— Готовь наряды для девочек девяносто-шестьдесят-девяносто, — хихикнула Людмила Ивановна. — Я с модельным агентством договорилась. Мой фотограф, он же дизайнер, сделает тебе не каталог, а конфетку.

— Спасибо, — поблагодарил Виталик мамочку. — А можно включить в каталог дам с размерами сто двадцать-сто двадцать-сто двадцать?

— Где же я тебе таких девочек найду? — растерялась Людмила Ивановна.

— А вдруг получится, — жалобно попросил Виталик. — Мне фигура не важна, личико поприличней, и потянет. Может, в твоей базе такие красотки имеются?

В душе он страшно обрадовался, что все его просьбы мамочка не отложила в долгий ящик, а тут же стала заниматься ими.

— И все же Виталик, будь осторожнее, — попросила Людмила Ивановна. — Не нравятся мне те мерзкие рожи.

— Я постараюсь, — пообещал он женщине и нажал на «отбой».

Разговор окончен. Если не отключиться самому, то Людмила Ивановна как истинная мамочка начнет учить его жизни.

— Ну, что же, — вздохнул Виталик, — мужички не от Нюрки-паучихи. И этот факт не может не радовать.

Он принялся судорожно перебирать всю свою короткую жизнь, эпизод за эпизодом. В карты он не проигрывал по-крупному, да и по-мелкому тоже. Но тут же улыбнулся, вспомнив, как буквально пару дней назад проиграл целых пятнадцать тысяч двум дамам поровну, копейка в копейку — Людмиле Ивановне и Жанне Марковне. Истинное мастерство не пропьешь. Но этот проигрыш он в расчет не брал — его можно отнести к разряду подарков, не иначе. Захотел и подарил женщинам деньги на шпильки. Почему бы нет? Пусть искренне порадуются. Они и порадовались — сам видел.

Тогда остается Оленька. Что он знает о ней? Ничего… Даже не удосужился поинтересоваться, действительно, ли она служит в театре. Или нагло врет. Два мужика стали следить за ними, а не за ним, после того, как он познакомился с девушкой.

Виталик тут же залез в Интернет и выцепил телефон театра, где по словам Оленьки, она служила.

— Ольга Фролова? — переспросил на том конце провода мужской голос.

«Ну, все, — обреченно подумал про себя Виталик. — Сейчас скажут, что в штате театра такая актриса не значится. Вот и верь после этого людям».

— Как же, как же, — ответил радостно человек. — Есть такая актрисочка. Недавно она у нас в труппе появилась. Не красотка, но талантливая. Только что проку — пока прима не состариться, не видать ей главных ролей.

— Как давно Ольга играет в театре? — поинтересовался Виталик.

— Сезон отвела, — сообщил мужчина. — Ровно сезон.

Виталик просмотрел в Интернете, что значит театральный сезон — тот как раз и заканчивался. С июля по середину августа спектаклей не будет. Что же, Оленька абсолютно свободна, можно ее брать в разработку.

— Шпионский термин какой-то, — фыркнул Виталик.

Но так оно и было. Раз он нигде и никак не мог засветиться, то оставалась только Оленька, и ей надо было заниматься плотнее. Но к этому делу Людмилу Ивановну он привлекать не будет. Сам и только сам во всем разберется.

Итак, он встретил ее в своем любимом клубе. Танцевать надо начинать от печки…

Виталик отправился в клуб сразу после работы. К своей огромной радости слежки не увидел, а может, просто не заметил. Но это абсолютно неважно — по крайней мере, его никто не нервировал и ему никто не докучал.

Бармен Вовчик кивнул на приветствие.

— У меня стоит твоя недопитая бутылка коньяка. Ее будешь допивать? — спросил он. — Или налить что-то другое?

— Ее, — ответил Виталий, усаживаясь на высокий стул за стойкой. — У меня к тебе есть несколько вопросов.

— Задавай, — согласился Вовчик. — Если смогу, то отвечу.

Посетителей пока что мало. Почему бы не поговорить? Он вставил перед постоянным клиентом бокал с коньяком.

Виталик положил фото Танечки рядом со своим бокалом. Вовчик, не беря фотографию в руки, а привычно работая шейкером, глянул на девушку, что была изображена на ней — у него была отличная память на лица, он ждал вопроса.

— Она бывала здесь до того и после того? — спросил Виталик.

