Миссис Кембл вовсе не была возмущенной домохозяйкой: она работала с мужем, взяв на себя практические заботы наподобие заказа и отмеривания химикатов, пока он часами таращился в стену и грыз разлохмаченный кончик пера, погрузившись в теоретические размышления. Однако она полагала, что работу следует отделять от повседневной жизни, и я – как вы могли заметить, человек того же склада ума, что и Фредерик Кембл – благословляла ее неспособность отучить мужа от его привычек.
Так я и сказала ей, когда мы прибыли в Таннер-филдс, в дом Кембла, служивший ему и лабораторией. Ответом мне был холодный взгляд, не вполне скрывавший нервозность, вызванную ночным вторжением.
– Благодарю вас, миссис Кэмхерст, но, боюсь, лабораторной посуды его привычки не уберегли.
– Позвольте взглянуть, – сказала я.
Миссис Кембл отвела нас в подвал, освещенный лишь лучами солнца, проникавшими внутрь сквозь подвальные окошки. Но масштаб разрушений нетрудно было оценить и в полумраке: повсюду битое стекло, сломанные и искореженные измерительные приборы… Воздух был полон вони химикалий, несмотря на распахнутые окна и усилия мальчишки, старательно вращавшего ручку вентилятора снаружи. Грабители не только похитили записи Кембла – они сделали все, что могли, чтобы замедлить его будущий прогресс.
– Мне очень жаль, миссис Кембл, – сказала я, зажимая нос платком. – Напишите моему поверенному, и я позабочусь о возмещении ущерба. Конечно, это не восстановит вашего душевного спокойствия, но… – я беспомощно развела руками. – Но хотя бы поможет восстановить лабораторию.
– Очень любезно с вашей стороны, миссис Кэмхерст, – смягчившись, ответила она. – Кембла я отослала наверх, чтобы не путался под ногами, пока я разбираюсь, что сломано, а что пропало. Люси приготовит вам чаю.
Мы с мистером Уикером послушно поднялись в гостиную, где обнаружили Фредерика Кембла, яростно строчившего что-то на листе писчей бумаги. Другие такие же листы были разбросаны по столу и по полу, и Люси, единственная незамужняя дочь Кемблов, безуспешно пыталась найти свободное место для подноса с чайными приборами и стопкой чистой бумаги. Увидев нас на пороге, она коснулась локтя отца.
– Папа́…
– Не сейчас! Дайте же мне…
Он резко мотнул головой – по-видимому, это должно было заменить взмах руки, поскольку руки его были заняты.
Люси отступила к нам.
– Что он делает? – тихонько, не смея повысить голос, спросила я.
– Записывает все, что удается вспомнить, – ответила Люси. – Из того, что было в похищенных дневниках.
После трех лет работы процесс консервации драконьей кости должен был отпечататься на изнанке его век: даже я запомнила его во всех подробностях, отнюдь не будучи химиком и не понимая, что означает большая их часть. Что же до остального…
– Мистер Уикер сказал, что последний из дневников уцелел, верно? А если так, что проку в прежних дневниках?
Большая часть прежних дневников описывала неудачные эксперименты и к данному моменту устарела.
Люси развела руками.
– Он говорит, даже старые дневники очень важны: ему нужно заглядывать в них время от времени.
Она ушла, чтобы принести еще чашек, и после этого мы с мистером Уикером, устроившись в дальнем углу гостиной, выслушали ее рассказ о взломе и о прогрессе в расследовании его причин. К концу рассказа Кембл был готов сделать перерыв в работе и обратить внимание на окружающий мир.
– Явись они накануне шаббата… – сказал он, очевидно, радуясь, что этого не произошло. Дочь подала ему чашку чая, он принял ее, не глядя, и рассеянно выпил до дна. – В эромер, за ленчем, я просматривал старые дневники и нашел в них кое-что, достойное внимания. В прошлом году я…
Мистер Уикер, давно научившийся распознавать тревожные признаки, прервал Кембла прежде, чем тот успел углубиться в дебри научного жаргона, в котором я не поняла бы ни слова. На протяжении одной моей жизни объем наших познаний возрос так стремительно, что я, хоть и считаюсь дамой весьма ученой, совершенно не разбираюсь в целом ряде областей науки, к числу коих принадлежит и химия. Во времена моей молодости все это не входило в курс обучения юных леди, а мое самообразование развивалось в иных направлениях. Посему мистер Уикер перевел разговор на то, что меня действительно интересовало.
