«Я хочу разделить все мои моменты с тобой».

Поскольку слова Мэтта повторялись в глубине ее разума, Джорджия, без сомнения, знала, что хотела того же. С этого момента навсегда.

Он остановился, расстегнув рубашку.

— Ты дрожишь, — заметил Мэтт.

Джорджия смогла только кивнуть.

— Это не могут быть нервы, — сказал мужчина, мягко поддразнивая. — Потому что я видел тебя голой, по крайней мере, раз или два.

— Но я никогда не знала, что это была не просто интрижка.

— Но сейчас ты знаешь?

Джорджия снова кивнула.

— Ты важен для меня, Мэтт. И я не хочу все испортить.

— Не испортишь, — заверил он ее.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что мы находимся в этом вместе, и я не позволю чему-нибудь это испортить для нас, — затем он поцеловал ее, мягко, глубоко, тщательно. — Я люблю тебя, Джорджия.

Она не знала, был ли это поцелуй или его слова, но внезапно ее голова закружилась, а колени подогнулись. Ее пальцы вцепились в ткань его рубашки, удерживаясь за нее.

— Покажи мне.

Так он и сделал. С каждым поцелуем, каждым прикосновением и каждой лаской, его губ, рук и тела Мэтт показывал ей глубину и правду своих чувств. Она никогда не чувствовала себя более ценной и дорогой. Ей было приятно. Мэтт давал и давал, пока Джорджия не могла больше принимать, пока она не захотела ничего, даже следующего вздоха, так же, как хотела, чтобы он был внутри нее.

И когда их тела, наконец, соединились вместе, Джорджии знала, что их сердца и души были одинаково переплетены.

* * *

Позже Джорджия прижалась к его груди, ожидая, когда ее сердцебиение вернется к норме, и она ощутила, что это был один из тех моментов, о которых он говорил. Момент, который она хотела разделить только с Мэттом. Не только потому, что у них был потрясающий секс, а потому что, когда была в его объятиях, то чувствовала, что действительно принадлежит ему. И потому что ей больше нигде не хотелось быть.

И вместе с этой уверенностью пришла смелость, наконец, признаться в том, что она хотела.

— Было ли на самом деле кольцо в той коробке?

— Ты хочешь увидеть это, не так ли? — его губы слегка изогнулись. — Это всегда об украшениях, не так ли?

— Нет, я не хочу его увидеть, — отрицала Джорджия. — Я хочу носить его. Но только если я услышу правильное предложение.

Для нее действительно не имело значения то, что Филипп никогда официально не предлагал. Но он был ее прошлым, а Мэтт был ее будущим, и она хотела, чтобы на этот раз все изменилось. Она хотела на этот раз по-настоящему и навсегда.

Мэтт приподнял бровь.

— Значит, мне нужно одеться?

Джорджия покачала головой.

— Это означает только то, что ты должен спросить.

Мэтт наклонился над краем матраса, разыскивая штаны, которые были выброшены на пол, чтобы извлечь коробочку из кармана. Он немного пошарил, пытаясь открыть крышку, но Джорджия накрыла его руку.

— Предложение, — напомнила она ему.

— Теперь я нервничаю, — признался Мэтт.

Джорджия улыбнулась, с облегчением узнав, что она не единственная.

— Это поможет, если я скажу, что, вероятно, отвечу «да»?

— Наверное? — эхом отозвался Мэтт. — Это не очень обнадеживает.

— Ну, я ничего не могу сказать, пока ты не спросишь.

— Я действительно не планировал делать это так. Я хотел бы знать все правильные слова, чтобы сказать тебе, как много ты для меня значишь, просто знай, что ты изменила мою жизнь и сделала каждый день намного лучше.

— До сих пор это звучало неплохо, — сказала Джорджия.

— Быть с тобой, делает меня счастливым, — сказал он ей, — и единственный способ, какой я могу представить себе, быть счастливым, это быть с тобой, как с моей женой. Но я не просто хочу быть твоим мужем, я хочу быть твоим партнером во всех аспектах твоей жизни. Я хочу разделить с тобой твои надежды и мечты, помочь воспитать твоих детей, праздновать вместе с тобой, когда ты счастлива и утешать тебя, когда грустно. Я хочу разделить каждый момент всей твоей жизни, поэтому я и спрашиваю, Джорджия Рид, ты выйдешь за меня замуж?