— Нет, — кратко ответил бармен. — Только единожды я ее заметил, именно в тот день, когда ты хотел выпить, но почему-то не стал этого делать.

— С кем она пришла? — задал Виталик следующий вопрос. — Она была очень пьяна, когда я увел ее из клуба. Что пила и с кем? — продолжил он выспрашивать.

— Пришла одна. У меня в баре она ничего не брала, — хмыкнул Вовчик. — Пьяна, говоришь, была? Думаю, прикидывалась.

— Спасибо…

Виталик допил коньяк, забрал фотографию, а стойку положил тысячную купюру — информация денег стоит. А ценная информация — больших денег.

«Актриса, — раздраженно подумал об Оленьке Виталик. — Какая актриса! Вопрос, кто тебя подослал ко мне? Не те ли два мордоворота?»

Танцевать от печки не получилось. А других идей у него пока не было. Оставалось дожидаться информации от мамочки и домработницы. Может, сведения, полученные от них, наведут на мудрую мысль.

Ехать к Танечке было поздно, да и докладывать особо было не о чем. Чем дольше трудился Виталик на фабрике, тем сильнее чувствовал, как его затягивало это самое «жизненное болото», когда ничего особенного в жизни не происходило, и оставался неизменным стандартный маршрут — дом–работа–дом. Чтобы выбраться в клуб, ему пришлось дождаться вечера — не смог бросить все и поехать, как желание появилось развеется. Нет, раньше всяко веселее было, хоть и не нравилась ему та жизнь, в которой совершенно не оставалось места для импровизаций, когда все было подчинено строго заведенному распорядку, а Золушки и Принцы ровно в полночь превращались в самых обычных людей. А бальное платье, туфельки, карета — все это ненастоящее. Этот реквизит, даже абсолютно новый, разящий нафталином, фея из жалости на время выдала, чтобы ничего не залеживалось и молью не портилось. А дальше — хочет Принц, станет разыскивать свою Золушку, а нет, так ведь на нет и суда нет. У него всегда оставалось право выбора и туфелька в руках. Золушка, впрочем, тоже могла сохранить хорошую мину при плохой игре Принца, мол, не очень-то и хотелось. А фея…

Виталик чертыхнулся. До того, как он стал Золушкой или Принцем, с какой стороны посмотреть, была у него своя, своя жизнь с ее взлетами и падениями. Только вот досада — из замка, который при ближайшем рассмотрении оказался тюрьмой, никак по доброй воле не выбраться. Да и не хочется в общем-то, когда все по расписанию, а на ужин макароны…

Виталик вышел из клуба, сел за руль своего автомобиля, собираясь поехать домой.

— Черт! — выругался негромко.

Он не собирался совершенно пить, только поговорить, а теперь за один запах можно на лишение прав нарваться. И ведь ничего не докажешь, а ему без машины никак нельзя.

В заднем кармане джинсов завибрировал телефон.

Виталик снова чертыхнулся, доставая аппарат из-под себя. На мониторе высветился незнакомый номер.

Раньше бы он даже не стал отвечать на него, а перезвонил с другой симки, но сейчас совсем другое дело: после того, как расстался с Людмилой Ивановной, кому только не давал номер своего телефона — и по работе и просто так.

— Хвостов у аппарата, — привычно произнес Виталик.

— Хорошо, что не Прохвостов, — хохотнул в трубке знакомый голос. — Дело есть на сто баксов. Перетереть одну темку надо, — произнес Вадим. — Буду ждать тебя через час в ресторане.

И он назвал адрес.

«Все же побить хочет за мамочку», — обреченно подумал Виталик.

Ехать на стрелку в незнакомое место совершенно не хотелось — там у его соперника вполне могли оказаться знакомые кореша, которые ни за что, ни про что накостыляли бы ему.

Виталик потрогал пальцами щеки и подбородок. А ему терять форму никак нельзя — контингент на фабрике не тот. Не упустят случая поизгаляться над ним. Нет, форма для не него сейчас даже значит гораздо больше, чем раньше.

— Нет, — ответил он резко, — туда не поеду. Приезжай ты лучше сюда.

И Виталик назвал адрес клуба.

— Я нарядно здесь отдыхаю, коньячок, проплаченный некоторое время назад, попиваю. И срываться и ехать куда-то мне, откровенно говоря, влом, — фыркнул он в трубку.