– Да, всё-таки удивительное место. Юль, спасибо, что нас вытащила, – нарушил молчание Гриша.

– Я себе представлял, что это будет, как всегда, большая компания, новые лица. Мы будем беситься и бегать по лесу. А в этот раз так тихо, – сказал Максим.

– Я уже устала о них говорить, – сказала Юля, но тут же продолжила: – Они то обижаются, что их никуда не приглашают, то хрен их растолкаешь.

– А почему мы не отказались и приехали?

– Мне захотелось развеяться, – тихо, смотря на костёр, сказал Максим. – На работе неопределённость достала. Решил сменить обстановку, – он на секунду замолчал, ухмыльнулся и продолжил: – Я когда с вами встречаюсь, то как в зазеркалье попадаю.

– Я – потому что не могу просто сидеть в городе, мне надо обязательно что-то делать, двигаться куда-то, – сказала Юля.

– А ты, Гриш, зачем поехал?

– Я почувствовал, что мне надо приехать сюда, в этот лес, – после небольшой паузы сказал Гриша.

– Хгы, в этот лес? – улыбнулась Юля. – А тебя не смущает, что ты о нём узнал только в электричке?

– Нет, что-то подобное я ощутил, когда получил от тебя приглашение. Полную уверенность в том, что нужно согласиться и поехать, – моментально ответил Гриша.

– И часто ты так поступаешь? В смысле взял, почувствовал и сделал? – спросил Максим.

– Ты имеешь в виду, часто ли я руководствуюсь только своими чувствами для принятия решений? Стараюсь поступать так всегда, – с едва заметной гордостью в голосе ответил Гриша.

– Ну а как же голос разума? Нельзя идти только на поводу у собственных чувств.

– Ни фига! – перебила его Юля. – Можно! Вот я, например, всегда поступаю так, как мне подсказывают чувства. И никогда не жалела о том, что сделала.

– Но, Юль, когда ты говоришь, что не жалеешь о том, что ты сделала, надо принять во внимание твой… – он запнулся, подыскивая слово, – необъятный эгоизм. Тебя-то уж точно не волнует, как твои поступки отразятся на других людях.

– Ого! – удивилась Юля. – Необъятный эгоизм – это ты к чему?

– Не знаю, просто мне непонятно, как можно жить так, как ты.

– А мне непонятно, как можно жить, как ты! – с нарастающим напряжением в голосе заговорила Юля. – Постоянно жаловаться, как у тебя на работе тяжело и скучно, что тебя никто не понимает, вывешивать в контакте статусы типа «два дня до пятницы» или «сорок пять минут до конца рабочего дня». Если это тебе не нравится, то почему ты это не изменишь? Я работала в конторе, подобной твоей. И ушла оттуда, когда покрасила чёлку в зелёный цвет, а моя начальница сказала, что в таком виде появляться на работе нельзя и чтобы я перекрасилась. А я у неё спросила: «Почему?» Почему, если я хочу выглядеть так, мне это запрещают, я что, хуже от этого буду работать? Она сказала, что это правило фирмы, и если ты против, то ты свободна. Почему для них так важно, как должен выглядеть человек, а то, что у него внутри, совсем не важно?

– Нашла чем хвастаться – тем, что тебя уволили за идиотские выходки. Юль, чтобы выйти посреди улицы и крикнуть: «Вы все тут серость, одна я такая уникальная», – большого ума не надо. А ты попробуй вернись на ту свою работу, просиди несколько лет в этом коллективе, который будет каждый день тебя причёсывать под единый шаблон. Хватит ли у тебя мужества удовлетворять всем этим требованиям и в то же время не потерять себя? Заявить «я протестую!» – это каждый подросток может. А работать в системе и сохранить душу, не став её винтиком, – вот что для меня уникальность. А не цвет волос и туннели в ушах.

– Мааакс, – протянула Юля, – ну зачем идти на компромисс с собой? Зачем заставлять себя работать в месте, где тебе ничего не нравится?

– А что, лучше быть настолько инфантильной, как ты?

– Если ты такого невысокого обо мне мнения, то почему со мной общаешься? И вообще, зачем приехал на эту встречу, ведь это же так глупо, ночной пикник в октябре?

