– Ну-у… театр… Это когда актёры изображают перед зрителями какое-нибудь интересное событие или занимательный случай из жизни какого-нибудь бога или героя. Причём разговаривают только стихами. И что удивительно: все актёры – мужчины. Даже женские роли – и те исполняют мужчины.

– И тут женщин зажимают, – неодобрительно заметил Плавт.

– И у всех актёров на лицах маски, – продолжал Тимон. – Если актёр играет серьёзную или трагическую роль, то и маска на нём серьёзная, строгая, а если роль смешная, комическая, то и маска, соответственно, смешная, а то и смеющаяся.

– Как интересно! – воскликнул Плавт и, вздохнув, поникнувшим голосом добавил: – Когда же я увижу театр?

– Увидишь! – заверил его Тимон. – Обязательно увидишь! Упроси отца приехать в Ольвию на Великие Дионисии – и увидишь.

– А платить за это надо?

– Нет, не надо. Я же говорил, что все расходы по организации театральных представлений берёт на себя кто-нибудь из зажиточных горожан, которого называют хорег. Например, в позапрошлом году хорегом был дядюшка Фокрит.

– Что бы там ни говорил отец, а всё-таки хорошо жить в городе! – мечтательно произнёс Плавт.

– Конечно, хорошо, – согласился Тимон. – Но давай-ка сойдём вниз. Покажу тебе одну интересную штуку.

Мальчишки по высеченным в склоне холма ступенькам спустились в театрон.

– Сядь хотя бы вот здесь, – показал Тимон на один из верхних ярусов скамеек, – а я пройду к скене и позову тебя оттуда, вначале тихонько, затем громко. Ты же слушай внимательно.

– А что будет? – поинтересовался Плавт.

– Увидишь, – коротко ответил его провожатый. – Точнее, услышишь.

Плавт остался наверху, а Тимон сошёл вниз, поднялся по ступеньками на проскенион и тихо, почти шёпотом вымолвил:

– Плавт, ты слышишь меня?

– Слышу! – обрадованно воскликнул Плавт. – Можно подумать, что ты прошептал мне на ухо!

Тимон немножко помедлил и вдруг крикнул что было мочи:

– Плавт!!!

Плавт вздрогнул и испуганно осмотрелся. Потом взглянул на проскенион – Тимон стоял на прежнем месте.

– Как ты это делаешь? – придя в себя, спросил Плавт. – Мне показалось, что ты крикнул совсем рядом.

– Ничего я не делал. Ты наклонись и посмотри под скамьи. Видишь вмурованные под ними горшки и кувшины? Это они так усиливают звук. А сделано это для того, чтобы и на задних рядах хорошо было слышно актёров, хор и флейтиста.

– Чудеса-а! – восхищённо воскликнул Плавт. – Побудь ещё там. Я спущусь к тебе. Тоже хочу крикнуть.

Вдоволь накричавшись и нашептавшись, мальчишки оставили театр и поднялись назад на вершину холма.

– Что дальше? – взглянул на Тимона Плавт.

– Дальше? – Тимон почесал затылок. – Дальше… Тут неподалёку есть небольшой рыночек. Купим там чего-нибудь сладкого, подкрепимся, а потом я покажу тебе ещё одно интересное местечко. Согласен?

Свернув в небольшой проулок, затем ещё в один, мальчишки попали на крохотный рынок, где торговали исключительно съестными продуктами. Там они быстро отыскали лавку со сладостями и купили по две небольшие и, как уверял торговец, сладкие лепёшки. Тут же, отойдя в сторонку, ребята принялись за их уничтожение. Лепёшки, начинённые маком, изюмом и ещё чем-то непонятным, но очень сладким, действительно оказались необыкновенно вкусными. А потому ели их мальчишки медленно, не спеша, как можно дольше растягивая удовольствие. Затем они выпили по килику[84] подслащённой воды.

– И что же у нас осталось? – достав из кармана, пришитого изнутри хламиды, деньги, сказал Тимон. – Осталось ещё на четыре сладкие лепёшки. Что будем делать?

– Знаешь что, Тимон… – замялся Плавт. – Я хотел бы привезти что-нибудь матери.

– Хорошее предложение! – поддержал Плавта Тимон. – А я отнесу две лепёшки тётушке Мелиссе.

