- Я вот только не пойму, - опять перебивает Петька, - не пойму, почему в Америку, почему к нашим не убежали?

- Фиг знает. Может, советские документы сделать не смогли? Следователь-то по Америке специализировался, странно бы выглядела попытка сделать советский паспорт. А может, американские паспорта уже готовые были, от прошлых дел остались. К тому же, и за русского себя выдавать следователю бы не удалось. В общем, сбежали они успешно из Берлина в Америку. Впрочем, в СССР они потом тоже сбежали. Как сбежали, через какую границу, чем в Америке занимались - этого всего мы не знаем. Знаем только, что в августе 47-го они уже были в Москве. Правда, к тому времени их стало трое. Дочка родилась, та самая баба Зина.

- Чего?! - изумляется Пашка. - Какая дочка? Откуда?

- Как откуда? Как обычно, как у всех людей, оттуда.

- А... а мама кто?

- Так следователь же! Она же женщина была, я разве не сказала? И паспорта у них были на пару супружескую.

- Машка, ты не говорила, что следователь женщиной был.

- Не говорила? Странно. Забыла, значит. Да это женщина была, а звали её Хельга. Но это тогда звали, в Германии. А в СССР она стала уже Ольгой Моховой.

- Маш, Маш! - тычет сестру пальцем в плечо Валерик. - А фамилия-то? Про фамилию когда? Ты говорила, наша фамилия там образовалась. И где это?

- Действительно, - поддерживаю я его. - Чего-то фамилия Мороз не упоминалась ни разу.

- Сейчас и про фамилию будет, слушайте дальше. Только там продолжение истории не слишком счастливое. Ну, вернулись они, значит. Валерий в школу пошёл работать, учителем иностранных языков. У него со всеми этими приключениями здоровье к тому времени совсем плохое стало, в армии служить больше не мог он. А вскоре он и вовсе умер, где-то в 50-м или в 51-м году, точнее не знаем. Его же жена, бывший офицер Абвера Ольга Моховая, работала в МГБ. Вот. Ну, потом умер Сталин, началась там грызня какая-то в Кремле. Сняли и расстреляли Берию и ещё очень многих старших офицеров и генералов. Вот под этот каток и наша прапрабабка тоже угодила. Зимой 54-го её разжаловали (она к тому времени подполковником уже была) и выперли из органов. А летом 55-го и вовсе арестовали. С тех пор баба Зина её больше не видела и что там с ней дальше было, так и не узнала никогда. Саму же её в детдом отправили, куда же ещё? Ей тогда девять лет было всего. Детдом в Краснодарском крае находился где-то. Так она и росла там. Училась, взрослела, ну всё как у всех.

- Так где же фамилия Мороз?

- Сейчас будет. Росла себе девочка Зина, росла, и вот, когда она училась уже в девятом классе, в их школе появился новый учитель. Детдом у них был маленький, своей школы не было, и учились они в обычной средней школе вместе с домашними детьми. И вот в ту школу пришёл новый учитель географии и истории. Совсем молодой учитель, только что из института. И звали его, того молодого учителя, Иван Иванович Мороз. Да, это был наш будущий прадед. Кстати, он в той же могиле похоронен, где и баба Зина. Валер, помнишь фотографию на обелиске? Ты ещё спрашивал маму, кто это.

- Ага, помню.

- Вот, это он и есть, Иван Иванович Мороз. А с бабой Зиной поженились они сразу, как только той восемнадцать исполнилось и она из детдома вышла. Ну, дальше там ничего особо интересного, просто жизнь обычных советских людей, осталось только рассказать, откуда же такая загадочная фамилия взялась. Всё дело в том, что имя Иван Иванович - не настоящее, да и фамилия Мороз тоже, скорее всего, не настоящая. В марте 42-го года шёл эшелон с эвакуированными из Ленинграда детьми. Ну там, детские дома и детские сады всякие. И на одном из небольших полустанков местные жители передали воспитателям ещё одного ребёнка, сильно истощенного мальчика примерно трёх лет возраста. Тот, по-видимому, от какого-то другого эшелона отстать как-то ухитрился. Мальчик был слабый и больной, а ещё у него не было пальцев на обеих ногах. Скорее всего, он их отморозил. Однако, он выжил, довезли его и вылечили. Говорил мальчик очень плохо, маленький ещё был. А когда его спрашивали, кто он, откуда, как зовут, где жил, то тот постоянно повторял одно-единственное слово: "мороз". Возможно, это и вправду была его фамилия, но скорее всё же нет. Ведь мальчик пережил в Ленинграде зиму 41/42 годов, так что ничего удивительного. Но как-то его нужно записать было, нельзя же постоянно обращаться к нему "мальчик". Имя ему самое простое придумали, а фамилией сделали это его наиболее любимое слово, всё-таки был небольшой шанс, что он настоящую свою фамилию называет. Вот, собственно, и вся история. Так что в предках у тебя, Валера, аж целый майор Абвера, награждённый железным крестом. Она живого Гитлера наверняка видела, а Шелленберг, может, ей крест лично вручал, кто знает? И сидим мы тут сейчас потому, что наш прапрадед Валерий два иностранных языка отлично знал. А не была бы его жена бывшим майором Абвера, так фиг бы она у нас подполковником милиции стала, и не арестовали бы её, и не попала бы её дочь в детдом, и не встретила бы там молодого учителя истории, и не было бы тогда на свете никаких сестёр Мороз и брата их Валерия. Вот так! Фух.

