Густав откинулся на спинку кресла, прижал ладонь ко лбу.

– Это самая большая глупость из всех, какие я слышал за свою жизнь, – сообщил он.

– Не глупее, чем рисковать будущим Церкви, – прошипел послушник.

– Но это же планета. Боюсь разочаровать вас, но у Королевства пока нет орудий, способных разрушать целые планеты.

– Вы недооцениваете нас, – пробормотал Родригес. – А это опасная ошибка.

– Так исправьте её! Просветите меня. Поведайте о мощи Высокой церкви.

Повисла тишина. Во взгляде Родригеса читалась откровенная ненависть.

– Я не собираюсь далее дискутировать с вами об этом, – наконец заметил послушник. – Я поклялся молчать. Но подумайте о том, что и вы, и я носим не свои одежды. Вы – учёный, забравшийся в мундир солдата.

Голос Родригеса сочился презрением.

– А я, перед тем как облечься в одежды Господа, на самом деле был солдатом.

Густав подумал, что если и вправду был, то уже очень давно. В лице и теле Родригеса не осталось и следа военной жёсткости и силы.

– Я сведущ в военном деле, – поведал послушник. – Вам стоило бы не забывать об этом.

– А ваш острый военный разум случайно не подсказывает вам, что попытка уничтожить Реликвию – это объявление войны инопланетной расе, намного превосходящей нас силами?

– Это вряд ли.

– Вряд ли? А почему? – искренне удивился генерал. – Насколько мы видим, Реликвия существует уже миллионы лет. А её поверхность – гладкая. Понимаете, на ней нет кратеров. Ни единого! Как же такое возможно без средств защиты? Мы даже не представляем, как Реликвия сообщается с пробами, которые мы помещаем на поверхность. Однако вы берёте на себя смелость утверждать…

– Никакого возмездия инопланетян не будет! – огрызнулся Родригес.

Густав подался вперёд, глядя священнику в глаза.

– И отчего же вы, чёрт возьми, так уверены, а?

Родригес встал и процедил:

– Потому что Господь дал нам оружие против врагов нашей веры не для того, чтобы сокрушить им нас!

– Простите, не понял, о чём вы.

Родригес презрительно хохотнул.

– Думаете, то, что нам даровано мощное оружие в столь мрачный час, – всего лишь совпадение? И совпадение ли то, что теперь перед нами моральная дилемма: надеяться на большее либо довольствоваться полученным? Генерал, ваш так называемый рационализм делает вас наивным. Перед нами – испытание веры.

Густав похолодел. В глазах послушника пылало безумие.

– Мы должны брать у Господа лишь необходимое. Всё остальное – простая и откровенная интеллектуальная жадность. Страшный грех!

Густав не сразу нашёлся с ответом:

– Вы и в самом деле в это верите?

Родригес расправил плечи и, напрягшись, снисходительно посмотрел на генерала.

– Я не могу поверить в то, что вы этого не принимаете. Генерал, слабость вашей веры отвратительна!

Густав встал. Он был намного выше послушника.

– Нельзя рисковать будущим человечества ради слепой догадки! Это сумасшествие.

– Во-первых, это не слепая догадка! – прорычал послушник. – А во-вторых, лично вас никто не просит рисковать. Это моя работа. А теперь прошу извинить. Настало время вечерней молитвы.

Он пошёл к двери. Густав лишь молча проводил его взглядом. Но у порога Родригес обернулся.

– Я не страдаю бессмысленным упрямством, – обиженно выговорил он. – Я бы предложил вам собрать данные, которые подтверждают вашу гипотезу о том, что Реликвию опасно уничтожать. Я с удовольствием прочту вашу аргументацию и включу её в мой отчёт пророку.

Он ехидно улыбнулся и вышел, хлопнув дверью.

Густав принялся расхаживать по узкой полосе свободного пространства каюты. Невыносимая дерзость, гордыня, глупость – пытаться уничтожить Реликвию. Невозможно поверить. Величайшее открытие в истории человечества, а Родригес зовёт его «интеллектуальной жадностью»!

Он стукнул кулаком о раскрытую ладонь. Если позиция Высокой церкви именно такова, то она имеет не больше прав определять будущее человечества, чем Галатея. Надо было организовать утечку информации, пока была возможность.