– Не знаю. Наверное, как и ты, от скуки. А почему общаюсь? Меня подкупило твоё свободное поведение. Делать что хочется, говорить, что думаешь. Не бояться выглядеть глупо или по-детски. Но чем дольше я с тобой общаюсь, тем больше мне начинает казаться, что это просто такая изощрённая месть окружающему миру. За то, что он когда-то тебя обидел. Ты хочешь нарушить все правила этого общества, не потому что видишь в них ущемление своей личной свободы, а только потому, что не приемлешь, если тебе в чём-то указывают, даже если это очевидные для всех вещи. Ты всегда будешь против, наступишь на очередные грабли, но всё равно будешь против.

Максим выговорился и замолчал. Юлю настолько удивило это его проявление, что она и не думала на него злиться. Она, секунду подождав, театральным движением изобразила плевок себе на палец и потом, прислонив этот палец ко лбу Макса, зашипела «пшшшш», как будто слюна испарялась на горячей поверхности. Гриша прыснул со смеху, а она, широко улыбаясь, рассмеялась Максиму в лицо. Он был обескуражен и, молча встав, вышел из круга света.

– Ну, Макс, не обижайся, но ты действительно начал какую-то пургу на меня гнать. Успокойся и возвращайся, лады? – нарочито ласковым голосом проговорила в темноту Юля.

Он спустился к кромке воды, пытаясь собраться с мыслями. Уже совсем стемнело. В облаках появились прорехи, сквозь которые тускло мерцали звёзды. «Странно, вот для чего человеку это всё нужно? Вот так поехать куда-нибудь, постоять под звёздами, подышать прохладой. Почему только при таких обстоятельствах начинаешь чувствовать, что ты живой? Что у тебя бьётся сердце. И все тревоги и страхи, которые догоняют тебя в городе, здесь совершенно незначительны. Чего они стоят, эти фантомы, по сравнению с возможностью просто вдыхать полной грудью этот воздух». Когда глаза привыкли к темноте, он посмотрел в сторону костра. Юля с Гришей о чём-то говорили, но он не мог расслышать, о чём именно. «Странные они люди, не понимаю я их иногда. Но у меня с ними намного больше общего, чем со всеми моими друзьями и сослуживцами», – подумал он и стал возвращаться назад. Подходя к костру, он расслышал обрывки разговора.

– У вас спор глухого с немым, – говорил Гриша. – Нет, ну, согласись, он гонит. И, главное, непонятно, с чего это он.

– Я не буду ни с кем соглашаться. Я считаю этот спор глупым, вы просто разные люди. И, говоря на одном языке, имеете в виду совершенно разные вещи. Это как пытаться переспорить человека в том, что малиновое варенье слаще, чем клубничное.

Заметив Максима, он крикнул ему:

– Может, истории начнём рассказывать?

– С удовольствием, даже я могу начать, – ответил тот. – Только это не совсем страшилка, это… – он замялся, – короче, просто, когда сейчас стоял у озера, подумал… В общем, это история про молодого человека, который устроился работать в одну компанию. Не в самую крупную, но в развивающуюся и перспективную. Для начала ему дали не самую плохую должность, и он начал трудиться. Этот молодой человек был прост в своих желаниях и стремлениях: ему хотелось работать, и чтобы работа приносила ему радость и была оценена. Нельзя сказать, что он был карьеристом, но кто из нас не хочет встать на ступеньку выше. Он хотел быть похожим на своего начальника, у которого была доля в бизнесе, дорогая машина, элитные курорты и молодая любовница (он охотно рассказывал обо всём этом своим подчинённым). Не подумайте, что он хвастался, просто начальник был искренне убеждён, что своими историями он учит этих молодых людей, как прийти к успеху. Он почти по-отцовски мог до получаса общаться с каким-нибудь малозначимым сотрудником, расспрашивая до мельчайших подробностей о его жизненных приоритетах, и в конце беседы, как притчу, выдать какой-нибудь случай из своей жизни. Сначала это нравилось нашему герою, но потом начало его раздражать. Больше всего ему не нравилось то, с какой откровенностью и нескрываемым удовольствием начальник указывал ему на его ошибки. И пусть бы это относилось только к ошибкам по работе, но ведь его суду подвергался весь жизненный уклад нашего героя.