— О чем ты думаешь? — спрашивает Адам сев рядом со мной. Он хоть и достаточно близко, но между нами все равно есть некоторое расстояние, отчего ему не по себе. Интересно, потому ли это, что мы не сидим вплотную или потому, что он беспокоится о том, что я думаю.

Я пожимаю плечами и смотрю на двери библиотеки, жмурясь от солнца.

— О своих родителях. Я вспоминаю, сколько мне пришлось с ними спорить, чтобы они, наконец, позволили мне здесь учиться.

Краем глаза я замечаю маленькую улыбку на его лице.

— Чему ты радуешься? — спрашиваю я, повернувшись к нему. Улыбка моментально пропадает, но я вижу, что он хочет что-то сказать. — Тебе не нравятся мои родители, так ведь?

Он проводит руками по волосам и я продолжаю его осматривать. Адам не брился уже несколько дней, его нижняя губа полнее верхней. Я смотрю, как он прикусывает верхнюю губу, обдумывая, что ответить.

— Неважно, нравятся они мне или нет, Эми. Они твои родители, — он откидывается назад, опираясь на руки и скрещивает вытянутые ноги в лодыжках.

— Но они тебе не нравятся, — говорю я, призывая его. — Может я не все знаю, Адам, но если я собираюсь что-то вспомнить, то, я думаю, нам следует быть честными друг с другом.

Он смотрит на меня с минуту, не отводя глаз. Такое ощущение, будто он оценивает меня, видит ту часть меня, которую никто раньше не видел.

— Нет, они мне не нравятся, — я спокойно смотрю на него, ожидая продолжения. — Мне кажется, что независимо от того, что ты сделаешь, они всегда будут разочарованы в тебе, и меня это бесит. Ты умная и красивая, добрая и сострадательная, но единственное, что их волнует, это дотягиваешь ли ты до их стандартов и желаний. Они никогда не думали о том, что ты хочешь и что сделает тебя счастливой; все, что их заботит — это хорошо выглядеть в глазах друзей из загородного клуба и в прессе.

У меня чуть челюсть не отвисла от удивления, насколько проницательно и верно Адам знает ситуацию. Он только что сказал то же самое, что я думаю еще с тех пор, как мне было четырнадцать, и я наотрез отказалась ходить на балет еще год.

Я на минуту зависла, осознавая услышанное. Адам так хорошо знает моих родителей и их отношение ко мне. Замешательство, которое я всегда испытываю, разговаривая с ним, начинает закипать во мне. Все ответы ведут к еще большим вопросам.

Мои брови сведены. Я перевожу взгляд с его лица обратно на библиотеку.

— Зачем ты привел меня сюда?

Адам подсаживается ближе, скрестив ноги точно также как я. Теперь мы сидим рядом. Его колено задевает мое, отчего я дергаюсь, но потом расслабляюсь. Странно осознавать, что до тебя дотрагивается незнакомец, но, возможно, я слишком нервничаю, чтобы отстраниться и увидеть разочарование или гнев на его лице. Адам по-прежнему сидит опираясь на свои руки, его взгляд блуждает между газоном и лестницой в библиотеку.

— Здесь я впервые тебя увидел, — наконец, говорит он. Голос его тихий и встревоженный.

Если Адам и заметил, как ускорилось мое сердцебиение, отыгрывая ритм у меня в ушах, он ничего не сказал.

Он указывает на лестницу библиотеки.

— Ты выходила из библиотеки прямо тут, — начинает он, после чего показывает пальцем на газон слева. — Я был там, играл в футбол с парнями из команды во время перерыва, — мои глаза бегают между двумя этими местами, которые не столь далеки друг от друга. — Как только ты спустилась по лестнице, тут же упала в объятья к какому-то блондину и засмеялась.

Я нахмурилась, прикрыв рот и сведя вместе брови. Тайлер? Не может быть.

— Твой смех был таким громким и счастливым, что отвлек меня. Когда Зандер кинул мне мяч, он ударил меня по голове и отскочил на тротуар, приземлившись как раз к твоим ногам.

У меня перехватило дыхание. Я повернулась к нему.

