— И что она вам ответила? — Виталик удивленно выгнул брови.

— Она сказала, что байкеры не мужчины, — фыркнула домработница.

— Байкеры, байкеры, ну, конечно, — покачал головой Виталик.

— Вы ешьте, а то остынет, — Тамара Павловна подвинула Виталику тарелку с пловом. — А потом договорим.

— Да-да, — он снова покачал головой. — А каком она, интересно, клубе состоит?

— Клуб любителей путешествий «Пятьдесят пятая широта», — быстро ответила домработница. — Татьяне Георгиевне и нужен был заместитель, чтобы как можно меньше времени проводить на фабрике. И ты ей подвернулся весьма кстати. Любовь к путешествиям ей привили родители и всяко поощряли ее увлечение.

«Вот оно что», — многозначительно покачал головой Виталик.

— Я столько фотографий просмотрела из ее поездок, — добавила Тамара Павловна. — Она обычно уезжала из дома весной, как только снег растаивал, и возвращалась с первыми заморозками. По полгода дома не бывала. Ей эта фабрика постольку-поскольку — лишь источник, чтобы не думать о деньгах.

— Но в бизнесе она неплохо разбирается, — пожал плечами Виталик. — Невозможно усидеть в седле мотоцикла и в директорском кресле одновременно. Но Танечке это каким-то образом удается.

— Действительно, странно, — кивнула домработница, если учесть, что с первым снегом она отбывает в Альпы.

— Неужели на доходы фабрики можно путешествовать почти круглый год? — совершенно без ноток зависти в голосе поинтересовался Виталик.

Он тоже мог бы путешествовать, если бы захотел. Но ему это не надо — он без авантюр захиреет.

Интересно, а как планировала Оленька занять место Татьяны? Неужели она тоже профи и в путешествиях, и в горных лыжах? А еще актриса, чтобы полностью воспроизвести манеры Татьяны. Стоп… Что ему известно об актрисе Оленьке Фроловой? Очень мало. Может, узнать побольше?

Но Виталик тут же прогнал эту мысль прочь. У него турнир на носу. Он выяснил, что следят не за ним, не за его деньгами, это вполне достаточно. А свои проблемы пусть Танечка решает сама. Не дура же она — в конце концов, должна заметить повышенный интерес к своей персоне.

========== Глава 23 ==========

Взяв на работе отпуск за свой счет с открытой датой, Виталик гнал машину, стараясь при этом не нарушать скоростной режим — только гайцов ему не хватало для полного счастья — в сторону довольно большого села в полутора сотен километров от города и сотне от трассы. Там, на старинном деревенском кладбище, похоронены его дед с бабушкой по материнской линии. Тех на старости лет, исконно городских жителей, ни с того ни с сего вдруг потянуло на землю, как они сами говорили. Земля землей, что бы там ни было, но дом в деревне стоял после их смерти довольно долго пустой, а потом в него переехала непутевая родственница Виталика: глупая женщина, порой он думал о ней, при этом искренне жалея ее. Но деньгами многодетной матери никогда не помогал — она сама выбрала свой путь. Совершенно необязательно рожать детей от каждого нового мужа — а та только официально выходила замуж четыре раза. Виталик был не против того, что родственница перебралась в деревню — пустующий дом быстро бы пришел в упадок, а дети подарили ему вторую жизнь.

По широкой улице он проехал через все село к деревенскому храму, стоявшему на холме — самой высокой точке. Прямо за ним уже в низинке на самой окраине села и начиналось, собственно говоря, кладбище.

Оставив машину перед воротами, Виталик, перекрестившись, вошел во двор храма. Звонарь из колоколов извлекал мелодию, отчаянно при этом фальшивя. Виталик недовольно поморщился — будь он главным, прогнал бы звонаря не задумавшись.

— Батюшка, — почти шепотом обратился Виталик к священнику.

Служба по всему давно закончилась и теперь тот одиноко молился, стоя перед алтарем. Интересно, что тот просил у Господа? Может, Виталик ему помешал, отвлек от чего-то важного?

— Да, слушаю тебя, сын мой, — священник с улыбкой обернулся на голос.

«Какой молодой!» — чуть не ахнул Виталик, глядя на безбородое лицо «святого отца».

— Я приехал издалека на могилу своих предков, — ответил очень тихо Виталик, смиренно склоняя голову.

Не нужно, чтобы священник запомнил его лицо, точнее, надо, чтобы вообще не разглядел.

