Эти недостатки современных российских исследований во многом можно объяснить реакцией на идеологическое господство в отечественной историографии и общественных науках в целом так называемой «ленинской позиции» по вопросам революций, которая не всегда точно отражала мнение В.И. Ленина, а выражала чаще текущую позицию руководства ВКП(б) – КПСС[8]. В результате с начала 1990-х гг. проблемы теории политических революций в России не изучались, а были просто выведены за рамки исследований[9].

Вопросы теории политических революций, и в том числе в истории России, относились в советском обществоведении к «историческому материализму» (социальной философии) и к «научному коммунизму» (советская форма политологии). В первом случае они не рассматривались, а лишь затрагивались как аспект социальной революции, а во втором – как «теория социалистической революции» [37, 38][10]. Подход советской политологии заключался в изложении «марксистко-ленинской» концепции не всех политических революций, а лишь социалистической и подведение под нее исторических примеров [29]. Сами политические революции в истории России не были предметом специального теоретического анализа. Изучался лишь их «опыт» и необходимые «уроки» для «международного коммунистического и рабочего движения» [19, 16]. Однако отсутствие анализа не отрицает наличие в советской политологии определенного общего подхода к пониманию политической революции, который в главном можно свести к следующему:

– всякая политическая революция является социальной, но не потому, что она является частью «эпохи социальной революции» как переходной эпохи в развитии конкретного общества, а потому что она есть процесс общественный, то есть социальный[11];

– победоносная политическая революция приводит к государственной власти новый общественный класс[12]. В истории каждой развитой капиталистической страны происходит «Великая», то есть «победоносная» буржуазная революция: в Англии – Великая английская революция; во Франции – Великая французская революция; в США – война за независимость и т. д. Это положение не подтверждается историческими фактами, поскольку каждая из таких стран переживает не одну победоносную, а ряд политических революций, каждая из которых является неполной, «проигравшей», и лишь последняя доводит этот длительный процесс до полной и окончательный победы: в Англии – Великая английская революция, Славная революция, имевшая революционный характер выборная реформа 1830–1832 гг.; во Франции – Великая французская революция, революция 1830 г., революция 1848 гг., 1870–1871 гг.; в США – Великая американская революция 1775–1789 гг. и гражданская война 1861–1865 гг.; в России – первая русская революция 1905 г. и Февральская революция 1917 г. и т. д.[13];

– политическую революцию принято отличать от гражданской войны; не признается, что последняя есть лишь высшая форма и фаза первой;

– политические революции в истории отдельной страны рассматриваются как часть процесса качественной трансформации феодального государственного строя в буржуазную политическую систему Однако как целое этот процесс не выделяется и не анализируется.

Таким образом, научное историко-теоретическое изучение политических революций в России завершилось в нашей стране в начале 1930-х гг. с утверждением в историографии так называемой «ленинской позиции». С трудом оно стало возобновляться лишь с конца 1980-х гг., после чего по политическим причинам почти полностью угасло в 1990-е гг., вернувшись к исторической и иной публицистике, перейдя к публикации источников и переводной литературы, а также к описанию новых, неполитических аспектов революционных процессов.

Целью данной статьи является восполнение в определенной мере этого пробела путем теоретического анализа истории политических революций в России, прежде всего их сущности (социального характера); определения их хронологических рамок; анализа соотношения политической революции с революционным политическим кризисом и революционной ситуацией, а также гражданской войной; соотношения политической революции в узком смысле и политической революции в широком смысле в период с середины XVIII до начала XXI вв.

Было бы неправильным, ставя цель историко-теоретического исследования, скрывать от квалифицированного читателя теоретико-методологические основы, на которые опирается и из которых исходит автор[14]. Рассматривать политическую революцию в рамках современного политологического подхода как абстрактный аспект «политического процесса» или разновидность «политического конфликта» (кризиса) было бы искажением исторического процесса, потому что политическая революция кладет конец старому политическом процессу и открывает качественно новый, потому что она представляет собой такой политический конфликт (кризис), который аккумулирует и разрешает в себе все старые и мелкие политические конфликты и создает качественно новый политический процесс, в котором возникают качественно другие политические конфликты. Замена содержательного теоретического анализа политических процессов их формальной классификацией приводит исследование к абстрагированию от содержания политической революции, от качественных изменений ее социальной сущности и ее социальной функции, то есть от тех главных вопросов, которые должна отражать теория исторического процесса[15].

Рассматривать политическую революцию как исторический процесс, как социальное явление, абстрагировавшись от общества в целом, от стадии его исторического развития, означает лишить ее как социальной роли (функции), так и исторического содержания. Следовательно, рассмотрение политического процесса в целом, то есть развития политической системы, вне определенной теории развития (истории) общества, было бы неправильным, возвращало бы историческое исследование к уровню науки XVIII в. На наш взгляд, преобладание на современном этапе постмодернистского направления в обществоведении делает защиту и развитие рационализма еще более значимым, чем в периоды устойчивого развития науки. Однако и в этих условиях рациональная академическая традиция продолжает существовать и находит воплощение в системно-аналитическом подходе к объяснению функционирования и развития общества, то есть исторического процесса в целом [4]. Опираясь на него как на методологическую основу, и в рамках его системы философских категорий и основных историко социологических понятий можно следующим образом начать рассмотрение сущности и объективной логики политических революций в истории России.

Говорить о политических революциях имеет смысл лишь в рамках перехода общества от феодального типа к буржуазному или от средневекового – к современному, когда происходит складывание собственно политической системы. Переход же от потестарной – первобытно-родовой системы управления обществом[16] к государству не принято называть "политической" или "государственной революцией", хотя качественное, существенное изменение системы социального управления обществом является общепризнанным [35]. Причина этого кроется в том, что "революцией" с конца XVIII в., с Великой французской революции, принято называть лишь вооруженные восстания населения, прежде всего в столице, против существующего государства, сопровождаемые беспорядками, разрушениями, человеческими жертвами и приводящие, как минимум, к значительным изменениям социального содержания государственной власти и расширению политических свобод. Такое представление с добавлением классового подхода лежало до конца 1980-х гг. в основе понимания политической революции как советской исторической наукой[17], так и отечественной социальной философией [41]. При этом, как уже отмечалось, всякая революция признавалась как социальной, так и политической, поскольку всякая политическая революция влияет на общество[18].