— Это был ты? — я помню это. Но этого не может быть. Как мне рассказали, мы с Адамом начали встречаться только в октябре моего третьего курса. Я встречалась с Тайлером весь второй курс. Тайлер встретил меня в библиотеке, когда я готовилась к экзамену по финансам. Он только что узнал, что сдал промежуточный экзамен по биохимии. Он очень боялся, что завалит его и испортит свои отличные показатели в учебе. Я была так рада за него, что когда мяч прилетел ко мне, я толкнула его так сильно, как могла, в сторону какого-то парня, стоящего на коленях на траве. Сзади него находились ребята, которые смеялись над ним.

Адам начал улыбаться, смотря, как воспоминания пробуждаются у меня в голове. Спустя два дня, я узнала, что Тайлер изменил мне на вечеринке братства с какой-то девушкой из женской общины Келси. Она, не затягивая, мне все рассказала, после чего я немедленно рассталась с Тайлером. Я не сильно была этому расстроена. Наши семьи вращались в одних социальных кругах, и моя мать подтолкнула меня к общению с ним. Я стала встречаться с ним скорее для того, чтобы мать от меня отстала. Пока мы были вместе, я к нему не испытывала ничего. Для меня это было больше приятельское общение, и поддерживала я его для того, чтобы родители были довольны. На следующих выходных я встретила Тайлера в университете с разбитой губой и, как только мы прошли друг друга, обменявшись простым «Привет», я заулыбалась. Я подумала, что он полез не к той девушке, за что и получил от ее парня.

Адам начал краснеть, пока я, уставившись, смотрела на него, будто он нервничал или стыдился того, о чем я думаю.

— Ты был тем парнем на газоне? — будто в шутку спросила я.

— Ты свела меня с ума в тот день. Я даже не знал кто ты, только лишь что у тебя есть парень. Ты была так красива, когда смеялась. Когда я увидел, как ты обнимаешь Тайлера, я захотел узнать больше о тебе.

— Узнал? — в замешательстве спрашиваю я. Это произошло задолго до того, как мы с Адамом познакомились.

Он пожал плечами.

— Я слышал о тебе от каких-то девчонок из Гамма клуба на нашей вечеринке, но это было уже после... — он стихает, и в его глазах что-то мелькнуло. Я заметила гнев, внезапно появившийся и так же внезапно исчезнувший.

— После того, как Тайлер изменил мне, — закончила я за ним. Его тело напряглось, а руки вцепились в траву. У меня снова перехватило дыхание, и округлились глаза. — Это ты избил его из-за меня? Зачем ты это сделал?

— Потому что он относится к особому типу кретинов, которые думают, что могут изменять своим девушкам и им ничего за это не будет. Я доходчиво объяснил ему, что он из себя ничего не представляет, и мир ничем ему не обязан лишь потому, что он родился.

— То есть, ты просто хотел проучить избалованного мальчика, и это ко мне не имело никакого отношения.

Тайлер ничего не значил для меня изначально, и я не была сильно подавлена нашим разрывом, так что, не будучи со мной даже знакомым, избить его, якобы отстаивая мою честь, по меньшей мере, странно. Кто так поступает?

— Конечно, это имело к тебе отношение, — тихо отвечает он, продолжая смотреть на лестницу библиотеки, словно в уме воссоздавая тот день, когда впервые меня увидел. Его слова заставляют мой пульс ускориться, и я сжв руки, потираю пальцы, чтобы он не видел, как они трясутся.

— Но ты ведь не подошел познакомиться со мной тогда, даже после того, как узнал, что мы расстались.

Краем глаза я вижу, как Адам качает головой.

— Нет, тогда уже начинались летние каникулы, и мне нужно было ехать домой. Я решил, что найду тебя снова осенью, когда начнутся занятия.

— Нашел? — но я уже знаю ответ на этот вопрос. Я не помню ничего, начиная как раз с той осени.

— В первую же неделю, — говорит Адам, почти шепотом, от чего меня пробирает нервозность... или волнение. Я еще не готова выяснить, что именно.

— Но ты сказал, что мы начали встречаться только в октябре.

— Ты заставила меня потрудиться, — ухмыляется он, из-за чего мне хочется спросить о его воспоминаниях. Я могу только представить. Из того, что я вижу, мы абсолютно разные люди. Я выросла в обеспеченной семье, что по нему не скажешь. Меня растили мягкотелой и претенциозной, и хоть я всю жизнь боролась с этим, но я все равно имела черту судить незнакомых людей на первом курсе. Я очень старалась, чтобы изменить это, стать самостоятельным человеком, но когда твои родители платят за все и руководят твоей жизнью, немного сложно отступить от сложившихся устоев.