Не всегда у него было столько приверженцев, столько земли, такой богатый замок. Знал он намного худшие времена, когда не был уверен в том, доживет ли до завтра, не отрежут ли ему голову крестьяне, то и дело пытавшиеся отловить его в болотах ли, в лесах, в горах ли – где он только ни жил, пытаясь найти безопасное место. И он был совершенно один, никто ему не помогал, ни советом, ни делом. Тогда он только стал живым умершим, и долгое время очень сильно страдал от этого своего нового состояния, пытался даже убить себя повторно, резал вены, но только ничего не помогало. Страдал скорее не от новых физических ощущений, а больше страдал оттого, что никак не мог принять себя таким, мертвым; он был противен себе, он понимал, почему его ненавидели и пытались уничтожить люди. Он знал, разумеется, что лишь отрезанная голова могла наверняка стать его кончиной, но у него не было сил и воли так поступить с собой, а крестьянам он не давался из принципа, а также оттого, что предчувствовал пытки и поджаривание на костре. Тогда ему было так обидно все это гонение, потому что он никогда не причинял вреда ни крестьянам, ни другим людям. Он лишь пытался выжить, изредка подворовывая у разных домов пищу. Гонимый всеми и отовсюду, тогда-то он и решил, что нужно было что-то менять: пусть у него ничего не было, он знал наверняка, что ему нужно было более всего – знания. Он искал знания во всем, в могилах, гробницах, постепенно накапливая заклинания смерти, пока наконец не нашел заклинания обращения мертвых в полуживых. Тогда у него стали появляться первые приверженцы, мертвые, у которых не было надежды вернуть прежнюю жизнь, оттого они были преисполнены жаждой украсть жизнь у тех, кто ею еще обладал, у тех, кто презирал их и им подобных.

Но все эти события были ничтожны по сравнению с тем, что произошло с ним позднее – в одной из усыпальниц он наткнулся на спящего многие годы вурдалака – так он обнаружил новые силы, гораздо более могущественные, чем его умруны. Вурдалаки легко обращали людей в себе подобных, однако же, опасаясь состязания, Чернек ограничил их возможности по обращению, благо сила его магии и умений уже позволяла ему это – некоторые его заклинания могли вмиг уничтожить любого вурдалака. Вместе с вурдалаками, быстрыми, как птицы, сильными, как мощные звери, и обладающими слухом и чутьем ищеек и следопытов, он захватил замок за Васильковым городом, принадлежавший знатному человеку, перебил всех, кто здесь проживал, воскресив часть людей в качестве умрунов, и стал местным правителем.

И вот теперь он сам создал заклинание, которое могло помочь ему разорить и захватить все земли на материке, из разных заклятий, соединенных вместе и преобразованных им. Это была его идея и его изобретение, потому тем более отрадная ему. Честолюбие его было безмерно, и он жаждал отмщения, отмщения за то, что жизнь когда-то обошлась с ним столь беспощадно.

И все же не о том думал он именно сейчас, ранним темным утром. Уже три дня прошло с тех самых пор, как Сейвина жила в соседних покоях, и за это время поиски Велибора оказались тщетными: если он и бежал через их пустоши, то он уже покинул их земли, потому отправлять за ним отряды далее смысла не было. Чернек должен был сейчас принять решение о том, изменятся ли его военные планы из-за побега столь сильного полководца или нет. В эти три дня он провел много советов, много военных раскладок рассмотрел вместе с вурдалаками, и наступало время принятия решения. Каждый вечер он заходил к Сейвине, пытаясь разговорить ее и узнать хотя бы что-то о Велиборе, но все было тщетно. Что с ней делать, он не представлял; за эти три дня она спокойно обитала в покоях, не предпринимая никаких попыток использовать свою магию, что лишь еще раз доказывало, что никакой магии она уже не знала или не помнила. Время все же шло, и он должен был принять какое-то решение, с самого начала он дал себе срок: эти три дня. Впереди была война в пустынях, жизнь в шатрах, и он никак не мог взять ее с собой. А теперь срок подходил к концу, но он так ничего и не придумал. баллины не объявлялись, и выкуп было спросить не с кого.

