Передо мной за своим рабочим столом сидел мужчина, жестоко избавивший меня от девственности. Тот, кто разрезал мое сердце, выпустив всю симпатию к мужскому полу, кажется, раз и навсегда. Человек, сломавший меня на столь мелкие части, которые мне пришлось склеивать почти год, попутно зализывая оставшиеся шрамы.
Он сильно изменился: его длинные волосы превратились в стильную, короткую прическу, а многочисленные крестики и подвески и вовсе куда-то исчезли. Мужчина был облачен в синий, классический костюм, а на переносице, отделяя тонкими стеклами ярко-голубые глаза от остального мира, красовались очки. Кабинет был под стать хозяину: просторный, элегантно оснащенный дорогой офисной мебелью. С большими окнами, скрытыми за длинными, белыми жалюзи.
Услышав звук открываемой двери, он поднял голову, и на мгновение мне показалось, что этот человек вспомнил все, что должно быть забыто. Его взгляд как-то странно изменился, а глаза и вовсе неотрывно рассматривали мое лицо. Но в следующее мгновение он, как ни в чем не бывало приветливо улыбнувшись, встал с кресла и согнулся в легком поклоне.
- Добрый день, госпожа. Чем могу помочь?
Его голос был таким же… Ни капли не изменился. Что-то в душе опасливо дернулось.
Делал ли он вид, что не помнит, или прошедший год действительно сильно изменил меня, по его лицу трудно было прочесть что-либо. Я оторопело рассматривала бывшего парня, прокручивая в голове заученные фразы, приготовленные для каждого собеседования, но ни один звук так и не слетел с моих уст.
Быстро сглотнув и резко развернувшись на каблуках, я шмыгнула обратно в дверь и, оказавшись в коридорчике, устремилась к лифту. Он выбежал за мной, что-то крича в след, но я не слышала, или просто не хотела слышать. Мое сознание отключилось, в ушах образовался шум. Я словно во сне шла по улице, то ускоряя, то замедляя шаг. Разноцветные витрины проскальзывали мимо, измазывая меня в свои цвета, подсвеченные специальными лампами, а люди, которых я случайно толкала, несясь вперед, недовольно окрикивали, скорее всего желая отругать, но и это не могло мне помочь остановиться.
Все длилось до тех пор, пока за мной громко не хлопнула дверь родной квартиры, оглушая стены сильным эхом и сообщая Бон, что ее хозяйка вернулась. Кошка тут же выскочила мне навстречу, приветливо ластясь к ноге, и я наконец-то почувствовала себя как дома.
Стараясь хоть как-то отвлечься, я заварила чай, но, едва обхватив пальцами чашку, я уронила ее, и кипяток хлынул прямо на застывшую у моей ноги Бон. Кошка зашипела и, подпрыгнув, перекрутилась на месте, после чего метнулась под кровать, издавая жалобные звуки.
- Господи, Бон! – закричала я и, буквально бросив чашку на стол, подбежала к кровати и, присев на корточки, отыскала глазами животное. – Прости меня пожалуйста! Бон! Иди ко мне, Бон!
Кошка продолжала негодующе шипеть, и мне ничего не оставалось, кроме как отодвинуть мебель и достать ее самой. Бон пыталась оцарапать мне руку, кусалась и извивалась, но, крепко сжав животное, я сначала омыла ее тело холодной водой, а затем, достав спирт и марганцовку, по очереди обработала раны каждым из лекарств. Уже накладывая повязку на успокоившуюся кошку, я не смогла сдержать эмоции в узде, и слезы беспощадно ринулись из глаз, застилая лицо соленой влагой.
- Моя бедная Бон… Это я виновата…
Кошка, кажется, задремала, пригревшись на моих руках, но мне прекрасно было известно, что ее боль пройдет еще не скоро. Почему вместо меня пострадало ни в чем неповинное животное? Это я должна была обжечься. Возможно ли, что самые близкие нам питомцы принимают нашу боль на себя? Может, таким образом она могла избавить меня от душевного кровотечения, которое происходило внутри, просто обратив внимание на свою боль? Потому что пока я обрабатывала ее раны, то практически забыла о восставшем в памяти прошлом, но эффект был недолог.
Прижав Бон к себе, я уткнулась лицом в подушку, которая была единственной вещью, хорошо заглушающей мои громкие рыдания.