– Да, утром вы упоминали об этом. У вас возникла новая идея?
– Думаю, да, – ответил Кембл. – Пока что это только мысли; потребуется множество опытов. Но, возможно, мне, наконец, удалось найти идею синтеза.
Эти слова я слышала от него уже в пятый раз – иначе, наверное, была бы взволнована куда сильнее. В конце концов, для этой цели мы и наняли Кембла. Мы знали, как сохранить драконью кость, это больше не составляло трудностей. Но три года назад, обсуждая эту тему, мы с мистером Уикером поняли, к чему могут привести эти знания.
Физические свойства драконьей кости делали ее весьма привлекательной не только для охотников, желавших сохранить на память охотничьи трофеи, и натуралистов, жаждавших заполучить образцы для неторопливого изучения post mortem[1]. Прочностью и легкостью драконья кость намного превосходила железо и сталь, и, ввиду истощения легкодоступных месторождений железной руды в Антиопе и прочих частях света, ценность любой альтернативы год от года росла.
Последствия промышленного применения драконьей кости я могла бы перечислять очень и очень долго. Более того, я загодя написала на эту тему статью, готовую к отправке во все заслуживающие уважения издания в любую минуту. Драконы встречались еще реже, чем железо, и, хотя действительно размножались (чего не водится за железной рудой), любой хоть сколько-нибудь масштабный спрос на их кость привел бы к их массовому истреблению, а то и к полному уничтожению. Неправильная форма многих костей делала их плохо пригодными для постройки машин, вследствие чего множество материала шло бы в отходы. Дороговизна и трудность его добычи путем охоты на драконов (многие из которых обитают в областях столь же чужих и далеких, как и те, что до сих пор были богаты железом) делала все это предприятие, мягко говоря, не слишком выгодным. Все это излагалось на многих страницах, однако в моих построениях имелся серьезный изъян: они основывались на том, что люди, прежде чем принимать решение, поразмыслят над данным вопросом, выбрав рациональный подход.
Правда же заключалась в том, что эта идея привлекла бы к себе множество аферистов, будто дохлая лошадь – стаю падальщиков, готовых в считаные минуты обглодать кости дочиста. И если бы я попыталась убедить себя, что это преувеличение, что до такого мрачного сценария дело не дойдет, достаточно было бы вспомнить эриганский континент, где в дела местных народов, привлеченные зовом железа, вмешались несколько антиопейских держав. Если уж ради возможности строить новые паровые машины Тьессин пошел на завоевание Дьяпы, Чиавора инспирировала государственный переворот в Агви, а Ширландия встала стеной между Талусским Союзом и военной мощью Иквунде, то несколькими безмозглыми тварями мы тем более пожертвуем без колебаний.
Я вздохнула и допила чай.
– При всем уважении к вам, мистер Кембл, я едва ли не рада еще одному взгляду на нашу проблему. Уверена, вы в силах решить эту головоломку, имея достаточно времени, но, вполне вероятно, времени-то у нас и нет. Рано или поздно кто-нибудь додумается до метода Росси даже без ваших дневников. И, если мы хотим предотвратить тот хаос, к которому это неизбежно приведет, нам нужен способ удовлетворить потребности в новом материале без убийства драконов.
– Сомневаюсь, что нам настолько повезет, – мрачно сказал мистер Уикер. – С обладателем этого еще одного взгляда. Многие ли согласятся затратить столько же сил, сколько мы с вами, всего-то ради спасения животных? Мы уже истребляем слонов ради слоновой кости, а тигров – ради шкур, а ведь то и другое – материалы чисто декоративные.
Скорее всего, он был прав.