— Хотел бы немного там убраться и привести могилы в порядок, — добавил он шепотом.

— Заступы и лопаты можно взять в сарае у сторожа, туда же их и вернуть, — доброжелательно отозвался священник, а потом отвернулся от пришедшего, так как тот больше ничего не спрашивал.

Виталик перекрестился, поставил свечу перед ликом Николая Угодника, попросил его об удаче — она ему не помешает — и решительно направился на выход.

Сторожа нигде не было видно, но сарай с инвентарем оказался распахнутым настежь, поэтому Виталик позволить себе взять наиболее удобную лопату, а не ту, которую ему предложили, прихватил так же с собой классическую метлу из тонких березовых прутиков, чтобы подмести за собой следы «уборки».

В отличие от храма на кладбище народа оказалось гораздо больше.

«Плевать», — Виталик, подхватив инструменты, решительно направился по дорожке, посыпанной мелким гравием и речным песком.

Ну и пусть видят, что он убирается на могиле бабушки и дедушки. Правда, слежки за собой он не заметил — ни на трассе, ни здесь в деревне. Если все время оборачиваться, можно и паранойю заработать. Даже если и следят за ним, то все равно ничего не узнают, подойдя к могиле после него — ни имен, ни фамилий, ни дат. Ничего… Мать так наказала. Великая авантюристка, не мошенница, как считали правоохранительные органы. Ни в коем случае. Ничего криминального… Страсть к авантюрам у Виталика от нее. Как и тонкая кость, и аристократическая внешность.

А от дедушки с бабушкой он получил страсть к картам — те обыгрывали лохов на пару. Причем и одна, и второй играли виртуозно, а когда садились за стол вдвоем, ни у кого не оставалось шансов на выигрыш — только на проигрыш. Они были словно двумя половинками одного целого. У Виталика такой половинки нет и пока не предвидится. Жаль… Приходится обращаться к каким-то Вадимам за помощью.

Он выставил на столик небольшую фляжку с коньяком, вынув ее из нагрудного кармана пиджака.

Здесь он мог оставаться самим собой, скинув личину игрока и авантюриста — мачо, ботаны, пикаперы, заместители, сами директора и все прочие оставались где-то далеко, словно не в его жизни.

Прежде чем начать приводить могилу в порядок, Виталик позволил себе расслабиться, выпить глоток коньяка из фляжки и грустно вздохнуть. Задержка ему, правда, была нужна совершенно для другого: хотелось все же, не привлекая внимания, оглядеться по сторонам, а пускание слезы на могиле предков — самое удобное время. Никого, по крайней мере, вблизи никого.

Виталик взял в руки метлу и прошелся по надгробной плите, сметая с нее бурые прошлогодние листья и пыль. Не помешало бы пройтись по ней мокрой тряпкой, но это абсолютно лишнее — все равно разводы на мраморе появятся после первого же дождя.

В мягкую кладбищенскую землю лопата вошла достаточно легко. У Виталика даже екнуло сердце — в первый момент показалось, что под старым розовым кустом кто-то копался до него.

«Надо было прихватить ведро, чтобы вынести мусор к бакам», — покачал он головой.

Но с другой стороны, еще успеется. Все равно придется возвращаться к машине за новым розовым кустом, чтобы посадить его взамен старого, тогда и прихватит ведро в сарае у сторожа…

Он размахнулся и еще раз ударил лопатой по ямке, откуда только что убрал полузасохший куст — раздался металлический звук о камень.

Присев на корточки, Виталик очистил от земли кусок бетона, затем подцепил его лопатой, чтобы откинуть в сторону — не он ему нужен. Под ним лежал полиэтиленовый пакет в полуистлевшей тряпке. Уже с него Виталик с любовью отряхнул землю и вынул жестяную коробку из-под новогоднего подарка. В нем были схоронены его сокровища, доставшиеся от предков: кольцо с крупным бриллиантом, полученное от матери, и набор отмычек, переданные ему отцом, когда тот отошел от дел. Так сказать, наследство. Из-за этого кольца он и получил погоняло Диамант. Виталик редко надевал его на палец, уж больно оно было приметным, только в исключительных случаях, когда хотел, чтобы некоторые личности знали, что именно он совершил ту или иную авантюру. У подвигов, так сказать, обязаны быть свои герои, иначе и подвиги, и безымянные герои забываются. А это в его «профессии» недопустимо.