В это утро он пришел в ее покои внезапно; Сейвина уже не спала, но сидела в кресле и смотрела в окно, за неимением другого занятия. Темные локоны ее волос струились по плечам, она распустила их сегодня, заметил он. Может быть именно это, или что-то другое в ее облике или стане преобразило ее сегодня: она была необыкновенно величественна, и лицо ее было покойно, а взгляд отстранен, будто ум Сейвины был занят великими делами. Чернек смотрел на нее сейчас и все больше убеждался в том, что она настоящая повелительница Баллии, и не было в ее словах ни капли неправды о ее славном имени.

Чернек подошел поближе и сел на кресло прямо напротив Сейвины, в одном локте от нее; она сразу спрятала книгу и посмотрела на него выжидающе. Не в первый раз он так долго и пристально смотрел на нее, не говоря ни слова, потому ей было не привыкать; он переносился куда-то далеко в свои мысли в такие моменты. Через какое-то время она все-таки прервала молчание:

– Я бы хотела узнать, когда меня отпустят? Не то чтобы меня не устраивает гостеприимство замка тьмы, просто мне здесь, как бы это сказать лучше, уж очень жутковато.

– Велибор не найден, а баллины так и не пришли за тобой. Без выкупа я тебя никуда не отпущу. Может, стоит снять заклинание, чтобы тебя отыскали? С баллинами я еще не торговался, очень не терпится.

– Заклинание не мое, я не знаю, как его снять.

– Так значит, у тебя есть союзники? Кто они? – Чернек, казалось, хватался за любую возможность, чтобы вывести ее на чистую воду.

– Они слишком далеко, я не смогу к ним обратиться. – Уклончиво ответила Сейвина.

– Это занимательно, – пожал плечами правитель Темного замка, – вот чем больше дней проходит, тем больше я начинаю склоняться к мысли, что никто тебя и не собирался разыскивать. А это развязало бы мне руки. Я не держу живых пленников слишком долго. Тем более теперь, в столь неспокойные времена.

– Позволь спросить, правитель, – перебила его Сейвина внезапно, будто все это время она думала о своем, почти не слушая его. – Откуда у тебя заклинания перемещения и видения? Столь мощная магия еще не являлась людям.

– Быть может, люди плохо искали. В усыпальницах богатых людей и их окружения можно очень много увлекательных вещей найти.

– Никто не передавал тебе их, не продавал? – продолжала свой пристрастный расспрос Сейвина.

Чернек вновь пожал плечами.

– Скорее наоборот, ко мне обращаются сильные мира сего, чтобы купить заклинания. Но я такими вещами не размениваюсь. А кто должен был ко мне обратиться и предложить свою магию?

– Да нет, я просто поинтересовалась, – Сейвина вспыхнула и торопливо заговорила. По лицу Чернека было видно, что он заметил ее смущение. – Уж очень непохожие на людские твои заклинания.

– Позволь и ты мне задать тебе подобный вопрос. Чем же тебе так не угодила Баллия? Я слышал, что это лучшее место на земле – нет ни забот, ни тревог, и жизнь проходит мимо войн за ресурсы и власть. Кто в здравом уме покинет столь радужное место?

– Да, именно так и есть все на самом деле. Видимо, я не совсем в здравом уме.

Чернек засмеялся, впервые за все время без тени самодовольства.

– Признаться, все это время меня распирает любопытство: что ты могла забыть на этой земле, раздираемой смертью, болезнью, и бесконечными сменяющимися одна за другой войнами?

– Если правителю тьмы так опостылели войны и смерть, то зачем же ты сам разжигаешь войны? – Сейвина улыбнулась немного лукаво. – Всегда легко судить со стороны. Стоит лишь копнуть чуть поглубже, и окажется, что ты сам, будучи в шкуре другого существа, не поступил бы иначе.

– Ты так и не ответила на мой вопрос, однако! Хотя, не нужно, не отвечай: я и так вижу, что произошло. За несколько тысяч лет первый баллин снизошел до людей, и что же он пошел делать? Спасать человека от страшной расправы! Ты влюблена в этого ничтожного правителя Родограда настолько, что решила пожертвовать жизнью ради него.