- Родная моя, а ты не видала ли мои сапоги? - кротко, но деловито, будто никакой вселенской катастрофы не произошло, вопросил дедушка, воспользовавшись бабушкиным секундным замешательством.

Искренность и вдохновение в его взгляде выдавали в нём завзятого романтика. Склонность к манёвру - изощрённого стратега. Но вовсе не ветреность или старческий маразм, как кому-то могло показаться.

Нельзя сказать, что дедушка нашёлся, не моргнув и глазом. Нет, даже такие опытные и умудрённые всяческими перипетиями ветераны (а дедушка был именно из таких) не сразу приходят в себя в сложной жизненной ситуации, и потому дедушка моргнуть глазом всё же успел. Но - надо отдать ему должное - пару раз, не более. Дедушка знал: если с самого начала упустить из рук инициативу - пиши пропало! - сей момент упустишь и счастье. В масштабах не абы каких вселенских, разумеется, а лишь сегодняшнего вечера. На большее бабушкиного недовольства, как притворного (обычно), так и (гораздо реже) вполне всамделишного, никогда не хватало. Но ведь и молния ждать до завтра нипочём несогласная - дедушка отлично это понимал. А потому елея в голос он лил без меры. Иначе беда. Иначе бабушка присядет на своего любимого конька. Иначе - будет костерить и самого дедушку, и фантазию его неуёмную, и язык без костей, и... Весь вечер. Будет обязательно - да на чем свет стоит, да до самого-самого ужина. А то и вправду - вместо ужина.

- Дуралей, - гораздо мягче сказала бабушка. "Так-то лучше". - внутренне удовлетворился качеством своего стратегического елея дедушка. И потёр руки - тоже внутренне.

- Я их специально спрятала подальше.

- Но зачем же? - изумился дедушка наружно, но вполне натурально.

- Подальше, - с нажимом подтвердила бабушка. Ей показалось, что именно это слово ускользнуло от внимания дедушки, а ведь по глубокому убеждению бабушки как раз оно и должно было открыть дедушке глаза.

Дедушкины глаза, наверное, открылись слишком широко. Недопустимо широко. В крайнем их округлении бабушка с испугом заподозрила грядущее безумие. Поэтому поспешила поделиться сокровенным:

- Потому что ты когда-нибудь доловишься, тебя шандарахнет как Ломоносова, ты облысеешь и мозги у тебя окончательно выбьет.

Бабушка не подозревала, что в словах этих уже нет необходимости. В порыве заговорщического братства малыш - слово в слово - открыл бабушкины заботливые страхи не далее как пятью минутами раньше. Впрочем, выпалив сокровенное, бабушка от себя и будто бы с облегчением добавила: - Уфф... - Что, согласимся, внесло в сказанное свежие нотки и, заодно, сняло с бабушкиной души камень.

- Наказаны. Оба! - подвела неожиданный итог разговору бабушка.

Логика в её словах, казалось бы, отсутствовала. О чем и не преминул заикнуться дедушка.

Но тут же поймал на себе взгляд, как бы испытующий: так ты, драный ты валенок, хочешь...

Нет-нет, что ты, родная! Не хочу... - так же мысленно замахал дедушка руками и покорно направился в детскую, подталкивая перед собой внука. Трудно постижимая доселе женская логика впервые в жизни приоткрыла перед ним свои пуленепробиваемые створки и предстала с простецкой, как нагое тело в кружевной прозрачной ночнушке, очевидностью. Невысказанная логическая цепочка была коротка и, по сути, состояла всего из двух звеньев: либо ты, дуралей, в кои-то веки занимаешься с внуком, либо я занимаюсь тобой.

"Занятие" бабушкино дедушка моментально представил в красках. Впрочем, на этом мы останавливаться не будем: все дедушки, долго и трудно женатые на бабушках, отлично знают, о каких-таких мужниных "достоинствах" способны часами бурчать уязвлённые бабушки. Инструменты, которыми бабушки сверлят, пилят, выдалбливают и выскабливают дедушкин мозг, время от времени меняются, но мы-то с вами, конечно, знаем, что бабушки извлекают их только из двух профессиональных чемоданчиков. На одном написано: "загубленная молодость". На другом - "испорченная жизнь". Мы не будем про это говорить. Умолчим, дабы ничем не омрачать наше настроение. Скажем только, что дедушка забыл про сапоги (как отрезало!) и предпочёл занятие с внуком.

