Драконы
Джиллиан
Служители ордена Чёрного Дракона вернулись к месту своих истоков, чтобы умереть. Но именно здесь они поняли, что их покровитель ждёт от воинов-магов иного.
1
По бесконечной заснеженной нагорной равнине, серой и угрюмой к вечеру, шли четверо. Двое несли на плечах носилки с пятым, прикрытым старинным, расшитым золотом покрывалом. Покрывало давно обветшало, и из вышитой на нём геральдической фигуры торчали кончики золотистой нити. Другие двое время от времени подменяли уставших, передавая им свои заплечные мешки, небольшие, но туго свёрнутые. На бедре каждого - ножны, еле прикрытые полой длинного мехового плаща. Всё чаще несли носилки самые младшие из четверых. Старшие плелись за ним, с трудом дыша сухим морозным воздухом. И все четверо были похожи не то на нахохлившихся серых сов, не то на озлобившихся по зимней бескормице волков, готовых драться против всего мира.
Путь их лежал к скалистому Чёрному хребту. Ближе к нему на более или менее каменистой, выглаженной ветрами поверхности равнины начали появляться валуны, заросшие жёстким кустарником, которые приходилось обходить. А ещё здесь надо было внимательней смотреть под ноги: на обманчиво ровной поверхности, занесённой серым по вечеру снегом, могли скрываться трещины, а то и впадины, выбраться самостоятельно из которых человеку вряд ли удастся, попади он в эти природные ловушки. На постоянном ветру было промозгло, и меховые плащи не помогали, но путники словно не замечали резкого холода, пробирающего до костей.
Нависающие над ними горы почти скрывали и так серую пасмурь дневного, а затем вечернего света… Когда совсем стемнело, путники добрались до ущелья, спустившись в которое, далее шли с небольшими факелами, вдетыми в специальные скобы носилок. Ближе к полуночи путники уже в густом мраке пересекли ущелье и оказались перед вертикальной скалистой стеной. И лишь тогда положили носилки с телом на землю.
Один, самый старший, не без помощи спутников сел спиной к стене. Двое стали лицом к ней, по обе стороны от сидящего. Четвёртый встал перед стариком и, вытянув руки над его головой - открытыми ладонями к стене, зашептал. Все замерли. Беспрерывно шептал лишь один. Спустя час в скале появилась трещина, которая начала медленно расширяться. Её видели лишь потому, что сидящий начал проваливаться в неё спиной, хоть и пытался усидеть прямо. Но он был очень стар и устал больше, чем думал…
Вскоре носилки были перенесены в пещеру, чьи двери с натужным скрипом и вздохом снова закрылись. Спустившись по занесённым каменистой пылью ступеням, почти разрушенным временем, к небольшому озеру, путники обошли его, снова поднялись по лестнице и оказались перед новой вертикальной стеной. На этот раз никакого ритуала не последовало. Двое свободных от ноши мужчин открыли едва намеченные дверцы в скале, а потом все четверо втолкнули носилки с телом в открытую чёрную нору. Молча постояли перед естественным саркофагом. Затем самый молодой шагнул к стене закрыть дверцы. И резко обернулся: старик, сидевший, пока открывались двери пещеры, покачнулся и упал. Его товарищи успели - и он рухнул на быстро подставленные руки. Один из подхвативших приложил пальцы к шее старика. Застыл. Затем медленно провёл ладонью по мёртвому лицу, с которого постепенно исчезала гримаса боли. Самый молодой дрогнул, словно от удерживаемого плача, но выпрямился и открыл следующие дверцы - рядом с теми, которые скрывали носилки с мертвецом.
Старика осторожно и бережно положили в следующую чёрную нору, закрыли дверцы. Затем трое спустились к озеру, постояли, глядя на мерцающую факельным пламенем воду… Потом один тяжело пошёл в сторону, оживляя на пещерных стенах все факелы, о каких вспомнил. В это время двое нашли когда-то давным-давно заготовленную растопку из окаменевшего дерева и зажгли на кострище старинного очага огонь. Перекусив лепёшками, запиваемыми кипятком из неожиданно изящного чайничка старинной работы, двое легли с одной стороны костра, а третий, зажигавший факельные огни, - напротив. Он должен был умереть ближе к утру.
