Не сегодня.

Не сейчас. Впервые с момента моего пробуждения от комы я чувствую, что я нахожусь на своем месте.

Рядом с ним.

— На кровать.

Мои глазаподнимаются к его. Они почти полностью черные. Приказной тон застает меня врасплох, и я замираю, вдруг занервничав.

Адам не улыбается. Он отпускает меня и больше ничего не делает. Меня пробирает дрожь, как только тепло его рук покидает мое тело.

— Что? — я нервно покачиваюсь взад-вперед на ступнях. Или шатаюсь из-за алкоголя. Не уверена.

Он не произносит ни слова, пока стягивает с себя майку, взявшись позади шеи за воротник. Затем он бросает ее на пол рядом с моей.

— Ложись, Эми.

Мои губы начинают дергаться, чтобы возразить, но что-то меня останавливает.

Впервые, внутренний голос говорит мне верить ему. Уверяет, что он обо мне позаботиться и никогда не обидит.

Я расстегиваю свою юбку и делаю, что велено. Медленно, отходя назад к кровати, я ложусь в центре.

Адам сжимает кисти в кулаки, затем разжимает и вытягивает пальцы. Он стоит у кровати и тяжело дышит, рассматривая мою кожу, которая вся покрыта мурашками с головы до ног.

— Я не могу воспользоваться тобой сегодня, — говорит он с глубоким сомнением в голосе, пока медленно залезает на кровать.

Он ложится между моими ногами, раздвигая их коленями в стороны и опираясь на руки. На нем все еще надеты джинсы. Грубая ткать трется о мою нежную кожу на ногах, заставляя меня дрожать.

— Но я могу доставить тебе удовольствие.

Я издаю звук похожий на вой. Рот слегка приоткрыт, а дыхание обрывистое, пока я смотрю на него.

— Боже, как ты красива, — шепчет он, прислонившись к моим губам и аккуратно гладя их своими. Я пытаюсь дотянуться, чтобы прижать губы к нему сильнее, но он не дает, насмехаясь. Он качает головой. — Позволь мне сделать это для тебя.

Я собираюсь спросить, о чем он говорит, но тут он убирает руку с кровати рядом с моей головой и переносит ее мне на живот.

Мое дыхание перехватывает, и я тянусь, чтобы вновь его поцеловать. Я хочу распробовать его, вкус его губ, хоть и не понимаю почему.

Не до конца.

Но он не позволяет.

Его голова наклонена. Он наблюдает за своей рукой, гладящей мой живот. Его пальцы водят по моему заживающему большому шраму на правой стороне туловища, после чего он кладет голову мне на грудь.

Его ладонь все еще на мне, только уже без движения. Я поднимаю свою руку и начинаю гладить его волосы.

— Все хорошо, — шепчу я ему.

Это не так и мы оба это знаем.

Адам качает головой, не отрываясь от моей груди. Я чувствую его горячее дыхание, пока он медленно и громко выдыхает.

Я пытаюсь пошевелиться. Мое тело горит под ним, и я стараюсь свести ноги вместе, чтобы облегчить некое давление там, но не могу, так как его ноги мне мешают.

Все, что я делаю, это шевелюсь под его твердостью, после чего Адам издает тяжелый стон.

Думаю, это потому что он завелся также, как и я, но потом он поднимает голову и смотрит мне в глаза.

Он буквально в сантиметре от меня, гладит рукой мой шрам.

— Я не могу так с тобой поступить, — Адам быстро целует меня в губы, но его глаза к тому времени уже охладели. — Доброй ночи, Эми.

Я задыхаюсь, широко раскрыв глаза.

— Адам.

Мои руки крепко вцепились в его шею. Я пытаюсь притянуть его обратно ко мне, но он слишком силен.

Он выбирается из моих объятий и слезает с кровати, останавливаясь лишь на секунду, чтобы схватить майку с пола. Прежде чем я успеваю понять — дверь в мою спальню захлопывается.

Все произошло слишком быстро. Я не понимаю, почему его так отвратил мой шрам, как только он стал меня ласкать, или почему он внезапно разозлился и расстроился.

Я засыпаю со слезами на щеках, не думая о том, что утром растекшаяся тушь будет размазана по подушке.

