Так… А рыльце-то у него явно в пушку… Тоже запрещёнными артефактами балуется? Посмотрим…
- Тогда откуда же вы знаете состояние наших финансов? – ехидно спросил я. – Бывают, знаете ли, обстоятельства…
- Вы хотите, чтобы я назвал цену? – спросил Тулеген. – Но завтра торги. Мне выгоднее поставить Крылатого на аукцион, прибыль будет больше…
- А жизнь – короче, - сквозь зубы произнёс я. Ох, какое же омерзение вызывал у меня этот торговец людскими страданиями. Спалить бы тут всё к чёртовой матери… Но нельзя, нельзя… Видимо, Тулеген понял, что шутки совсем кончились, поэтому он резко побледнел ещё больше, приблизившись цветом лица к первому снегу, и сказал:
- Хорошо. Я назову цену. Но не ждите, что я скощу хоть один медный лепесток.
- Мы услышали, - холодно процедил я. – Цена?
Тулеген вдохнул, выдохнул, и, явно охреневая от собственной наглости, произнёс:
- Двадцать тысяч полновесных тинт. И никаких векселей. Только золото. Если вы принесёте мне их завтра до начала аукциона – а он начнётся ровно в полдень – Крылатый ваш.
Я хмыкнул. Ничего себе. Сумма вполне достаточная, чтобы купить домик в Шар-ан-Талире и всю оставшуюся жизнь жить на ренту, ни в чём себе особо не отказывая. Где-то треть у нас на руках была, остальное доберём векселями Вершителей. Только бы не обманул, стервец, вон как глазки бегают.
- Нерушимую клятву, пожалуйста, - твёрдо произнёс дядюшка Матэ. – И без глупостей. Спутник у меня, изволите ли видеть, молодой, нервный, никакого почтения к уважаемым людям.
Работорговец явственно скрипнул зубами, но клятву принёс.
- Вот и славно, - сказал дядюшка Матэ. – Завтра мы непременно будем… с деньгами. Всего доброго. И не надо так переживать. Ты можешь узнать о чём-то, что давно потерял. Так что это будет честная сделка.
- Что? – переспросил Тулеген, и в глазах у него загорелась странная, сумасшедшая надежда. – О чём…
- Завтра, - властно прервал его дядюшка Матэ. – А сейчас мы уходим. До встречи.
- Что ты ему наплёл? - спросил я, когда постоялый двор остался позади.
Дядюшка Матэ ехидно хмыкнул и заявил:
- Эх, Мирон, Мирон, ненаблюдательный ты…
И потом хранил молчание до самой «Прекрасной морячки».
========== Глава 28. “Плясовая висельника”. ==========
В «Прекрасной морячке» всё было спокойно. В смысле, всё как обычно – в трактире выпивала подгулявшая компания, но всё прилично, без намерений затеять драку, поэтому остальные постояльцы на выпивох никак не реагировали, поглощая изыски кухни Боцмана Бо в немеряных количествах, уже знакомый нам Пэк и ещё двое шустрых парнишек только поворачиваться успевали, поднося кушанья и напитки. У коновязи нетерпеливо фыркали, устав стоять, несколько верховых тогрухов в добротной, но небогатой сбруе, на крыльце болтали, строя глазки проезжим, несколько сговорчивых красоток… хотя нет, тут я ошибся. Красотки вовсе не зарабатывали на жизнь горизонтальным способом, закончив свою беседу, они вошли в трактир, взяли в руки скромно прислонённые к стеночке музыкальные инструменты, напоминающие странную смесь гитары и балалайки одновременно, и начали обеспечивать всем культурный досуг, проще говоря, запели. Голоса у девчонок были красивые, играли они тоже не фальшиво, и в целом впечатление от их выступления было самое приятное. Что характерно, никто из гостей к девушкам приставать не пытался, они бросали в тарелочку самой младшей монетки – все больше медные лепестки, но изредка попадались и серебряные аштины. Бросивший монетку заказывал песню, и ни разу певуньи не отказывали.