Она выдохнула.

— У меня нет слов, которые могут превзойти эти.

— Есть только одно слово, которое я хочу услышать, — сказал Мэтт.

— Да, — она прижалась губами к его губам. — Да, Мэтью Гаррет, я выйду за тебя.

— Ты даже не взглянула на кольцо, — упрекнул мужчина.

Поскольку это казалось для него настолько важным, она опустила взгляд на коробочку в руке. И на этот раз, когда у нее перехватило дыхание, это было потому, что она была совершенно ошеломлена огромным бриллиантом в огранке «принцесса», установленным в платиновое обручальное кольцо.

— Значит, дело не в побрякушке? — поддразнил он, надевая кольцо на ее палец.

Джорджия не могла отрицать, что ей понравилось, как бриллиант сверкал на ее пальце, но гораздо более ценным для нее была любовь в его сердце. Любовь, которая соответствовала её.

— Нет, — сказала Джорджия и снова поцеловала его. — Это все о мужчине.

* * *

Джорджия надеялась сохранить новости об их помолвке на некоторое время, по крайней мере, пока сама бы не привыкла к ней. Она не рассчитывала на то, что Шарлотта смогла унюхать алмаз в двадцати шагах. На следующее утро Джорджия едва успела зайти на кухню, когда ее мать издала визгливый восторг и взяла руку дочери для более внимательного осмотра.

— Посмотри на размер этого камня, — одобрительно сказала женщина. — Если это не говорит «Я люблю тебя», «ничего» не происходит, — но затем ее взгляд сузился. — Только почему у тебя щеки светятся, но в глазах тревога?

— Я думаю, что просто чувствую себя немного углубившейся на новую территорию.

— Ты была замужем раньше, — напомнила ей Шарлотта.

— Я знаю, но с Филиппом все было по-другому. С Филиппом я чувствовал себя в безопасности.

— Ты чувствуешь себя уязвимой, — догадалась ее мать.

Джорджия кивнула.

— Всякий раз, когда ты отдаешь свое сердце, ты подвергаешь его риску, — признала Шарлотта. — Ты просто должна верить, что это стоит риска.

— Я любила Филиппа, но это был удобный вид любви. То, что я чувствую к Мэтту гораздо более интенсивно и всеобъемлюще. Многое по-другому... всё.

— Любить может быть страшно, — согласилась мама. — Это как комнаты смеха и страха, так же, как те американские горки, которые так тебе понравились, когда ты была ребенком.

— Это была Инди, — напомнила ей Джорджия. — Я ненавижу американские горки.

Шарлотта рассмеялась.

— Это верно. Ты кричала о кровавом убийстве всякий раз, когда твоя сестра убеждала тебя пристегнуть себя к одному.

— Она меня не убеждала, она меня подкупала.

Обычно предлагала свою долю сладкой ваты или попкорна, которые Шарлотта покупала для них. Джорджия с удовольствием поглощала лакомство, а затем быстро набрасывалась на него снова, когда слезала с аттракциона.

И она не могла не подумать, не делала ли она такую же ошибку сейчас. Идея будущего с Мэттом была похожа на поездку на карнавал, одновременно и захватывающей, и ужасающей. Она никогда никого не любила так, как любила его, а это означало, что никто никогда не имел столько власти, чтобы разбить ей сердце.

Но когда она была в руках Мэтта, у нее была абсолютная вера в то, что он этого не сделает. Он был как ремень безопасности, который крепко держал ее, чтобы удержать ее в машине, защищать ее через все взлеты и падения, углы и кривые. Он станет партнером, который разделит не только ее жизнь, но ее надежды и мечты, и станет отцом для ее детей.

Когда Филипп умер, она оплакивала своих детей даже больше, чем себя. Джорджия плакала о своих сыновьях, которые беззаветно любили отца и которые были поражены, узнав, что он больше никогда не вернется домой. И она плакала о своем еще не родившемся ребенке, который никогда не узнает своего папу. Но не плакала по себе, потому что, по правде говоря, она долго жила своей жизнью, до похорон мужа.