***
Как говорится, «не бывает дыма без огня», и это явно отразилось на мне.
Спустя неделю после происшествия с кошкой ко мне нагрянула хозяйка дома. Она держала в руках связку ключей, и я прекрасно понимала, что ни к чему хорошему это не приведет.
- Ну что, милочка, платить за квартиру собираемся? – она строго свела брови на переносице и, уперев руки в бока, недовольно смерила меня взглядом. Ее пухлые розовые щеки, казалось, стали еще больше с нашей последней встречи, а старый зеленый халат в цветочек сменился на новый, ядовито-желтый, с выведенными на нем до безобразия уродливыми барашками.
Я быстро несколько раз согнулась в поклоне, делая весьма жалостливое выражение лица:
- Простите, госпожа, я обязательно заплачу на следующей неделе!
Конечно же, с моей стороны это не выглядело настолько искренне, как ей бы этого хотелось. Женщина громко прокашлялась и замахала перед моими глазами связкой, грохоча ею на всю квартиру:
- Знаешь, что! Мне надоело терпеть твои сопли! Нет денег - выметайся!
Бон, которая сидела неподалеку, злобно зашипела, словно понимала каждое слово обозленной хозяйки.
- И эту свою тварь забирай! – брюзжа слюной, рявкнула она, прожигая кошку яростным взглядом. – Вся квартира в шерсти! Как ты могла так запустить ее! Вам даешь новую квартиру, а вы возвращаете какой-то сарай!
Я еще несколько раз поклонилась, стараясь не вставлять своих пять копеек о том, что моя квартира всегда убрана, и я не люблю, когда в месте, где я живу, грязно. К сожалению, и это был совсем не аргумент в сложившейся ситуации.
- Послушайте, у меня сейчас правда нет денег, но я обещаю… - попыталась уговорить недовольную хозяйку я, но раз уж она завелась, остановить эту женщину было крайне трудной, а то и вовсе невозможной задачей.
- Хватит кормить меня обещаниями, - пуще прежнего напустилась она, и я лишь смиренно опустила голову под ее тяжелым, испытывающим взглядом. – Мне и так надоело, что ты обманываешь меня вот уже как три месяца! Уверена, до конца недели тебе не удастся найти деньги, поэтому, я надеюсь, до сегодняшнего вечера тебя и след простынет, а не то вызову полицию, и будешь ночевать в участке вместе со своей вонючей кошкой! – с этими словами женщина громко хлопнула дверью за собой, оставив опустошенную меня собирать себя по частицам, которые с каждой секундой рассыпались, проваливая меня в пучину отчаяния и безысходности.
Почему же именно в этот момент мой взгляд упал на столик, где лежала злополучная визитка? Право, это напоминало какой-то очередной выкрутас судьбы, желающей меня проучить за то, что я сделала в прошлой жизни. Может, я кого-то убила? Или что-то украла? Как бы там ни было, а кислорода упрямо не хватало, чтобы справиться со своими эмоциями, и, устало закусив губу, я поплелась собирать чемоданы.
Впрочем, чемоданы – это слишком громко сказано. У меня было мало вещей, и все они куплены на дешевых сеульских распродажах. Косметикой я и вовсе не пользовалась, предпочитая яркой, соблазнительной помаде какую-нибудь крупу на ужин, а если сэкономить, то и ее вовсе хватало на пару дней. Даже в магазине медиатеки я получала очень мало, хоть сначала продажи были очень неплохие, но жаловаться не имела права, потому что мне следовало быть очень благодарной директору за то, что он взял на работу безграмотную девушку.
Теперь же, лишившись работы и не имея возможности найти новую, я также потерпела неудачу с квартирой. В такие моменты, когда не знаешь куда податься, хочется кричать во все горло, чтобы выплеснуть внутреннюю боль, но я и того не могла, потому что тот час бы к хозяйке прибежали соседи с жалобами, а другие обстучали бы мне все батареи. Бон вертелась под ногами, пытаясь поймать лапкой шнурочек моей фиолетовой кофты, но то и дело опрокидывалась на спину, не поспевая за моими быстрыми сборами. Я была готова уже через час, и под хмурым взглядом хозяйки покинула квартиру с одним средним чемоданом в руке и упирающейся Бон под мышкой.
