Те, кто до сих пор пытаются объяснить поворот политики Константина политическим расчетом, игнорируют тот факт, что к моменту Миланского эдикта христиане в империи, по подсчетам разных историков, составляли не более 5-10 % населения. При этом в результате гонений они были изгнаны из всех органов власти и находились вне закона. Какой политик будет опираться в своей деятельности на такое гонимое меньшинство? Твердая и последовательная позиция Константина, чуждая колебаний и экстремизма, показывает, что он руководился живой верой в истинного Бога, служить которому он обещался, а не надеждами на людей.

Этого мало. «Реальные христиане» его времени, сначала донатисты, затем ариане, своими смутами дали много поводов императору для разочарования в «исторической церкви». Любой «реальный политик», но не верующий христианин, устал бы от этих многолетних смут в христианском обществе и пересмотрел бы свою религиозную политику. Константин не сделал этого только потому, что, как и Павел, знал, в Кого уверовал (ср.: 2 Тим. 1, 12), опирался на христианского Бога, а не на человеков. Иного объяснения его религиозной политике дать невозможно. Альтернативные объяснения оказываются не историчными.

Важное отличие царствования Константина Великого от многих последующих царствований было в ненасильственной проповеди христианства, в уважении свободы совести всех подданных. Константин поддерживал христианскую проповедь, сам неоднократно говорил проповеди к подданным о преимуществах христианства, но в делах веры не прибегал к принуждению. В армии им была введена общая молитва для всех солдат к Небесному Отцу о здравии императора и его детей, тоже с целью постепенно приучать язычников к молитве Богу Единому. При этом язычники по-прежнему занимали многие важные посты в администрации и армии, не подвергаясь религиозной дискриминации.

Главными помощниками Константина стали ученые епископы. Из латиноязычных – выдающийся богослов и исповедник Осия, епископ Кордубский, один из столпов 1 Вселенского Собора. Из грекоязычных – Евсевий, епископ Кесарии Палестинской, сторонник Оригеновской школы, и другой Евсевий, епископ Никомидийский, воспитанник Антиохийской школы, один из лидеров арианской партии. Последние двое были представителями «придворного епископата», печально известного в дальнейшей истории Церкви. Но была ли в этом вина самого Константина, даровавшего епископам льготы после гонения? Профессор В. Болотов отмечал, что оба Евсевия встретили Константиново правление, будучи людьми возрастом за 50 лет, то есть, сформировались, как церковные деятели в гонимой церкви, а не при дворе. Почести императора только выявили их моральную неустойчивость, которая уже была.

Несмотря на все искушения и моральные издержки, связанные с «придворным епископатом», опора на ученое духовенство, на поддержку христианской школы была правильной. К концу правления Константина (337), т. е. через четверть века после Миланского эдикта число христиан в империи возросло до 40 % в главных городах, Риме, Александрии и других. Профессор А. Лебедев приводил наглядный пример. В середине IV века в Антиохии в школе знаменитого языческого ритора Ливания обучалось от 50 до 80 человек одновременно. В это же время в христианской школе Антиохии под руководством Флавиана и Диодора обучалось полторы тысячи учеников. Очевидно, что христианство выигрывало у язычества борьбу за школу, вырастив слой христианской интеллигенции, – и потому окончательно победило. Это стало возможным потому, что императорская власть поддержала христианскую школу. Тот же профессор А. Лебедев в заслугу императору Константину ставит тот факт, что Константин основал при дворце религиозно-философское общество, где регулярно собирались богословы и философы для дискуссий по важным вопросам, а вход был свободным. Подобные свободные публичные дискуссии проводились в IV веке и в других городах империи по острым спорным вопросам под председательством представителей местной власти (например, в Карфагене диспут кафоликов с донатистами, а в Антиохии – православных с аномеями). Как воспитаннику эллинской культуры Константину был глубоко чужд дух иудейского зелотиз-ма, религиозной ненависти к инакомыслящим. Известно его письмо к епископу Александру Александрийскому по поводу споров с арианами, где император ставит в пример афинских философов, семьсот лет уже сохранявших пять разных философских школ. Эти философы ведут дискуссии в ареопаге, никогда не скатываясь до проклятий и насилия. Константин считал, что в отношении взаимной терпимости христиане должны подражать греческим философам, а не иудейским зелотам – и справедливо. Забвение этого принципа первого христианского императора уже в следующем веке привело, с одной стороны, к террору и погромам, устроенных монофизитами (например, известное дело Ипатии), с другой стороны, к приравниванию инакомыслия к уголовному преступлению, с соответствующими репрессиями.