Но всё же (шёпотом) не забудем поблагодарить бабушку за столь благоприятный для нас поворот. Не случись он, мы так и не услышали бы удивительную дедушкину историю.

Давайте только не будем кичиться тем, что нам удалось её подслушать. Подслушивать, как мы помним, нехорошо. История предназначалась мальчику, и давайте же сохраним её в тайне, пока он сам не решит кому-нибудь её пересказать.

Что же касается самого мальчика, то он даже не пытался понять бабушкину логику. Возможно, он был слишком мал. Возможно - не знал, что такое логика. Но он, как и мы с вами, тоже благодарил бабушку. Мысленно, не вслух, держа на всякий случай пальцы крестиком, чтобы не обижать деда. "Почаще бы бабушка сердилась на дедушку. Как ловко она всё разрулила!" - приговаривал про себя внук, распахивая дверь детской. Нет, он конечно переживал за дедушку, болел за него и любил. Любил и бабушку, и не хотел, чтобы бабушка с дедушкой ссорились. Почему же уживался в голове мальчонки такой парадокс? - поинтересуемся мы. Он ответит. Ответит по-детски, эгоистично, но беззлобно и искренне: просто я люблю дедушкины истории. И не люблю грозу.

И мы согласимся, что это именно тот ответ, который всё объясняет.

Впрочем, мы отвлеклись...

Бабушка выразительно хлопнула дверью кухни. Это означало, что разговор окончен, и возражения не принимаются.

Дверь детской отозвалась не менее экспрессивно. Что подразумевалось на этот раз, мы озвучить не берёмся. Зато точно знаем, какие слова произнёс дедушка вслух.

- Старая калоша! Чёртова перечница! Грымза! - вот что сказал дедушка, едва дубовые филёнки отделили его от бабушкиных ушей. В голосе неизлечимо и обречённо сквозила любовь.

- Что? - не расслышал внук.

- Плохо дело, - поделился опасениями дедушка.

Он пояснил, что бабушке попала под хвост вожжа, она закусила удила и её понесло. (Мы, впрочем, не склонны безраздельно доверять этим утверждениям, а привели их лишь для воссоздания исторической правды, ибо именно таковы были первые слова дедушки, когда за парочкой товарищей по несчастью захлопнулась дверь детской).

Почему же, - спросите вы с видом прожжённого скептика, - все наши герои, не сговариваясь, были заранее уверены, что времяпрепровождение с внуком это обязательно дедушкина история? Чудаки, - ответствуем мы, как истинные знатоки человеческой природы, - а вот же ж дождь! Как же! Чем ещё прикажете заняться в такую погоду! Когда небо тёплыми мокрыми пальцами щекочет крышу над головой, а та отзывается лёгким шёпотом, словно подсказывая нужные слова. Когда вокруг сказка. Когда полумрак, полутишь, полусон. Только обняться, тесно прижавшись друг к другу, и говорить, говорить, говорить. И внимать, широко распахнув глаза и чуть дыша...

- А знаешь ли ты, малыш, как я получил первый орден? - сказал дедушка, привычно быстро нащупав на зыбкой тропинке бытия душевное равновесие. - Вот послушай...

Были тогда непростые времена. Сильные мира сего делили мир, а слабые делили краюху хлеба.

Сильные били друг друга санкциями, а от того слабым доставалось по голове, но совсем не оставалось чего делить. Оказалось, бедность сушит мозги не хуже, чем достаток. Слабые меняли сытую жизнь на патриотизм, как индейцы Колумбии - золото на сломанные ружья. И так же как дикари - жгли священные костры во славу сильных.

Но нам, молодым, было на всех плевать. Молодым принадлежит весь мир, не взирая на границы, вражду и санкции. Молодость безрассудна и опрометчива. Ты не веришь, что дедушка был молодым? Эх, малыш! Мы показывали злым дядям кукиш, а девушкам дарили звёзды. Тогда было легче дарить звёзды, малыш, ведь космические корабли пока не могли долететь ни до одной из них. Мы могли только мечтать. И твой дедушка тоже мечтал, когда был безусым юнцом.

Вот, допустим, Луна. Какая она? Это сейчас, малыш, она облазана вдоль и поперёк, и заплёвана, будто дешёвые пляжи Антарктиды. А тогда Луна была загадкой. Ведь она какой-то непостижимой силой всегда повёрнута к Земле лишь одной стороной. Словно привязана, словно её кто-то держит. Никто не знал, какие тайны скрываются за её горизонтом.