Наконец, старший из компании – седой, с вислыми усами, со шрамом через всю щёку, очень сильно напоминавший то ли бандита на покое, то ли наёмника со стажем - крикнул самой голосистой из певиц:
- Эй, красавица! А «Плясовую висельника» знаешь?
- Отчего ж не знать? - дерзко рассмеялась певица. – Конечно, знаю.
- Тогда спой, красавица! – скомандовал седой.
- А откуда мне знать, что ты не стукач? – рассердилась девушка. – Я со стражей объясняться не желаю!
- Я объяснюсь, - спокойно ответил седой. – Пой, не бойся!
И грохнул на стол целую золотую тинту. А потом ещё одну. Девушка на мгновение замерла, а потом тряхнула головой и спросила:
- Слыхали? Весь спрос на нём!
Народ закивал, а девушка сделала знак своим подругам, и они заиграли что-то бурное, но вместе с тем – печальное. Девушка же сделала несколько танцевальных па, взмахнула широкой юбкой, замерла и запела сильным, полнозвучным голосом, словно до этого пела вполсилы:
Так весело,
Отчаянно
Шел к виселице он,
В последний пляс
В последний час
Пустился Бан-Рион.
…
Привет вам, подземелий тьма,
Где жизнь влачат рабы!
Меня сегодня ждет петля
И гладкие столбы.
Я жизнь свою провел в бою,
Умру не от меча.
Изменник предал жизнь мою
Веревке палача.
…
Разбейте сталь моих оков,
Верните мне доспех.
Пусть выйдут десять смельчаков,
Я одолею всех.
В полях войны среди мечей
Встречал я смерть не раз,
Но не дрожал я перед ней –
Не дрогну и сейчас!
…
И перед смертью об одном
Душа моя грустит,
Что за меня в краю родном
Никто не отомстит.
…
Прости, мой край! Весь мир, прощай!
Меня поймали в сеть.
Но жалок тот, кто смерти ждет,
Не смея умереть!
…
Так весело,
Отчаянно
Шел к виселице он.
В последний час
В последний пляс
Пустился Бан-Рион.
В последний час
В последний пляс
Пустился Бан-Рион*.
Когда отзвенел последний аккорд, девушка замерла, и наступила тишина. А потом все посетители трактира в полном восторге заколотили ладонями по столам – видимо, это был здешний аналог аплодисментов. Певице метали денежки – все, кто был в трактире. Бросили и мы с дядюшкой Матэ.
Певицы шустро собрали с пола всю добычу, взмахнули пёстрыми шарфами и исчезли – так быстро, словно телепортацией владели. Я только успел заметить, что подошедший Боцман Бо мигнул Пэку и тот быстренько провёл девушек через заднюю дверь. А потом он подошёл к седому и твёрдо сказал:
- Хватит, Торак. Не подводи больше никого под нарушение. Пейте, ешьте, но таких песен больше не нужно.
- Боишься, Бо? – ехидно усмехнулся седой.
- Тебя не тронут, - отрезал Боцман Бо. – А у других будут неприятности. Сколько раз я тебе говорил – отпусти прошлое. А ты продолжаешь цепляться за миражи. Бан-Рион давно мёртв. А эта песня запрещена Шас-Техсином самолично.
- Да, - мрачно ответил седой, явно сделавший из речи Бо какие-то свои собственные выводы, как это сплошь и рядом случается с подвыпившими людьми. – Умереть вовремя – это очень важно. Я всё понял, Бо. Неприятностей больше не будет. Эй, слуга! Ещё вина на всю компанию!
Пэк понятливо приволок несколько глиняных, покрытых паутиной бутылок, и компания продолжали гулять, на этот раз отдавая должно застольной беседе. А Боцман Бо, увидев нас, подошёл и осведомился:
- Ну, как ваши дела?
- Более или менее, - ответил дядюшка Матэ. – Как там наши мальчики?
- Шер на заднем дворе новую вывеску малюет, Шоусси ему помогает, все при деле.
- Позови их в нашу комнату, Бо, - попросил дядюшка Матэ. – И обед пусть подадут туда же. Мы кое-что обсудим, а потом уйдём по делам и, скорее всего, до вечера. А вечером мне хотелось бы поговорить с тобой.