Некоторое время мы все молча и несколько обалдело сидели, переваривая свалившуюся на нас новую информацию. Пашка сожрал уже половину большой пачки печенья, Хрюша вышла в тамбур и, высунув в щёлочку нос, наблюдала за моросящим на улице дождиком, Светка (или Ленка) неловко повернулась и плеснула горячим чаем на колено Машке. Последняя была в трениках, так что не очень-то и обожглась. Она ласково обозвала сестру косорукой коровищей и на том инцидент был исчерпан. А потом как-то так получилось, что сначала Петька, потом Пашка, а потом я и сёстры одновременно (кажется, к нашему Змею-Горынычу потихоньку начинает прирастать четвёртая голова) повернулись в сторону Артура и выжидательно уставились на него. Когда же к этому немому вопросу присоединился ещё и Валерик, то Артур не выдержал и сдался.

- Ладно, ладно! Расскажу, - сдаётся наш ботаник.

- Не, если это тайна какая, то не говори, конечно, - успокаивает его Пашка.

- Да не тайна уже это. Столько лет прошло, какая тайна?

- Ну, ты же так не хочешь рассказывать.

- Всё равно вы его уже видели, смысл скрывать-то теперь?

- Ну и расскажи, нам же интересно.

- Сейчас. Чая налью только.

Бульканье, сопение, Хрюша подошла к Пашке, ткнула его в коленку мокрым носом, получила из Пашкиных рук земляничное печенье и, хрустя им, вернулась в тамбур героически охранять нас от диких медведей. Артур с полной кружкой вернулся на свой стул, сыпанул себе пару ложек сахара и начал:

- Это тоже на войне было, летом 46-го. Мой прапрадед...

- Как 46-го?

- Это на какой же...

- Войне?

- Это кто с кем воевал?

- Да помолчите вы! Знаю я, что война весной 45-го закончилась. Ну, или первого сентября, если ещё и Японию считать. Но только то, что там генералы подписали, далеко не все простые люди приняли сразу и одобрили. Да, официально война закончилась, но...

- Но? Что "но"?

- А то. Не все согласились с этим. Самые упёртые немцы вообще чуть ли не до середины пятидесятых партизанили, так вот!

- Понятно.

- Не перебивайте, а то не буду рассказывать!

- Ладно, молчим, молчим. Продолжай, давай.

- Летом 46-го это было. Мой прапрадед... он, кстати, русский был, Смирнов его фамилия, имени не знаю, не сохранилось имя. Это потом уже как-то так получилось, что я татарином стал. На самом деле, татарин я только наполовину, выгляжу просто так внешне. Так вот, этот прапрадед по фамилии Смирнов в Германии служил, в оккупационных войсках. И была там у них какая-то немецкая банда... эээ... ну, или не банда. Может, их партизанами назвать правильнее было бы. В общем, гадили они нашим как только могли. И стреляли исподтишка, и дороги минировали, и даже еду отравить нашим бойцам пытались. В общем, свинили изо всех своих фашистских сил. Долго их поймать не могли, прятались они хорошо. Но в конце концов... Хрюша, совесть имей! Ты уже за пятым или шестым печеньем приходишь! Собакам вообще такое вредно в больших количествах. Пашка, не давай ей больше, и так толстая. Дай мне лучше всю пачку сюда. Спасибо. Это что, всё, что осталось? Тут же полкило было.