– Вот и отлично! – обрадовался Плавт.

Вернувшись к лавке с лакомствами, они купили ещё по две лепёшки, которые, по их просьбе, торговец завернул в чистые полотняные тряпицы.

Попетляв по проулкам, мальчишки снова оказались на краю холма, но уже совсем в другом месте.

– Взгляни-ка сюда! – предложил Плавту Тимон и широким жестом показал в сторону востока. Плавт посмотрел, куда указывал Тимон, и восхищённо ахнул. Там вдали, отражая голубизну неба, во всю свою ширь расстилался Гипанисский лиман. На далёком противоположном берегу лимана синела полоска леса.

– А внизу – это Ольвийский порт, – сказал Тимон. – Летом тут тесно от кораблей. Но сейчас навигация в Элладе только начинается, и потому у причалов всего два корабля.

Издали и порт, и корабли казались маленькими, игрушечными.

– А вообще, к нам заходят корабли со всего света, – продолжал Тимон, – из Пантикапея и Фанагории[85], Синопы[86] и Гераклеи[87], Милета[88] и Афин. Случается, из Финикии[89] приплывают.

– А где она, эта Финикия? – полюбопытствовал Плавт.

– Не знаю, – пожал плечами Тимон. – Говорят, очень далеко. Подальше самой Эллады.

– Ничего себе! А что это за дома там, на берегу?

– Это припортовые склады, где ольвийские купцы хранят свои товары. Там же мастерские, которые занимаются ремонтом кораблей. А вон то большое строение слева с серой крышей – видишь? – это склад дядюшки Фокрита. Он свозит туда со всей хоры[90] зерно, кожи, воск, мёд, а оттуда всё это забирают у него купцы, которые приплывают из Эллады. Он даже у скифов кое-что для них покупает…

– Я знаю, – сказал Плавт. – Мне отец, пока мы ехали сюда, рассказывал немного о дядюшке Фокрите.

– Ну вот, – сказал Тимон, – самое интересное в Ольвии ты увидел. Будет о чём рассказывать дома. Пора возвращаться.

– Ой! Смотри! – встрепенулся вдруг Плавт. – Что это там внизу?

Вдали, справа, со стороны Понта Эвксинского, стремительно нёсся по лиману с убранным парусом узкий и длинный, похожий на хищную щуку с поднятым кверху хвостом, корабль. Его двадцать пар вёсел опускались и поднимались с удивительной слаженностью. Можно было подумать, что всеми ими двигает какой-то один таинственный механизм.

– Это та самая унирема, которую построил для Ольвии Спифон. Тот, чей бюст мы видели в Теменосе, – напомнил Тимон.

Началось лето, навигация в Элладе и её колониях была в разгаре, и в порту Ольвии, как всегда в эту пору, было людно и шумно. Теперь каждый день там кипела с утра до вечера работа.

У длинного берегового причала стояли три корабля. Корабли пришли издалека, два из Аттики, один из Милета.

С первого, нос которого украшала устрашающего вида голова какого-то морского чудища, несколько рабов сносили по сходням на берег большие порожние амфоры и перетаскивали их в один из складов. Руководил разгрузкой надсмотрщик с длинной плетью и зычным голосом. Этот голос был слышен во всех уголках порта.

Тут же, неподалёку, сбившись в тесную кучку, топтались с обречённым видом десятка два высоких светловолосых мужчин. Вся одежда на них состояла из рваных набедренных повязок. Некоторые и вовсе были голыми. Это были пленники, которых скифы пригнали в Ольвию для продажи в рабство. Пленники молчали и лишь угрюмо озирались по сторонам.

Вокруг пленников деловито похаживали два поджарых грека с торчащими вперёд чёрными бородами. У них под ногами вертелся старый низенький скиф, одетый, несмотря на жару, в кожаные штаны и безрукавку. На его голове красовалась грязная островерхая войлочная шапочка. Греки придирчиво осматривали со всех сторон пленников, щупали их мышцы, животы и даже открывали некоторым рты. Скиф же суетился, заискивающе заглядывал грекам в глаза и каркающим голосом нахваливал свой товар. Тут же сидели на земле несколько скифов помоложе со свисавшими с поясов короткими кривыми мечами. Все они тоже были одеты в кожаные штаны и войлочные шапки.