Он бросил меня, голую и возбужденную впервые за долгое время, без какого-либо объяснения. Чувство, что я сделала что-то неправильно или разочаровала его ожидания, грызет меня изнутри.

***

Проснувшись утром, я едва смогла продрать глаза. Они были слишком опухшими и сухими. После этого я перевернулась на кровати и уставилась на дверь моего шкафа.

Она была открыта еще со вчерашнего вечера, когда я собиралась в бар. Я корчу лицо от беспорядка, который навела. Все платья, что я купила вместе с Келси, висят посередине. Яркие цвета диссонируют с окружающей их одеждой, которую я, по всей видимости, приобрела за последние два года.

Такое чувство, будто «старая одежда» посмеивается надо мной за то, что я позволила себе думать, что она все еще будет на мне хорошо смотреться. Как раньше, когда я пыталась притворяться той, которой меня хотели видеть родители.

Если я что-то и поняла за последние несколько недель — это то, что нынешняя жизнь еще никогда так не была мне близка, как прежде.

Все, что мне осталось сделать — понять, кем я стала, обретя свободу.

Для этого мне нужно выяснить не только то, что произошло с Адамом вчера, но и получить ответы на все вопросы. То, как он меня вчера бросил было настолько унизительно, что голова готова взорваться от одной мысли об этом.

Кто он? Кто я? Что случилось со мной?

Я должна выяснить это до того, как нас что-то в очередной раз разлучит.

Я надеваю шорты для йоги и мешковатую футболку в поисках ответов и таблеток от головной боли из-за похмелья.

Я игнорирую валяющуюся на полу майку, которую вчера бросила, чтобы затащить Адама в постель.

Может быть, это было слишком рано.

А может, мысль о том, чтобы смотреть и трогать мой изуродованный шрамами живот его отвратила.

Эта мысль заставляет меня остановиться перед дверью. Я прислоняю голову к холодному дереву и делаю глубокий вдох. В этом все дело?

Мои шрамы отвращают его настолько, что он больше не хочет ко мне прикасаться?

Ноги трясутся от нервозности вперемешку с обезвоживанием. Я делаю еще один глубокий вдох и слышу голоса, доносящиеся из кухни.

Один голос точно Адама.

Второй — женский. Девушка?

Посмотрев на часы, я понимаю, что уже почти десять. Я не только проспала дольше обычного, но в моей квартире другая девушка, именно в ту ночь, когда я была отвергнута.

Медленно открываю дверь, стараясь не прервать беседу и не расстраиваться до того, как пойму, что там происходит.

Боже. Когда я успела превратиться в такую нервозную, эмоциональную девушку, которая помешана на мысли, что ее парень ей изменяет? Почему именно это — первое, что приходит мне на ум, когда дело доходит до Адама?

Я разочарованно выдыхаю, после чего смеюсь, из-за того, что девушка тоже разочарованно ворчит.

Так ворчать может только Келси.

Я спускаюсь вниз, не намереваясь подслушивать, но удивляясь, что она делает тут так рано в день, когда мы ничего не планировали вместе.

Ее мягкий и одновременно строгий голос заставляет меня замереть в коридоре. Я прислоняюсь спиной к стене и слышу четкие слова, верный знак того, что она зла, но старается не шуметь.

— Ты должен рассказать ей, — говорит она Адаму. — Все. Она заслужила это.

Адам печально выдыхает.

— Ты же знаешь, почему я не могу этого сделать, Келс. Доктор сказал, что любая новость может ее шокировать, затянув тем самым процесс восстановления.

— Он уже и так затянут. Она имеет право знать.

— Слишком рано.

Я слышу, как он злится на нее.

Хоть я и не могу его видеть, но готова поспорить, что его руки сжаты в кулаки или лежат на задней стороне шеи.

— Скажи ей, — ворчит она, — или это сделаю я.

— Не лезь не в свое дело, Келси. Мы сами разберемся.

Эти слова я воспринимаю как сигнал для моего выхода, потому что мне надоело слушать их разговор и не понимать о чем идет речь, так как в голове сразу рождается миллион мыслей и ни одна из них не хорошая.

— Скажешь мне что?

Я обхожу стол и, скрестив руки на груди, пристально смотрю на мою лучшую подругу и парня.