Самый молодой лежал, не закрывая глаз, и следил за мелко оранжевым мерцанием огня на слюдяных стенах пещеры. Ему было хуже всех: в отличие от остальных, ему придётся прожить дольше остальных. В совершенном одиночестве. Но что хуже всего - бесцельно. Он принимал такой порядок вещей. Его, последнего, подготовили к тому. Аскетизм был ему привычен. Но думать о том, что придётся жить в одиночестве последним из рода, постепенно слабея и угасая… Молодой закрыл глаза и напомнил себе: “Покой уходящего отдаёт силы земле…”
2
Лесные демоны засели в ближайшем леске, зорко приглядывая за небольшой деревушкой, приютившейся у подножия Чёрного хребта, - дворов на двадцать. Лучший человеческий сон - после полуночи. Он тяжелей, и от него трудней пробудиться. И уже не так сильно в заполночном сне беспокоят странные звуки со двора и вокруг дома… Чутко вслушиваясь в промороженный воздух, чувствуя в нём струйки терпких, горьковатых запахов дыма и жилья, лесные демоны нетерпеливо переминались, стоя на месте. Там - тепло и пахнет уютом обжитых нор. Там - много мяса: скотина в каждом дворе. И там же - нежное мясо, ради которого стоит поохотиться. И там - будет бешенство крови в жилах, бушующее в жилах счастье убивать!.. Достаточно услышать жалобный вскрик слабой добычи и втянуть жадными ноздрями запах сладкой и сытной крови, горячо брызнувшей из первой распоротой когтями жертвы!..
Но это ещё только будет…
Вожак дал отмашку, и лесные демоны начали осторожное передвижение к деревне. Заросшие косматой шерстью тела бесшумными тенями скользили в ночной темноте. Их вытянутые морды, верхние бивни которых, блестя при свете луны голодной слюной, свисали ниже узкой челюсти, то и дело нетерпеливо кивали, внюхивались в воздух.
3
Семилетний Андре проснулся, как будто ухнул в яму - так сильно и стремительно с постели схватила его на руки мать. И внезапным пробуждением его бросило в омут звуков: в треск и гудение огня, в панические и болезненные крики людей, испуганное мычание скотины и разъярённо-захлёбывающийся собачий лай с последующим жалобным привизгом умирающих - и торжествующее рычание, нечеловеческое и нездешнее, знакомое - с эхом многих убийств из прошлого… Андре привычно сомкнул руки вокруг шеи матери, а ноги, ослабевшие и сильно дрожащие от внезапного пробуждения, - вокруг её талии, привычно ткнулся лицом матери в плечо. Женщина, вздрагивая, стояла в темноте дома, уже прихватив два ножа, и сторожко прислушивалась к происходящему. Ребёнка не держала: он сам вцепился в неё крепко.
- Малыш, куда нам бежать? - тепло дыша в его голову, быстро прошептала мать.
Мальчишка зажмурился и увидел сброшенный ему богами рисунок.
- К скале. Там убежище.
- Проведёшь?
- Проведу.
Одним концом деревня выходила к лесу, другим - к нагорной равнине. Их дом стоял последним к горам. К нему и бежали сельчане, безуспешно отбиваясь от врага.
Спустя время кучка людей, сгрудившаяся вокруг женщины и её сына, защищая последнюю надежду на выживание, оборонялась от лесных демонов и постепенно отступала к близкому Чёрному хребту. Преследовали их лесные демоны уже не из голода, а на одном азарте: кровь ударила в голову убить всех, и крови алкали они, и жаждали видеть долгую смерть… Крестьяне защищались вилами и топорами, а кто из охотников - и стрелы пытались пускать, да что они против демонов…
Лесные демоны гнали людей, не давая времени на продых. Но иногда, с издёвкой позволяли им уйти вперёд на несколько шагов, а потом резко врывались в середину группы беглецов и раскидывали защитников в стороны, - играли в смертельную игру, после которой группа редела. Хуже, что людям приходилось не только сдерживать лесных демонов, но и уворачиваться от их оружия - страшных железных шариков с шипами, которыми те с силой и довольно метко забрасывали уходящих, а потом возвращали, дёргая за верёвки, на которых и крепились эти железные орудия смерти.