Именно при активной поддержке Константина христианство шагнуло далеко за пределы империи. Он поддержал христианских миссионеров в Грузии, Армении, Эфиопии, Персии, среди готов и других народов. Как христианский император, он считал себя ответственным за распространение христианства во всех странах. И первая половина IV века была периодом бурного роста Церкви в новых народах.

В самой империи Константин пытался, насколько возможно, ввести христианские начала в общественную жизнь и закрепить законодательно. Именно он узаконил воскресный нерабочий день и перешел на седмичное счисление вместо десятичного, отменил крестную казнь, гладиаторские бои, смягчил участь рабов, запретив их истязание хозяевам. При нем были запрещены жертвы “подземным богам” (т. е. дьяволу), жертвы человеческие, а затем и вообще кровавые. Чествовать языческих богов можно было только фруктами, цветами, вином и ладаном. Язычество еще оставалось, но наиболее опасная его часть, черная магия (кровавые жертвы и гадания) была запрещена.

Отдельно стоит сказать о важных правах, предоставленных Константином Церкви: праве церковного убежища для гонимых и праве ходатайствовать о смягчении приговора в судах (печалования). Христианское милосердие было не отменой, но важным дополнением к римскому закону, к его формальной и часто бездушной справедливости. Материальные средства и права, дарованные церкви, дали ей возможность для широкой социальной деятельности в империи, заботы о сиротах, больных, стариках. Позднее блаженный Августин писал, что римские судьи и христианские епископы дополняют друг друга: судьи наказывают зло, епископы смягчают приговор. Взаимодействие государства и церкви в суде было важной чертой константиновской симфонии. Святителя Николая, хватающего палача за меч, видели на иконах и росписях многие христиане. Меньше тех, кто задумывался: а кто именно дал этому святителю такое право?

Нет нужды много говорить о широко известном храмоздательстве Константина. Благолепные храмы, воздвигнутые им за государственный счет на святых местах Палестины (в Иерусалиме, Вифлееме и Назарете), на Синае, в Антиохии и Константинополе, известны всем. Настоящее храмоздательство и, соответственно, храмовое христианское богослужение по-настоящему берут свое начало от Константина. Эти храмы с боголепным богослужением, собравшие в себе лучшие достижения христианского эллинизма, были мощным миссионерским средством по привлечению в церковь тысяч язычников. Отдельно стоит упомянуть инициативу Константина на 1 Вселенском Соборе по празднованию во всех церквах империи праздника пасхи в один день. Ему же принадлежит инициатива в учреждении праздника Рождества Христова в день поворота солнца на лето, когда римляне праздновали сатурналии. Старые формы римской жизни император-христианин хотел наполнить новым содержанием – совершенно верный шаг с миссионерской точки зрения.

Сама церковь, ее внешняя организация, начиная с Константина, была серьезно преобразована в структуру, которая в основном дожила до наших дней. Был сформирован корпус канонического церковного права и церковного суда в значительной степени под влиянием римского права. Сформировано церковное управление нескольких уровней: епархии, митрополичьи округа, экзархаты, патриархаты. Само деление церковных территорий было приведено в соответствие с имперским административным делением: епархии – провинции, митрополичьи округа – диоцезы и т. д. Стала более доступной возможность проведения церковных соборов всех уровней, начиная с местных и кончая вселенскими (во многом опять же благодаря финансовой поддержке таких мероприятий со стороны императора). Инициатива в проведении 1 Вселенского собора в Никее, его организация принадлежала императору. Никейский собор оставил по себе благодарную память в церкви, как принявший важный символ веры и показавший пример соборного решения церковных вопросов, пример симфонии церкви и империи. По его образцу и примеру проводились и последующие вселенские соборы. IV век вообще был веком соборов по преимуществу; большие соборы по нескольку сотен епископов собирались чуть не каждый год.