Он снова принялся расхаживать – и тут его взгляд упал на кобуру, висящую на стене. Там служебный пистолет, единственное смертоносное оружие на борту. Он мог убивать, не повреждая оборудование, в маловероятном случае бунта.

На Земле Густаву приходилось убивать много раз. Но в космосе, на своих кораблях, – ни разу. Густав гордился тем, что его команда всегда была верна ему. Но всё меняется. Сможет ли он убить, защищая Реликвию?

Густаву не хотелось отвечать на этот вопрос.

Он медленно повернул голову на триста шестьдесят градусов, обследуя испещрённую серыми полосами трубу подачи антивещества. Он карабкался по ней, проверял – и вот очередная трещина. Как же без них-то?

Уилл застонал:

– Снова, – сказал он Рэйчел.

Дефект, шириной всего в несколько молекул, неразличим для человеческого глаза, но Уилл глядел не человеческими глазами, а сенсорами червеобразного робота девяти сантиметров длиной.

Роботер переключил ощущения на ближайшего ремонтного паука. И тут же клаустрофобия сменилась головокружением. Паук сидел на рельсе, шедшем сквозь бездонный колодец, заполненный лонжеронами и балками. Труба подачи висела прямо перед глазами, одетая в кольцевые сверхпроводящие магниты, от которых тянулись пучки контрольных и силовых кабелей. Уилл понёсся по рельсу, поравнялся с дефектным участком, вытянул одну пару рук схватить его, другую – разомкнуть силовые контакты. Робот сердито рванул, высвобождая сегмент из захватов. Беда с трубами в том, что они расположены слишком близко к экзокорпусу. Деликатное внутреннее покрытие страдало от гравитационного градиента. «Ариэль» безжалостно терзал свои двигатели, и потому внутреннюю оболочку приходилось ремонтировать на каждой заправке.

Если оставить трещину без внимания, она разрастётся, достигнет критического размера, и микроскопические капли антивещества выскочат из магнитной ловушки, удерживающей их посреди трубы. А капли самой разрушительной субстанции, известной человеку, летящие на околосветовой скорости прямо в корабельный мезокорпус, – не самый лучший подарок. Работа по ремонту труб – исключительно важная. Но до чего же изматывающая! Уилл сидел на ней уже шесть часов.

Ремонт начался по прибытии на Сент-Эндрюс, первую заправочную звезду, и был рассчитан так, чтобы уложиться во время заправки. После «Ариэль» немедленно отбывал, заряженный энергией и готовый к войне.

До отлёта оставался час.

Если бы не чёртова усталость, хлопоты пустяковые. Но всю неделю после отлёта Уилл изнемогал. Спасибо капитану. В конце первой вахты он приказал Уиллу спать в мускульном баке.

– Нужно тебя потренировать, – сообщил Айра. – К тому времени, как мы достигнем цели, ты должен быть в лучшей форме.

Роботер никогда прежде не пользовался мускульным баком, потому удивился, но изобразил энтузиазм. Когда впервые лезешь в тёплый липкий гель, ощущение не из приятных. Потом – хуже. Словно сотни тонких иголочек протыкают кожу. К счастью, терпеть пришлось недолго – Уилл начисто отключился.

А когда проснулся, показалось, что часов восемь отпахал в гимнастическом зале. С другой стороны, приятное ощущение: силы заметно прибыло всего после одной ночи. По-настоящему Уилл встревожился в конце вахты, когда Айра снова приказал лезть в бак. И всякий раз спать там после вахты до тех пор, пока «Ариэль» не прибудет к Зуни-Дехел.

После недели тренировок в баке Уилл едва мог сосредоточиться. В груди горело огнём. Если исполнить капитанский приказ до конца, к Зуни-Дехел он полностью выйдет из строя. Вместе с тем Уилл не хотел нарушать приказ ни на йоту – пусть и погибнув при исполнении. Не хватало ещё вылететь с самого знаменитого корабля Галатеи только потому, что великий Айра Барон захотел вышколить нового роботера.

Уилл выдрал повреждённую секцию и вставил новую. Робот-паук дёрнулся – слишком уж грубо с ним обошлись. Уилл понимал, что перенапрягает машину. Следовало пожалеть деликатные, чувствительные конечности паука. Но чёртова усталость мешала двигаться и ясно мыслить. Уилл переместил вперёд другую пару рук и приварил секцию.