Александра Матвеевна платочком смахнула слезу.

– В глазах стоят, голубки. Тихо сидят, не разговаривают, и музыка откуда-то идет. Я еще подумала, музыка ребятам совсем не подходит. Вроде как церковная, музыка-то. – Хозяйка замолчала, повернулась к иконе, перекрестилась. – Вот и тогда перекрестилась. – Голос у нее треснул, женщина беззвучно заплакала.

– Александра Матвеевна, голубушка, не обессудьте, сядьте, пожалуйста, в кресло, – сказал Котов, хотел женщине помочь подняться, но она отстранилась, встала сама, выпрямилась, кивнула на стену, увешанную фотографиями.

– Я, сударь, своих сколько схоронила, мне грех свою слабость показывать.

Подошла к окну, кресло слегка передвинула, взяла бинокль.

– Так я сидела, на секунду на Божью Матерь взглянула. – Она указала на икону. – Перекрестилась трижды, повернулась к окну… А они летят. Он чуть впереди… Летят, и словно не люди, а игрушки сломанные…

Котов так ясно представил летящие «игрушки», что шумно выдохнул и глотнул уже остывшего чая.

– Молодые, им только жить… Они еще и не начинали. И чего им так плохо было?

– Считаете, сами… Никто не подтолкнул? – спросил Котов.

– Да кто же мог? Они же одни на крыше сидели. – Александра Матвеевна замолчала, отвернулась.

Котов молчал, чувствовал: хозяйка что-то вспоминает и хочет вспомнить.

– Одни, – не очень уверенно повторила Брикова, перекрестилась. – Надо же было мне в тот самый момент к богу повернуться. И крестилась трижды… Видно, черт попутал?

– Александра Матвеевна, может, видели кого? Тень мелькнула? Нам каждая малость важна. – Котов взглядом не сверлил, смотрел в сторону. – Если виноватый есть, его найти необходимо. Люди ведь погибли.

– Да что ты меня уговариваешь? – неожиданно вспылила хозяйка. – Я сама себе покоя не даю. Не знаю я! Вроде почудилось. Я же на несчастных глядела, только потом взгляд подняла, и вроде тень мелькнула. Там крыша плоская, а я снизу смотрю. Если у края человек стоит, его видно, а два шага отойдет – и пропадет. Года три тому рабочие там шурудили, я такой феномен и отметила. То человека видно, а чуть сдвинется – пропадет. Вот тебе крест!

– Да я вам верю, Александра Матвеевна. Вы валерьяночки выпейте, я схожу вниз, пошлю товарища на крышу, вернусь, мы вместе посмотрим.

Котов спустился, объяснил напарнику ситуацию, сказал:

– Лезь, а я из окна гляну.

Нестеренко кивнул, глянул на охранника, провел ладонью по лицу, вспомнил, что был полковником, и словно затвердел.

– Иди, Гриша, я там буду, – и пошел к калитке. – Сержант, как на крышу подняться? – Достал из кармана удостоверение, не развернул: частное сыскное агентство было у ментов не в почете.

Сержант на «ксиву» даже не глянул, кивнул:

– Я вас давно заметил, открыто держитесь, понял, снова «контора» вернулась. На крышу уже лазили, лазили… – Он махнул рукой. – Как туда подняться, не знаю, я тут стою. Вроде дом обойти требуется. В нем холуев хватает, подскажут.

– Спасибо. – Нестеренко прошел на заповедную территорию. В это время к воротам машина подошла, страж бросился открывать.

«Вольво» поравнялся с Нестеренко, остановился, шофер грубо спросил:

– И долго вы тут ходить будете?

– Пока не надоест. – Нестеренко сейчас был снова полковником. Он обошел машину, взглянул на номера.

– Работайте, работайте! – донесся низкий голос из-за тонированных стекол. – Платону Викторовичу поклон и искренние соболезнования.

– Спасибо. – Нестеренко глянул на водителя, который как-то сразу лицом одернулся, словно усох. – Служба, как на крышу подняться?

– Черным лифтом наверх, там покажут, – ответил шофер и поторопился уехать.

Котов с хозяйкой сидели у окна, увидели Нестеренко, который к самому краю не подошел, был виден по колено. Затем опер сделал шаг назад, исчез по пояс, еще шаг – торчала лишь голова, затем исчезла. Нестеренко появился снова, Котов махнул рукой, и напарник ушел. Появиться и исчезнуть можно было практически за секунду.

