель. – Потому что «Мандрейк» не станет платить двадцать миллионов долларов ООН за испорченный товар.

– А что вызвало обвал? – спросил я внезапно.

Шнайдер с ухмылкой обернулся:

– Я же сказал, чувак. Просверлили…

– Нет, – сказал я, глядя на Таню Вардани. – Я имею в виду – изначально. Эти скалы – одни из древнейших на планете. На Пределе очень долго не было никакой серьезной геологической активности, больше пятидесяти тысяч лет. И море уж точно тут ни при чем, поскольку это бы означало, что весь этот берег образовался в результате обвала. Тогда получается, марсиане проводили строительные работы под водой, а с какой бы стати им это делать? Так что же тут произошло пятьдесят тысяч лет назад?

– Да, Таня, – энергично закивал Шнайдер. – Ты же этот орешек так и не расколола, а? Ну, в смысле, мы об этом говорили, но…

– Хороший вопрос, – Матиас Хэнд прервал свои исследования и снова подошел к нам. – Как вы это можете объяснить, госпожа Вардани?

Археолог обвела взглядом троицу окруживших ее мужчин и выдавила из себя смешок:

– Ну, могу вас уверить, что я этого не делала.

Осознав, что мы невольно взяли ее в кольцо, я разорвал его, присев на плоскую каменную плиту: