– Просто схватила за плечи. Хотела выяснить правду… – Я смотрю на него и чувствую, как глаза застилают слезы. Не вздумай рыдать, Тина. Только не перед одноклассницами.

– Ой…

– Что такое?

– Моя куртка осталась в раздевалке. Можешь… можете принести?

– Как она выглядит?

– Темно-зеленая парка с белым овечьим мехом. Висит в углу, на вид самая дешевая.

– Зайди пока внутрь, а то околеешь. – Охранник оставляет меня и заходит в школу. Я стою в предбаннике. Здесь холодно, но, по крайней мере, нет ветра. Тимур возвращается с паркой и помогает мне одеться.

– Ты бы дала им отпор, – говорит он, – те, кто нападают толпой, довольно трусливые. Если поймут, что с тобой связываться опасно, больше не полезут.

– Спасибо, – говорю я, застегивая пуговицы и потуже затягивая поясок. – Ты… вы мне очень помогли.

– Ко мне можно на «ты». Я ведь всего на пару лет старше тебя. – Тимур улыбается.

Я слабо улыбаюсь в ответ. Оказывается, в мире еще остались хорошие люди.

Когда я включаю смартфон, он зависает, подсчитывая количество пропущенных звонков и сообщений. Я набираю номер Тараса и прикладываю телефон к уху.

– Алло.

– Тарас, я…

– Меня зовут Григорий, – сообщает незнакомец.

Бегло взглянув на экран, я понимаю, что нажала на кнопку вызова, когда зазвонил телефон.

– Что вам надо? – бормочу я. Разговаривать с озабоченными мужиками – последнее, что я хотела сегодня сделать.

– До тебя весь день не дозвониться, Юстиния. Это разочаровывает.

– Дядя, вы что, в тюрьму хотите? Я ведь не дура. Мне всего шестнадцать.

– Я тоже люблю ролевые игры, – со смехом говорит Григорий. Сбрасываю звонок и пытаюсь набрать Тараса.

– Тарас!

– Нет, это все еще я.

– Откуда у вас мой номер? – Я начинаю злиться и повышаю голос. Прохожие неодобрительно поглядывают на меня.

– Если скажу, что мне за это будет, Юстиния?

Выключаю смартфон и пинаю камешек на дороге. Он врезается в мусорный бак, отскакивает и снова оказывается на асфальте. Прямо как я: сколько бы надо мной ни издевались, я все равно возвращаюсь в школу и смотрю в ненавистные лица. Может, перевестись? Еще ведь не поздно…

После звонка мне не по себе. Я иду домой по освещенным, людным улицам. Страшнее всего пройти через двор дома. Там почти не горят фонари, и кто угодно может напасть на меня, оставшись незамеченным. Я застываю от зловещего треска мигающей лампы. Сердцебиение ускоряется, над губой выступает пот.

Кто-то идет за мной.

Я торопливо иду к подъезду. Незнакомец ускоряется. Я перехожу на бег, дергаю дверь, но она не поддается. Пальцы обжигает болью.

Я выхватываю из сумки ключи и дрожащими руками прикладываю их к домофону. Сзади кто-то бежит. Дергаю дверь – не открывается.

– Твою мать! – вскрикиваю я, надавливаю ключом посильнее. Наконец раздается спасительный писк.

Заскочив в подъезд, я захлопываю за собой дверь. Грохот разносится по всему дому. Опомнившись, я поднимаюсь по лестнице через две ступеньки. Только за закрытой дверью квартиры я чувствую себя в безопасности и могу перевести дух. Побег дался мне нелегко, и поэтому я выпиваю залпом три стакана воды. В горле все еще сухо.

Немного успокоившись, я размышляю, а был ли незнакомец? Может, я перепугалась и словила слуховые галлюцинации? На цыпочках подхожу к окну и раздвигаю жалюзи. В темноте ничего не видно. Похоже, разыгралась фантазия.

Я захожу в комнату и роюсь в шкафу в поисках запасной симки.

– Тиночка, что-то случилось? – спрашивает бабушка. Она сидит на кровати и вяжет мне шерстяные носки.

– Все хорошо, бабуль. Просто кое-что ищу. – Я улыбаюсь ей, чтобы она ни о чем не волновалась. Я переживу любые угрозы, а вот баба Снежа очень чувствительна. Не хочу, чтобы ее беспокоили. Если одноклассники так хотят сделать из меня агнца, ради бабушки я стану волком.

Наконец нахожу симку и вставляю ее в смартфон. На ней сохранены номера Дарьи, Тараса и бабушки – большего мне и не нужно. Эсэмэской я прошу друзей звонить на этот номер. Дарья отвечает сразу, а Тарас молчит.

Жду до трех ночи. Бабушка уже спит, а меня мучает нервная бессонница. Не выдержав напряжения, я пробираюсь в кухню, закрываю дверь и набираю номер.

– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – отвечает мне записанный женский голос.

– Тарас, где же ты? – шепчу я, вглядываясь в экран. Если с ним что-то случится, как мне потом жить?

Мысли о его внезапной смерти давно мучают меня. После сегодняшних звонков и сообщений я боюсь, что со мной могут что-то сделать. Кто позаботится о бабушке, если я исчезну? Она ведь даже в магазин боится ходить, потому что забывает путь домой. Бирка на руке с адресом и номерами, а также телефон и часы с отслеживающим маячком не придают ей уверенности.

Этой ночью я не сплю. Воображение выдает жуткие кадры с похищением, пытками и продажей в рабство. Что же делать? Как мне выкрутиться из этой ситуации? Написать заявление в полицию? Бесполезно. Никто не станет разбираться со спам-атакой. Скажут, что моей жизни ничто не угрожает. Позвонить Ане? Но у меня нет ее номера… Остаться дома на пару недель? Геннадий Петрович предупредил: если кто-то из верхушки решит, что я занимаюсь чем-то аморальным, то одной справкой от гинеколога уже не отделаюсь.

Когда сон давит на веки, на часах 5:23. Будильник сработает через семь минут. Я натягиваю одеяло на голову и жмурюсь. Решение обязательно придет, нужно просто хорошенько подумать…

Утро встречает меня холодным ветром. Пока я иду к школе, пальцы рук и ног замерзают. Пора за покупками: старые перчатки и обувь совсем прохудились. Когда я подхожу к школе, с неба падают крупные снежинки. Раньше первый снег был для меня хорошим знаком.

Весь день я жду подвоха, но одноклассники игнорируют меня. Будто я снова новенькая и никому не интересна. Я не позволяю себе расслабиться. Они наверняка готовят что-то новое. Я должна быть начеку.

Инна Игнатьевна задерживает меня после уроков для «серьезного разговора». Я поглядываю в окно, намекая ей, что уже темно и мне пора домой.

Она бьет кулаком по столу, и одноразовый стаканчик с карандашами, упав на бок, катится по поверхности. Акула шумно втягивает воздух и массирует веки.

– Мне рассказали о вчерашнем инциденте. Не хочешь объясниться? – спрашивает она.

– Нет.

Инна Игнатьевна встает из-за стола и медленно подходит ко мне. Ее глаза темнеют от гнева.

– Тогда мне придется показать, где твое место. – Она замахивается и бьет меня по лицу.

– За что? – Я прикладываю руку к ушибленной щеке, глядя на учительницу во все глаза.

– Заткнись, Долохова. – Акула хватает меня за волосы и накручивает их на кулак.

Глаза слезятся от боли. Если она сейчас дернет, то сдерет с меня скальп. Я хватаю училку за запястья и вдавливаю ногти ей в кожу. Она сталкивает меня со стула на пол.

– Не смей избивать девочек. – Акула скалится, глядя на меня сверху вниз.

– Наверное, вам это очень нравится. – Я убираю волосы с лица и поправляю прическу. Во рту стоит привкус крови, и я сглатываю слюну. – Вы поступили в пед специально, да? Чтобы издеваться над сиротами и детьми из неблагополучных семей? – Я поднимаюсь и отряхиваю одежду.

– А ты догадливая. – Она смеется, будто услышала забавную шутку.

– Инна Игнатьевна, вы не боитесь, что я заявлю в министерство образования?

– Ой, – Акула поправляет пиджак и застегивает пуговицы на лацканах, – твое заявление полетит в первый же мусорный ящик. У меня там много знакомых. Одну жалобу они могут потерять.

Бесполезно. Угрозы на нее не действуют. Да и на что я рассчитывала, зная, что у нее богатый и влиятельный муж? Я беру рюкзак и собираюсь выйти из кабинета, но она преграждает мне путь.

– Куда собралась?

– Домой. Меня бабушка ждет, вы же знаете. – Я пытаюсь надавить на жалость, но у хищниц только одна цель – сожрать жертву.