– Спасибо вам огромное, Александра Матвеевна. – Котов поцеловал хозяйке морщинистую руку. – Может, и напрасно я вас побеспокоил, время покажет. А тому человеку, что, разговаривая с вами, булку жевал, мы объясним, не беспокойтесь. Если вас из отделения беспокоить будут, покажите эту карточку, – и протянул хозяйке визитку Гурова. – Они сразу очень вежливыми станут. Понадобится – звоните, здоровья вам. – Котов раскланялся и вышел.

Группа собралась снова лишь в десять вечера. Котов и Нестеренко отписали рапорта, Гуров уложил их в папку не читая, хватило устного доклада.

– Верим мы в существование убийцы, не верим, разыскивать его обязаны, – сказал он. – Придется ходить по квартирам, говорить неизвестно о чем, и неприятностей у нас будет, мало не покажется. Завтра с утра ребята, – Гуров кивнул на Котова и Нестеренко, – начнут обход. Легенда – ищем рабочего, сантехника, электрика, другого мастера, который работал в эти дни.

– За решетку не пустят, а если пройдешь, начнется скандал, – ответил Нестеренко. – Дом наверняка охраняется ФСБ, им о моем визите уже доложили.

– Извините, Лев Иванович, но предлагаемая вами работа пустая, – вежливо сказал Станислав. – Если ребят столкнули, значит, имеется заказчик. Человек этой среды не станет обращаться к сантехнику. Хотя… – Он замолчал, поднял глаза на Гурова, увидел на лице старшего усмешку, но упрямо продолжал: – Согласен, предполагаемый убийца не может быть водопроводчиком, но рядиться будет под работящего, иначе ему на крыше делать нечего.

– Не хватает информации, – сказал Котов. – А домом пускай занимается контрразведка. Лев Иванович, у вас там друзья, это их работа.

– Думаю, они в курсе, даже наверняка. Но без приказа никто лишнего на горб не взвалит, – сказал Гуров, взглянул на часы, снял телефонную трубку, набрал номер начальника контрразведки генерал-лейтенанта Кулагина. Они приятельствовали давно, раньше служили в равных должностях и званиях. Кулагин ладил с начальством лучше и рос, Гуров застрял на месте. Но контрразведчик был человек умный, понимал: как был сыщик сильнее в разыскном деле, так и остался, никакими звездочками положение не изменишь.

– Кулагин, – услышал Гуров и улыбнулся.

– Гуров беспокоит. Здравствуй, Паша. Сидишь? Взгляни на часы.

– Здравствуй, Лев Иванович, нынче темнеет поздно, – ответил Кулагин. – Меня предупредили, что ты на мою территорию залез.

– Места всем хватит, Павел, а неприятностей никто не ищет. Мы предполагаем, что в момент, когда ребята прыгнули с крыши, на ней находился еще один человек, – сказал Гуров. – Мы, естественно, начнем его разыскивать, переворошим дом, и по шее получишь ты лично.

– Хороший ты человек, за то и люблю. Считаешь, мне именно этого не хватает? – Кулагин вздохнул. – У меня по данному делу приказа нет. Я не сомневаюсь, завтра утром ты мне его обеспечишь. В таких делах твои ребята сильнее.

Гурова подмывало спросить: а в каких делах разыскники слабее? Но не спросил, тем более что подобные дела имелись.

– Я через верха ходить не люблю, – сказал Гуров. – И нашей с тобой власти хватит. Решай, как тебе лучше, целесообразнее. Дом курирует толковый парень?

– Нормальный. Хотя общение с высокими лицами человека портит.

– Это уж точно, – согласился Гуров. – Я потому мужик отличный, что из канализации не вылезаю.

– Ты отличный? – Кулагин рассмеялся. – Ну-ну, блажен, кто верует.

– Уж и пошутить нельзя. Паша, даю тебе сутки. Пусть твой опер посмотрит личные дела техперсонала, выяснит, не появился ли среди обслуги новый человек. Не приходили ли чинить антенну, и вообще, кто сегодня по крыше лазил. Выполнишь, я пожму твою мозолистую руку, нет, так через сутки тебе прикажут. Извини. – Гуров развел руками, прижав трубку плечом.

– Хороший ты мужик, Лев Иванович, прямой, уважаю. Я генерал-лейтенант, ты полковник ментовки, устанавливаешь мне сроки, условия…

– Павел Константинович, – перебил Гуров. – Я все делаю для пользы дела и стараюсь уберечь твое здоровье. Тебе было бы очень хорошо, подай я рапорт по инстанции, что нами выявлен подозреваемый?